Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта

Юрченко Александр Григорьевич

В августе 2008 г. в Улан-Баторе на Международном конгрессе монголоведов медиевист из Финляндии Антти Руотсалла прочитал доклад о Роджере Бэконе, который видел причину монгольских побед в умении применять астрологические прогнозы [220] . Кратко тезисы доклада таковы. Монголы покорили множество земель, и если бы Господь не сеял среди них взаимную вражду, то, полагает Роджер Бэкон, они бы опустошили также Египет и Африку и окружили бы латинян со всех сторон. Вероятно, они смогли бы захватить весь мир. И дело вовсе не в мощи монгольской армии, пишет францисканец. Они тщедушные люди, вооруженные только стрелами. Роджер Бэкон, единственный из средневековых ученых Запада, объясняет триумф монголов их познаниями в астрономии и астрологии. Он делит астрономию на три категории: первая имеет дело с математическими принципами, применяемыми в теории движения небесных тел, вторая обращена к использованию канонов, астрономических таблиц и инструментов, третий компонент — астрология. Он был убежден в том, что планетарные или небесные сущности являются не только универсальными, но также частными причинами всего происходящего на земле [221] . В этом отношении монгольская жажда власти, главенство над другими народами и воинственность также были астрологически связаны с передвижениями семи планет, и, в первую очередь, Юпитера и Марса [222] . Кроме того, у монголов не было духовенства, место которого занимали ориентированные на философию мудрецы, занимавшиеся наблюдением за светилами. Эти мудрые философы были единственными советниками монгольских императоров, направлявшими их своими астрологическими предсказаниями и научными познаниями по пути расширения и управления их империей (что по сути верно, при дворах Чингизидов служили

и астрономы, и астрологи и иные предсказатели [223] . В известном смысле система управления в Монгольской империи опиралась на магические практики. Это обстоятельство редко учитывается в позитивистских исследованиях [224] ). На взгляд францисканца, монголы в целом были склонны к философии, экспериментальной науке и магическому искусству. Своим успехом монголы полностью обязаны своей чудесной науке [225] . Бэкон подкрепил этот тезис с помощью аналогии из древней истории: завоеваний Александра Великого. Бэкон считал, что победы Александра основывались на использовании экспериментальной науки или, собственно, науки опыта (scientia experimentalis). Александра сопровождал не только Аристотель, но и другие великие греческие философы, которые научили его, как завоевать мир с армией меньше чем сорок тысяч человек. «Sed constat eum non posse hoc fecisse potentia corporali, sed magna sapientiae virtute» 'Очевидно, что Александр не мог бы сделать это физической силой, но только великой силой мудрости' — заключает Роджер Бэкон. Ср. с загадочной репликой Рашид-ад-дина о племени йисут: «Когда род Чингис-хана производит устройство [государственных] дел (йасал йасамиши микунанд), а оно у них состоит в правильном применении их правил и обычаев, то за всем тем, что относится до сего порядка, обращаются к сему племени, и [его] шаманы [каман], как у них принято, осуществляют [это] исправление» (Рашид-ад-дин, Т. I. Кн. 1. С. 193–194).

220

Antti Ruotsala. Roger Bacon and the Imperial Mongols of the thirteenth-century.

221

The Opus majus of Roger Bacon. Vol. I–III/Edited, with Introduction and Analytical Table by J. H. Bridges. Unveranderter Nachdruck. Frankfurt/Main 1964. (1897–1900). Vol. I. P. 287; The Opus majus of Roger Bacon/A Translation by R. B. Burke. Vol. I–II. University of Pennsylvania Press. Philadelphia, 1928. Vol. I. P. 307. Это астрологическое credo вновь и вновь повторяется на страницах трудов Бэкона.

222

The Opus majus of Roger Bacon/Ed. Bridges. Vol. I, 377; II, 368, 372. Астрологические взгляды Бэкона были близки к детерминизму и, вероятно, навлекли на него неприятности, поскольку он был посажен под арест в 1250 г. и заточен в тюрьму в 1278; Sidelko Р. L. The Condemnation of Roger Bacon//Journal of Medieval History. 22, 1/1996. P. 69, 80–81; cp.: Easton S. C. Roger Bacon and His Search for a Universal Science. A Reconsideration of the Life and Work of Roger Bacon in the Light of His Own Stated Purposes. Oxford, 1952. P. 142–143, 191, 199–200; Hackett J. Roger Bacon on Astronomy-Astrology: the Sources of the Scientia Experimentalis//Roger Bacon and the Sciences. Commemorative Essays/Edited by J. Hackett. (Studien und Texte zur Geistesgeschichte des Mittelalters; Band LVII) Leiden; New York; Koln, 1997. P. 19. На астрологические воззрения Бэкона повлияли труды его арабских предшественников, особенно Абу Машара (lat. Albumazar, d. 886).

223

Allsen Th. Culture and Conquest in Mongol Eurasia. (Cambridge studies in Islamic civilization). Cambridge University Press. Cambrige, 2001. P. 161–175, 203–207.

224

Cp.: Храпачевский P. П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. В. этом исследовании предсказатели вообще не упоминаются.

225

The Opus majus of Roger Bacon /Ed. Bridges. Vol. I, 368, 399; II, 388.

При желании можно найти объяснение пристрастию монгольских ханов, окружавших себя предсказателями и астрологами. Их политические противники, будь то хорезмшах или китайский император, также прибегали к услугам предсказателей. По свидетельству Джувайни, после первого столкновения хорезмшаха с монголами, «астрологи сказали, что положение благоприятных планет находилось ниже зенита, а также ощущалось присутствие десятого дома и неблагоприятных планет; и пока не произойдет переход [влияния] к Темному дому, благоразумнее будет не начинать никаких дел, предполагающих встречу с противником. Это обстоятельство повергло его в еще большее смятение, и он решил повернуть назад и поспешить в другое место» (Джувайни. II. 105). Звездочеты играли важную роль и при дворе хорезмийского султана Джалал-ад-дина. Так, перед битвой с монголами у стен Исфахана «звездочеты советовали султану воздерживаться [от выступления] в течение трех дней и только на четвертый день вступить в сражение, и он оставался на месте, ожидая указанного дня и назначенного времени» (ан-Насави. 61).

Армянский историк Киракос, побывавший в монгольском плену в качестве писца и переводчика, пишет о монгольских прорицателях: «Женщины их были колдуньи и гадали обо всем; без повеления своих колдунов и кудесников [монголы] не пускались в путь — [делали это] только с их разрешения» (Киракос Гандзакеци. 32). Жребий прорицателей влиял даже на выбор и назначение высших военачальников. Так, в 1242 г. командующим всеми войсками на Востоке был избран Бачу-хурчи: «Ему выпала доля быть предводителем, поскольку [монголы] руководствовались указаниями волхователей» (Киракос Гандзакеци. 34).

§ 3. Знамения

Биография Елюй Чу-цая, советника Чингис-хана, изложенная в «Юань ши», раскрывает причины обстоятельств, в которых требовались предсказания. Одна из них была связана с выпадением снега в день окропления знамени, последнее вполне могло расцениваться как злокозненная магия ^{77} . «В [году] цзи-мао летом в 6-ю луну (13 июля — 11 августа 1219 г.) император [Чингис-хан] выступил в карательный поход на запад против мусульманского государства, и в день окропления знамени выпал мокрый снег [толщиной] в три чи. Император заподозрил в этом недобрый знак, а [Елюй] Чу-цай сказал [ему]: "Дыхание [божества зимы] Сюань-мина в разгар лета — это предзнаменование победы над врагом". Когда в [году] гэн-чэнь (6 февраля 1220 г. — 24 января 1221 г.) зимой прогремел гром большой силы и [император] снова обратился к нему с вопросом [об этом явлении], [он] ответил: "Умрет в дикой местности правитель [мусульманского] государства!". Впоследствии подтвердилось все. <…> В 8-ю луну [года] жэнь-у (7 сентября — 6 октября 1222 г.) в западной стороне наблюдалась комета с длинным хвостом. [Елюй] Чу-цай сказал [императору]: "У чжурчжэней (нюйчжи) сменится правитель!". Действительно, в следующем году умер [император династии] Цзинь Сюань-цзун. Перед каждым карательным походом император непременно приказывал [Елюй] Чу-цаю погадать [об исходе похода]. Император сам также обжигал баранью лопатку для сличения результатов [гадания]. <…> В [году] цзя-шэнь (22 января 1224 г. — 8 февраля 1225 г.) император, достигнув Восточной Индии, остановился у горного прохода Железные ворота. Какой-то однорогий дикий зверь, по виду похожий на оленя, но с лошадиным хвостом и зеленой масти, произносящий слова, как человек, сказал телохранителю: "Пусть твой правитель побыстрее возвращается обратно!". Когда император спросил о нем у [Елюй] Чу-цая, [он] ответил: "Это благовещий зверь. Имя его цзюе-дуань [226] . [Он] умеет говорить на всех языках, любит жизнь и ненавидит убийства. Небо ниспосылает этот знак, чтобы предостеречь Ваше величество. Ваше величество — старший сын неба, а все люди Поднебесной — сыновья Вашего величества. Внемлите воле Неба и сохраните жизнь народам!". Император в тот же день повернул войска обратно» («Юань-ши». Гл. 146, с. 2а–2б; цит. по: Сун Цзы-чжэнь, с. 186–187).

226

Подробнее о китайском единороге цзюе-дуань, см.: Franke Н. From Tribal Chieftain to Universal Emperor and God: The Legitimation of the Ytian Dynasty. Munchen, 1978. S. 64–66.

Мне

кажется, что в диалогах между Чингис-ханом и Елюй Чу-цаем речь шла о человеческих усилиях, а небесные знамения послужили лишь поводом для вопросов и ответов. Задача Елюй Чу-цая заключалась в правильном истолковании недобрых знаков. Император и его астролог понимали, что ни снег посреди лета, ни зимний гром не имеют отношения к судьбе хорезмшаха. Судьба хорезмшаха зависела от усилий Чингис-хана и его полководцев. Ситуация с принятием решений выглядела так, как ее описывает южносунский посол Сюй Тин, прибывший с дипломатической миссией ко двору наследника Чингис-хана, Угедея: «Что касается таких важных дел, как походы, война и другие, то [они] решаются только самим татарским правителем. Однако он еще обдумывает их вместе со своей родней. Китайцы и другие люди не участвуют [в этих обсуждениях]. Правитель обычно называет татар "своей костью"» (Хэй-да ши-люе, с. 142).

Сведения Сюй Тина из области разведывательной информации. В обязанности же официальных историков входило создание мифов. Так, согласно «Юань ши», Чингис-хан в последние годы своей жизни подчинял свои устремления космическим ритмам: «В шестой луне Цзинь прислало Ваньянь Хэчжоу и Аотунь Аху просить мира. Император обратился ко всем сановникам и сказал так: "Мы с прошлой зимы, когда пять планет соединились, приказывали не убивать и не грабить, но находились пренебрегавшие отданными повелениями. Ныне немедленно объявить, здесь и всюду, что приказываем тем, кто будет так делать, чтобы узнали о нашей воле"» [227] .

227

Храпачевский P. П. Военная держава Чингис-хана. M., 2004. С. 476.

§ 4. Придворные звездочеты

Марко Поло терминологически не различает придворных предсказателей и уличных астрологов. По сведениям Марко Поло, великий хан Хубилай перед битвой с соперниками за трон обратился к звездочетам с вопросом: «Победит ли своих врагов и все ли для него кончится по добру» (Марко Поло, с. 100). Получив утвердительный ответ, великий хан выступил в поход. Марко Поло сообщает о многочисленных уличных астрологах в Ханбалыке в правление Хубилая: «между христианами, сарацинами и катайцами около 5000 астрологов и гадателей, которых великий хан ежегодно снабжает пищей и одеждой <…> и которые постоянно занимаются своим искусством в городе. У них есть астролябия, на которой написаны знаки, часы и критические пункты целого года. Ежегодно упомянутые христиане, сарацины и катайские астрологи, каждые отдельно, рассматривают по этой астролябии ход и характер каждого года, сообразно положению каждой луны, чтобы рассмотреть и определить, какая должна быть погода по естественному ходу вещей и по расположению планет и знаков, и какие особенности произведет каждая луна того года, например, что в такой-то луне будут грозы и бури, в такой-то землетрясения, в такой-то дожди, в такой-то болезни, [большая] смертность, война, раздоры и заговоры. Они объявляют обстоятельства каждой луны сообразно тому, что нашли, прибавляя, что Бог может сделать больше или меньше, по своей воле. Они пишут на особых небольших квадратных табличках все, что должно свершиться в том году; эти таблички они называют такуини ^{78} и продают их по [венецианскому] грошу за штуку всем, кто желает узнать будущее. Те, чьи предсказания более всего оправдываются, считаются наиболее совершенными знатоками своего искусства и достигают самого большого почета» (Марко Поло, с. 124). Правительство от имени Сына Неба ежегодно выпускало такие календари с расписанием добрых и дурных дней. Они выходили в огромном количестве: имеются сведения, что в 1328 г. было напечатано и пущено в продажу 3 123 185 экземпляров календаря; кроме того, 5267 экземпляров было издано специально для мусульманского населения империи [228] . Т. Оллсен гадателей относит к группе актеров, акробатов и танцоров [229] .

228

Харт Г. Венецианец Марко Поло. М., 1956. С. 150–151.

229

Allsen Th. Т. Command performances: Entertainers in the Mongolian empire//Histoire russe. Irvine, 2001. Vol. 28, pt. 1–4. P. 37–46.

Так выглядела ситуация на улицах столицы, в дворцовом «Управлении астрономии Западных краев» все выглядело иначе, хотя вопросы к астрологам были те же самые. При Хубилае, и его преемнике, Тимуре (1295–1307), управление возглавлял сановник Ай-сюэ. Ему приходилось решать деликатные проблемы.

«[В год] гуй-мао [эры правления] Да-дэ^{79} император был неспокоен, выходя [из дворца] по государственным делам, [он был вынужден] пользоваться второстепенными боковыми воротами и боковыми дверями, [опасаясь мятежников]. В восьмом месяце, осенью^{80}, в столичном округе было землетрясение. Императрица (букв.: Средний Дворец), пригласила гуна и сказала: "Вы знаете небесные знамения, это [землетрясение] не вызвано ли [недовольством] подданных?". Гун ответил: "Боги неба и земли предостерегают [правителей]. При чем [здесь] народ? [Впрочем,] я бы хотел хорошо обдумать эту [проблему]". [Императрица] сказала: "Почему Вы не сказали этого раньше?". Гун сказал: "Когда [я], раб, служил Ши-цзу^{81}, [то когда бы] я [ни] пришел к императору, даже если [он] был в постели или ел, [все равно] никогда не отказывал [мне] в аудиенции. А теперь я [напрасно] провожу дни и месяцы без малейшей возможности прийти [во дворец], чтобы служить [Его Величеству]. Как же [мои] слова могли бы достичь [Вас]?" В течение нескольких следующих лет изо дня в день было все больше бедствий, [но] силы гуна [таяли] от старости, слабость изменила его, а справедливые слова, слишком прямо порицающие [действия правителей], не были приняты [к сведению]. [В год] дин-вэй^{82} император покинул своих сановников и подданных. В это время гун в секретных архивах изучал гороскопы, [причем] только предназначенные [исключительно] для высочайшего пользования. В середине [изысканий гуну] было велено поднести [результаты работы] императрице, [причем] было приказано поторопиться и захватить [их] с собой. Гун с гневом отказался сделать это» (Чэн Цзю-фу, с. 85). Считается, что Ай-сюэ проявил характер, не позволив обращаться с собой столь бесцеремонно.

Сила и живучесть гаданий определяется давностью традиций и стремлением человека избежать возможных несчастий. В известные эпохи гадание становилось государственным ритуалом, в другие времена оно низводилось до уровня частных, семейных обрядов, но при этом неизменным оставался смысл гадания: заглянуть в неизвестное будущее. В магическом плане эпоха Монгольской империи отличалась от иных веков, когда при дворе ценилась рациональность. Китайскому философу III в. до н. э. Сюнь-цзы приписывают такие суждения: «Спрашивают: когда возносят молитвы о дожде и он приходит — что это значит? Отвечаю: ничего не значит. Это значит то же самое, когда идет дождь, о приходе которого не просили [в молитвах]. То, что при затмениях солнца и луны люди стремятся спастись от них, при засухе молят о дожде и решения по важным делам принимают только после гадания, — все это совсем не говорит о том, что, вознося [молитвы /# гадая], действительно можно добиться [цели]. Это всего лишь внешние украшения [дел правителя]. Поэтому совершенный человек считает это украшением, а для простых людей в этом заключено "божественное"» [230] .

230

Древнекитайская философия. М., 1973. Т. 2. С. 173; Христофорова О. Б. Гадание как моделирование событий: к вопросу о программирующей функции ритуала//Труды по культурной антропологии. М., 2002.

Возникает вопрос, насколько христианские авторы различали тюркских шаманов, придворных астрологов и буддийских «предсказателей». Последние занимались предсказаниями, в том числе по внутренностям животных и по полету птиц, готовили зелья, творили заклинания, объясняли последствия природных катаклизмов и предсказывали счастливые и несчастливые дни. Что же касается общения с «демонами», то это, скорее всего, связано с шаманскими практиками.

Вот портрет одного из знаменитых хорезмийских астрологов Сирадж-ад-дина Йа'куба ас-Саккаки: он «был одним из достойнейших мужей Хорезма, обладавшим разнообразными искусствами, и знатоком высоких наук — они [хорезмийцы] были убеждены в том, что упомянутый заколдовывал некоторые звезды, отклоняя их с орбит, и преграждал путь водным потокам одним своим дуновением: таково было их мнение о его совершенстве. Он был автором сочинений по всем областям знания, считавшихся знамениями искусства и чудесами творения, и занимал почетное место при великом султане и его матери благодаря знанию астрологии» (ан-Насави. 66).