Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта
Шрифт:
А. Ю. Якубовскому удалось разоблачить суть благочестивой новеллы и вывести на суд истории расчетливого политика Берке. Что мог поделать монгольский царевич перед лицом могущественного духовенства, — разве что продемонстрировать свою суровость русским князьям.
По мнению же Г. Г. Галиахметовой в рассказе о том, как Берке принял ислам от Шамс ад-дина ал-Бахарзи, заключены глубокие смыслы, причем настолько глубокие, что озаботиться критикой источника не представляется возможным. Средневековый фантом породил достойное продолжение. По очевидной причине я не берусь комментировать аналитику, приведенную ниже.
«Совершенный Берке ханом религиозно-политический акт, по-видимому, может быть объяснен как психологическими факторами, так и практическими соображениями. Один из психологических факторов может быть сведен к относительной близости совершения ритуальной процессии у шаманов и у суфиев-практиков (членов братств) с применением различных средств для достижения трансперсонального состояния. Практические же соображения заключались, видимо, в том, что Берке хан, демонстрируя позицию "центриста", пытался соединить и приумножить идеологическое единство империи, унаследованной от Чингис-хана, с традициями ислама. Полагаем, что принятие ханами Золотой Орды ислама у его мюрида стало возможным не столько из-за известного авторитета эпонима и внутреннего озарения Берке хана (хотя этот момент нельзя исключать, поскольку источники боготворят его праведность), сколько из-за проводимого Берке ханом курса внутренней и внешней политики Улуса Джучи. Поход Берке хана к ученику Наджм ад-дина Кубра Сайфетдину Бахарзи для
236
Галиахметова Г. Г. Ислам в Золотой Орде: традиции религиозного опыта. Казань, 2007. С. 69–70.
В большинстве нынешних исследований вопрос о ментальных характеристиках мусульманских историков обычно не задается. Сообщаемые ими сведения принимаются за исторические факты, которые подлежат лишь толкованию в реалистичном ключе. В качестве примера приведу отрывок из статьи А. Н. Иванова «К вопросу о причинах принятия ислама золотоордынским ханом Берке». Обратим внимание на то, какие «события» автор обозначает словом «факт». И вновь звучит мотив унижения Берке. Независимо от того, имела ли место в действительности встреча Берке с шейхом или это благочестивый вымысел, уничижительного умысла в поступке шейха нет. Трехдневное ожидание ученика перед обителью учителя было испытанием веры, инициацией перед следующей ступенью на духовном пути к Абсолюту{87}. Вопрос в другом: был ли Берке таким учеником?
«Все противоречия в известиях мусульманских авторов носят частный характер, — полагает А. Н. Иванов, — В целом же сообщение Ибн Халдуна, с некоторой корректировкой, может быть признано достоверным. Однако Ибн Халдун (как и другие упоминавшиеся нами средневековые историки) так и не дает ответа на вопрос о мотивах принятия ислама Берке: хотя проповедь ал-Бахарзи и оказала серьезное влияние на Берке как мусульманина, побудительным мотивом его обращения в ислам она не была. О том, что царевич был предрасположен к, исламу еще до контактов с ал-Бахарзи, говорит целый ряд фактов. Во-первых, сам факт обращения шейха именно к Берке говорит об изначальной предрасположенности к исламу золотоордынского царевича. Об, этом же свидетельствует та быстрота, с которой Берке согласился на предложение шейха. Весьма показательно в этом отношении поведение Берке во время посещения ал-Бахарзи. Готовность хана пойти на достаточно унизительную процедуру ожидания приглашения войти в ханаку совершенно нетипична для представителя правящего рода Монгольской империи и красноречиво свидетельствует об искренности и зрелости его религиозных убеждений. В связи с этим определенный интерес представляет сообщение Джузджани, ранее практически не использовавшееся. В его сочинении "Табакат-и Насири" ("Насировы разряды"), работа над которым была завершена еще при жизни Берке, в 658 г. хиджры (1260 г.), по интересующему нас вопросу говорится следующее: "Люди заслуживающие доверия, рассказывали, что этот Берка родился во время завоевания земель мусульманских. Когда мать родила Берка, то Туши, отец его, сказал: "Сына этого отдайте мусульманской кормилице, пусть мусульманин обрежет пуповину его, пусть он сосет молоко мусульманское, чтобы сделаться мусульманином, ибо я сына своего сделал мусульманином". Отсутствие интереса к данному известию, по-видимому, объясняется несовпадением указанной даты рождения Берке с общепринятой версией, согласно которой он, будучи третьим сыном Джучи, не мог быть много младше второго сына — Бату» [237] .
237
Иванов А. Н. К вопросу о причинах принятия ислама золотоордынским ханом Берке//Золотоордынская цивилизация. Сб. статей. Казань, 2009. Вып. 2. С. 105.
Вопреки утверждению А. Н. Иванова, интерес к этому эпизоду проявили И. Вашари и Д. ДеВииз, а, во-вторых, остался без разъяснения вопрос: имели ли слухи о желании Джучи видеть своего сына мусульманином место в действительности? Как показано в исследовании И. Вашари эпизод с мусульманской кормилицей является фольклорным сюжетом. Поскольку статья И. Вашари игнорируется в отечественной историографии, предлагаю восполнить этот досадный пробел и привожу полный перевод этой статьи.
«История и легенда» в обращении в ислам хана Берке (И. Вашари) {88}
История как устное и письменное предание всегда была подвержена толкованию современниками, так и последующими поколениями. В результате лишь незначительное число фактов (если вообще таковые имеются) можно понять без представлений о той эпохе, когда они были записаны. Если поместить историческую традицию в соответствующий культурный контекст, каждый ее уровень может получить должное смысловое значение. Легендарное отображение событий свойственно как христианской, так и мусульманской средневековой историографии, но это не означает, что попытки извлечь из этих источников важные исторические сведения, обречены на провал. Эпоха позитивизма обычно недооценивала и преуменьшала значимость легендарных представлений, поскольку основывалась на вере в существование голых фактов, не зависимых от времени и места. Выдающийся ученый В. В. Бартольд писал: «До понимания различия между историей и легендой из всех тюркских народов дошли только османы; уйгуры, по-видимому, не имели исторических сочинений в настоящем смысле слова. Естественно, что сведения об истории монголов, заимствованные историками из монгольских и уйгурских источников, имеют чисто легендарный характер» [238] . Легенды — также часть истории, и я бы воздержался от столь суровой оценки их исторической значимости; их следует принимать как факты, увиденные через призму своей эпохи, а не как ложь, противопоставленную правде, что часто случалось в трудах позитивистского направления «Geschichte und Sage», т. е. «история и вымысел» [239] , где это был излюбленный девиз, словно бы легенда не является частью исторической правды; на деле это «правда», но другого уровня.
238
Barthold W. Turkestan Down to the Mongol Invasion, 2nd ed. E. J. W. Gibb Memorial. London, 1925. P. 52. Цит. по: Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия//Сочинения. М., 1963. Т. I. 100–101.
239
К примеру: Moravcsik J. Attilas Tod in Geschichte und Sage//Korosi Csoma Archivum 2. 1926–1932. P. 83–116.
В этой статье я попытаюсь проследить фактологическое и легендарное отображение одного исторического события, а именно — обращение в ислам Берке, четвертого хана Золотой Орды. Обращение Берке часто упоминается в трудах по общей истории [240] , но подробно рассматривается лишь в двух исследованиях. Жан Ришар представил обзор источников и оценку этого события [241] ; важные материалы по этому предмету добавил Девин ДеВииз [242] . Как уже сказано, свою главную задачу я вижу в различении уровней исторической традиции.
240
I. von Hammer-Purgstall. Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak, das ist: der Mongolen in Russland. Pesth, 1840. S. 144–181 (specially s. 150, 162); Howorth H. H. History of the Mongols from the 9th to the 19th century. 4 vols. London, 1880. T. II/1. P. 103–125 (specially p. 105); Spuler В. Die Goldene Horde. Die Mongolen in Russland 1223–1502. Leipzig, 1943. S. 33–52, 213–214; Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 80–82; Vernadsky G. The Mongols and Russia. New Haven, 1953. P. 151–163; Kafali M. Hanli inin kurulu ve yiikseli devirleri. Istanbul, 1976. P. 54–59. См. также: Гатин M. С. Проблемы истории Улуса Джучи и позднезолотоордынских государств Восточной Европы в немецкой историографии XIX–XX вв. Казань, 2009. С. 238–247 (приложение № 2. Бертольд Шпулер. Золотая Орда); Шпулер Б. Мусульманский мир: исторический обзор/Пер. с англ. А. Арслановой//Идель. Казань, 2002, № 9. С. 42–45. — Доп. А.Ю.
241
Richard J. La conversion de Berke et les debuts de l'islamisation de la Horde d'Or//Revue des etudes islamiques 35. 1967. P. 173–184.
242
DeWeese D. The Kashf al-Khuda of Kamal ad-Din Husayn Khorezmi: A Fifteenth-Century Sufi Commentary on the Qasidat al-Burdah in Khorezmian Turkic (Ph. D. dissertation, Indiana University Bloomington, 1985). P. 25–38, 97–101.
Берке, младший брат Бату-хана, стал четвертым ханом Золотой Орды в 1257 г., после недолгих правлений Сартака и Улагчи. Давно установленный факт, что Берке был первым из всех монгольских правителей, кто принял ислам и начал насаждать мусульманство в Золотой Орде. И хотя ислам занял прочные позиции в Золотой Орде только при Узбеке (1312–1342), обращение Берке имело важнейшее историческое значение и расценивалось как таковое его современниками [243] . Неслучайно, крайний энтузиазм в связи с обращением Берке выражен в источниках мамлюкского Египта, поскольку этот шаг позволял Египту создать политический союз с Золотой Ордой против персидских ильханов. Об обращении Берке сообщает большинство арабских египетских историков, и это драгоценные свидетельства современников. Персидские историки, с другой стороны, не имевшие оснований восторгаться Берке, не приводят сколь-нибудь существенных данных относительно его обращения (Рашид-ад-дин, Вассаф, Хамдаллах Казвини, «Та'рих-и Шайх Увайса» [244] , Му'ин ад-дин Натанзи и другие). Два важных исключения из этого ряда составляют Джузджани и анонимный труд «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрков»). Джузджани жил в Индии, где и завершил свою знаменитую всемирную историю, «Табакат-и Насири», в 658 г.х. (1259–1260 гг.). Он был единственным персидским писателем, не состоявшим на монгольской службе и, соответственно, отличавшимся резким анти-монгольским настроем. Современник Берке и ревностный мусульманин, он записал крайне ценные сведения о вере Берке, которых нет ни в одном другом источнике [245] .
243
Усманов M. А. Этапы исламизации Джучиева Улуса: мусульманское духовенство в татарских ханствах XIII–XVI веков//Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма. М., 1985. С. 177–185.
244
Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари (история шейха Увейса)/Пер. с перс, и предисл. М. Д. Кязимова, В. 3. Пириева; Баку, 1984. — Доп. А.Ю.
245
О жизни и сочинении Джузджани см.: The Encylopaedia of Islam, New edition. Vol. II. 1965. P. 609. Издание персидского текста: Tabaqat-I Nasiri of Aboo 'Omar Minhaj al-Din 'Othman, ibn Siraj al-Din al-Jawzjani/ ed. by Captain W. Nassau Lees et al. Calcutta, 1864; Английский перевод: Tabakat-i Nasiri: A General History of the Muhammadan dynasties of Asia, including Hindusten — from A. H. 194 (810 A. D.), to A. H. 658 (1260 A. D.)… by the Maulana Minhay ud-Din Abu Umar-i-Usman /Transl. from original Persian Manuscripts. H. G. Raverty. Calcutta, 1881. Vol. 1–2.
Анонимное произведение «Шаджарат ал-атрак» представляет собой позднее сокращение утраченного труда «Та'рих-и арба улус», долгое время приписывавшегося самому Улугбеку, но, вероятно, написанному просто при его дворе. «Шаджарат ал-атрак», скорее всего, был создан в начале XVI в., в эпоху узбеков, поскольку в нем мы видим откровенно тенденциозное отношение к Джучидам. В любом случае, здесь содержится интересная информация, почерпнутая из местных тюркских хроник, написанных уйгурским письмом в эпоху Тимуридов [246] .
246
О «Шаджарат ал-атрак» и «Та'рих-и арба улус» см.: Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия//Сочинения. М., 1963. Т. I. 105–106; Бартольд В. В. Улугбек и его время//Сочинения. М., 1964. Т. II. Ч. 2. 141–142; Ахмедов В. А. Улугбек и его исторический труд «Тарих-и арба' улус»//Из истории науки эпохи Улугбека. Ташкент, 1979. С. 29–36; отрывки из «Шаджарат ал-атрак», относящиеся к истории Золотой Орды, переведены В. Г. Тизенгаузеном: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. М.; Л., 1941. С. 202–209.
Наконец, следует упомянуть еще два тюркских источника. «Чингис-наме» Утемиш-хаджи было написано в 1558 г. в Хорезме. Автор опирался на устную традицию Джучидов и сохранил интересные подробности, отсутствующие в других источниках [247] . Многое из хроники Утемиш-хаджи было включено в крымскую хронику XVIII в. «Умдат ат-таварих», которую написал Абд ал-Гаффар Кирими [248] . Эти четыре источника (два персидских, один чагатайский и один османский) особенно богаты материалом, относящимся к мусульманской традиции, повествующей об обращении Берке.
247
Известно две рукописи сочинения Утемиш-хаджи; одна хранится в Ташкенте (Институт востоковедения АН Республики Узбекистан, № 1552, V, л. 36а–59а), другая — в частной библиотеке Зеки Валиди Тогана в Стамбуле. О ташкентской рукописи см. также: Бартольд В. В. Отчет о командировке в Туркестан (летом 1902 г.)//Сочинения. М., 1973. Т. VIII. С. 164–169. Издание текста: Утемиш-хаджи. Чингис-наме/Факсимиле, пер., транскрипция, текстол. примеч., исследование В. П. Юдина. Коммент. и указ. М. X. Абусеитовой. Алма-Ата, 1992.
248
ал-Хаджж Абд ал-Гаффар Кирими. Умдат ат-таварих. Стамбул, 1343/1924–1925. Об авторе и его сочинении см.: Babinger F. Die Geschichtsschreiber der Osmanen und ihre Werke. Leipzig, 1927. S. 280.