Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта
Шрифт:
Все мусульманские источники (арабские, персидские и тюркские) единодушно сходятся в том, что Берке был настоящим мусульманином. Но как только речь заходит о дате его обращения, начинается неопределенность. Разброс мнений значителен, по одним данным, это произошло еще в детстве, а по другим — после его воцарения в 1257 г. Последнее мнение, высказанное Абу-л-Гази, можно сразу же отвергнуть; он единственный и, к тому же, поздний автор (XVII в.), который относит обращение Берке к 1257 г. [249] Этой дате противоречат все остальные источники. Убедительное свидетельство содержится в книге Вильгельма де Рубрука, который 12 апреля 1252 г. отправился из Константинополя в путь к Сартаку, Бату и великому хану Мунке и вернулся на Кипр 16 июня 1255 г. При дворе Бату брат Вильгельм был в 1253 г. Он пишет, что Берке, брат Бату, имеет кочевья у Железных Ворот на Кавказе, через которые мусульмане из Турции и Персии направляются к Бату. Берке выдает себя за мусульманина и не позволяет при своем дворе есть свинину. На обратном пути брат Вильгельм узнал, что Бату приказал Берке передвинуться на восток за Волгу (Etilia), так как хан не. хотел, чтобы мусульманские послы проходили по землям Берке. Очевидно, к тому времени Берке чересчур далеко зашел в своем общении с мусульманами и стал забирать себе лучшую часть даров, предназначавшихся Бату {89} . В любом случае, Берке, судя по всему, уже был мусульманином к 1253 г., и эту дату нужно считать terminus ante quem его обращения.
249
Histoire des Mogols et des Tatares, par Aboul-Ghazi Вehadour Khan, publiee, tradfiiite et annotee par le baron Desmaisons. Saint-Petersbourg, 1871. P. 172. Ибн Халдун (ум. в 1406 г.), со ссылкой на летопись ал-Му'аййада, властителя Хдмата, пишет, что обращение Берке произошло в его царствование, см.: Сборник материалов относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 379.
Что касается дальнейших подробностей, то ал-Умари утверждает, что Берке принял ислам после воцарения Мунке, то есть после 1251 г. Известно какую важную роль сыграл Берке при восшествии на трон его племянника Мунке. По сведениям ал-Умари, на обратном пути из Монголии, после интронизации Мунке, Берке оказался в Бухаре, где и стал мусульманином [250] . Ал-Умари заимствовал эти сведения у некоего шейха Шамс ад-дина ал-Исфахани, который рассказал ему историю Чингизидов. Этот же рассказ повторяет ал-Калкашанди [251] . (К роли, которую играет в этом рассказе Бухара, мы вернемся позже.) В противоположность ал-Умари и ал-Калкашанди, аз-Захаби относит это событие, посещение Берке Бухары и его обращение в ислам, к сороковым годам XIII века (sana nayyif wa arba'in) [252] . Какая из этих временных привязок верна, определить с уверенностью невозможно. Таким образом, мы получаем большой временной промежуток с 1240 по 1253 г. Кроме того, известен рассказ о послах Берке, прибывших ко двору Шамс ад-дина Ильтутмиша, султана Дели, в 631 г.х. (1233–1234 г.). По словам Джузджани, послы не были приняты государем, которыйчотправил их в Каливар. В конце концов, в царствование султанши Разийи их направили в Каннудж (634–637 г.х. = 1236–1240 гг.), где они и умерли. По свидетельству Джузджани, эти послы были мусульманами [253] . Хотя этот рассказ содержит интересные подробности о внешней политике Берке в 1230-х годах, из него нельзя извлечь непосредственных данных о его мусульманстве. Мы можем заключить лишь то, что мусульманские симпатии Берке и его ориентация на мусульманские державы, должно быть, зародились уже в юности, в довольно раннее время. На этом заканчивается обзор исторических материалов, а то, что последует далее, очевидно, относится к области мусульманских легенд. От исторических фактов мы переходим к фактам легендарным.
250
Cборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 246; см. также: Das Mongolische Weltreich: Al-'Umari's Darstellung der mongolischen Reiche in seinem Werk Masalik al-absar wa mamalik al-amsar, ed. K. Lech. Wiesbaden, 1968. (Asiatische Forschungen, Bd. 22). S. 101.
251
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 397, 406.
252
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 202, 205.
253
Tabaqat-I Nasiri of Aboo 'Omar Minhaj al-Din 'Othman, p. 446.
Мусульманское сознание не довольствовалось тем обстоятельством, что Берке принял ислам будучи взрослым, и перенесло принятие ислама на его юность и даже детство. Джузджани снова предлагает нам интересные сведения. Он ссылается на людей, достойных доверия (tiqаt), которые сообщили, что Берке родился во время завоевания мусульманских стран. В другом месте Джузджани утверждает, что Берке родился в Китае или в Кипчакских землях или в Туркестане, когда его отец Джучи (Tushi) завоевывал Хорезм, и войско находилось в землях саксинов, булгар и саклабов. В данном случае Джузджани или его информанты, пытаясь отнести рождение Берке ко времени монгольского завоевания Хорезма, грубо ошиблись. По сведениям ал-Муфадцаля, в 1264 г. Берке было 56 лет, так что он родился, скорее всего, в 1208 г., задолго до монгольского завоевания Хорезма в 1219–1221 гг. После рождения Берке — продолжает свое повествование Джузджани — его отец Джучи приказал передать ребенка мусульманской кормилице, чтобы она обрезала его пуповину и вскармливала его мусульманским молоком. Джучи поступил так, чтобы его сын стал мусульманином. Если этот рассказ верен — замечает Джузджани с легким налетом скепсиса — то пусть Аллах облегчит его страдания в аду.
В анонимном сочинении «Шаджарат ал-атрак» изложена близка версия этой легенды. «Берке-хан был мусульманин. В некоторых историях упоминается, что Берке-хан родился от матери уже мусульманином, так что в момент рождения, сколько ни хотели дать ему молоко, он не брал молоко своей матери, пока одна из женщин-мусульманок не дала ему молоко и не вскормила» [254] . Чудесные события в младенчестве будущего святого или героя характерны для агиографических сочинений. Мотив чудесного происшествия в момент вскармливания младенца часто встречается как в мусульманской, так и в христианской агиографии. Известный прототип этого мотива у тюрков обнаруживается в легенде об Огуз-кагане, эпонимическом герое огузских племен. Младенец Огуз отказывался брать материнскую грудь три дня и три ночи. Затем он явился матери во сне и сказал, что она сможет его кормить, если она искренне обратится в ислам {90} . Стоит отметить, что в варианте Джузджани положительным героем является не ребенок, а его отец, который удостаивается высших похвал, тогда как вариант, представленный в «Шаджарат ал-атрак», носит отчетливые следы влияния легенды об Огуз-кагане. Вообще говоря, это сочинение и в других отношениях несет печать тюркского фольклора, распространенного среди племен, живших на землях Джучидов.
254
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 264, 205.
Хотя в источниках содержатся противоречивые указания о времени обращения Берке, в то же время видим удивительное единодушие в том, что касается места этого события. Аз-Захаби, ал-Умари, ал-Калкашанди, ал-Джузджани, «Шаджарат ал-атрак» и Джамал ал-Карши единодушно утверждают, что Берке отправился в Бухару, чтобы встретиться с великим шейхом того времени Сайф-ад-дином ал-Бахарзи, учеником знаменитого Наджм-ад-дина Кубра [255] . Согласно аз-Захаби, Берке отправился в Бухару из Саксина близ Волги. Слова ал-Бахарзи произвели на Берке огромное впечатление, и он обратился в ислам. Ал-Калкашанди и ал-Джузджани утверждают, что Берке принял ислам из рук ал-Бахарзи {91} . В рассказе Абд ал-Гаффара Кирими Берке сначала приезжает в Сыгнак, так как он был вынужден бежать от своих родственников и эмиров, считавших его глупцом из-за его мусульманских симпатий {92} . На общем фоне выделяется Абу-л-Гази, поскольку он единственный, кто утверждает, что Берке познакомился с исламом в Сарайчике при помощи двух людей, пришедших из Бухары. Наконец, ал-Джузджани замечает, что в детстве Берке обучение Корану происходило в Ходженте, у одного из имамов этого города [256] . Как бы то ни было, считать ли туманные сообщения о Сыгнаке, Сарайчике и Ходженте исторически верными или нет, Бухара сыграла исключительную роль в обращении Берке. В двух серьезных источниках упоминается, что инициатором его обращения был ал-Бахарзи, и эти утверждения кажутся заслуживающими доверия. Ибн Халдун и Бадр-ад-дин ал-'Айни сообщают, что именно ал-Бахарзи первым послал одного из своих учеников к Берке с проповедью ислама, который хан и принял [257] . Последующая поездка Берке в Бухару, вероятно, явилась прямым следствием этой успешной проповеди. Что касается обстоятельств поездки Берке к ал-Бахарзи, до нас дошла смесь из легендарных фрагментов и достоверных исторических подробностей. После обращения Берке отправил ал-Бахарзи ярлык, в котором подтверждал право шейха на собственность. Повествование ал-'Айни содержит вымышленный диалог, призванный подчеркнуть аскетичность великого суфия. Посланник Берке передал ал-Бахарзи от своего господина верительную бирку (пайцзу). Бахарзи спросил: «Что это такое?» Тот ответил: «Это будет в руках шейха служить для охранения всякого, на ком оно будет находиться». Тогда шейх сказал: «Привяжи это к ослу и затем пошли его (осла) в степь; если оно охранит его от погибели (или волков?), то я приму его; но если оно не защитит его, то нет в нем никакого прока для меня», и отказался принять его. Услышав об отказе, Берке решил лично повидать шейха. Однако ал-Бахарзи подверг его новому испытанию, заставив прождать три дня перед воротами. Наконец, поддавшись на уговоры учеников, шейх согласился принять татарского князя. Далее в рассказе появляется следующий легендарный эпизод, указывающий на мистицизм ал-Бахарзи. Шейх был полностью скрыт под покрывалом и не раскрыл своего лица. Берке вложил ему в руки пищу, и тот съел ее. Тогда Берке повторил перед ним свой ислам и вернулся домой. Эти два рассказа дополняют друг друга. Я полагаю, что Берке мог питать симпатии к исламу с самого раннего возраста, но окончательное его обращение и переход в ислам, вероятно, связаны с Бухарой и Сайф-ад-дином ал-Бахарзи [258] .
255
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 202, 205, 223, 245, 397, 406; Т. II. С. 17, 19, 264–265; Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия//Сочинения. М., 1963. Т. I. С. 136, 159.
256
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 16.
257
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. С. 367, 379, 476, 507.
258
Richard J. La conversion de Berke, p. 177. Ришар пришел к тому же самому заключению.
Скажем несколько слов об ученом шейхе ал-Бахарзи [259] . Он пришел, как показывает его нисба, из Бахарза в современном Афганистане. Он отправился в Хорезм, чтобы учиться у знаменитого мистика Наджм ад-дина Кубра, который позднее отправил его в качестве одного из своих заместителей (khalifas) в Бухару. Его пребывание в Хорезме дало повод для гордости хорезмийцам, ибо Абд ал-Гаффар Кирими, опиравшийся на хорезмийскую традицию, именует его Сайф-ад-дином Хорезми [260] . Ал-Умари и Ибн Халдун называют его Шамс ад-дином, что не подтверждается другими источниками, поэтому, вероятно, это ошибка двух этих авторов. В Бухаре Сайф-ад-дин ал-Бахарзи стал известнейшим суфием. Его слава дошла и до монгольских правителей. Соркуктани-беги, мать каана Мунке, как сообщают, поддерживала мусульманских имамов и шейхов, несмотря на то, что сама была христианкой. Она пожертвовала тысячу балышей на строительство медресе в Бухаре и назначила Сайф-ад-дина ал-Бахарзи мутавалли вакфа, приписанного к медресе. Эти события произошли не позднее 1252 г., года смерти Соркуктани-беги [261] . По сведениям самого надежного источника, Ашджар ва асмар Али-шаха Хорезми, этот выдающийся шейх ал-ислам умер 24 дулкада 659 г. хиджры (20 октября 1261 г.).
259
См. также: F. Koprulu: EI IV, р. 79; Iradj Afshar. Sayf ad-Din Baharzi, Madjalla-I Danishkada-I Adabiyat-I Danischgah-I Tihran 9/4. 1341/1960. P. 28–744; Saif-al-Din Bakharzi//A Locust's Leg. Studies in Honour of S. H. Taqizaden. London, 1962. P. 21–27.
260
Abd al-Ghaffаr, ed. Necip Asim, p. 22.
261
The Tarikh-i-Jahan-Gusha of Ala 'ud'-Din Ata Malik-i Juwaini (Composed in A. H. 658 A. D. 1260) /Edited by Mirza Muhammad ibn Abdul-Wahhab-i-Qazwini. Leyden; London, 1916. P. 256; The History of the World-Conqueror by Ala-ad-Din Ata-Malik Juvaini/Transl. from the text of Mirza Muhammad Qazwini by John Andrew Boyle. Vol. II. Manchester, 1958. P. 552–553.
По-видимому, Сайф-ад-дин Бахарзи оказал на Берке чрезвычайно сильное влияние. По сведениям некоторых источников, он побудил Берке заявить о своих притязаниях на право наследования трона Золотой Орды и поддерживал его в этих устремлениях. Ибн Халдун, опираясь на утраченный труд Абу-л Фиды, утверждает, что Туда-Менгу, сын Бату (так!), был готов унаследовать престол, но вместо него ханом стал Берке. Затем мать Туда-Менгу обратилась к Хулагу, царствовавшему в Иране, но ее схватили и убили, вероятнее всего, сторонники Берке. Больше материала об этих событиях мы находим у ан-Нувайри. Он приводит имя жены Тогана (матери Туда-Менгу) — Боракшин и добавляет, что темники отказались признавать ханом ее сына. Тогда Боракшин написала письмо Хулагу, в котором предлагала трон Золотой Орды монгольскому правителю Ирана и Ирака. Передавая детали этого эпизода, ан-Нувайри излагает любопытный фрагмент монгольского фольклора. К письму Боракшин были приложены стрела без оперения и кафтан без пояса, что означало: в колчане не осталось стрел, а налучье осталось без лука; приходи, чтобы принять царство. От версии ан-Нувайри ненамного отличаются варианты, рассказанные Утемиш-хаджи и Абд ал-Гаффаром: беки Дешт-и Кипчака послали Хулагу-хану символические дары: ножны без сабли (у Абд ал-Гаффара сабля без ножен) и рубашку без ворота {93} . Точная интерпретация этих символов, несомненно, является интересной задачей для исследователей тюркского и монгольского фольклора, однако она не будет рассматриваться в рамках данной статьи. Достаточно сказать, что, по мнению П. Пелльо, смысл этих символов определенно связан с подчинением [262] . Если отвлечься от этих фольклорных мотивов, можно заметить, что в сообщениях источников много неясностей, и потому неудивительно, что Б. Шпулер сомневался в историчности этой традиции, полагая, что обращаться к Хулагу, который в то время как раз готовился захватить Багдад, было бы крайне неблагоразумно [263] . Единственный факт, за которым он признает историческую достоверность, заключается в том, что некая женщина по имени Боракшин сыграла важную роль в событиях, разворачивавшихся перед воцарением Берке. П. Пелльо также высказывал серьезные сомнения в подлинности этих сведений. С его точки зрения, на это указывают ошибочная генеалогия (Боракчин была главной женой не Тугана, а Бату), неприемлемая хронология (враждебность между Хулагу и Золотой Ордой вспыхнула только после захвата Багдада в 1258 г., соответственно, после воцарения Берке в 1257 г.) и легендарные детали. Таким образом, остается лишь сама фигура Боракчин, главной жены Бату, которая, возможно, играла ключевую роль в событиях после смерти Сартака в 1256 г. Должно быть, она поддержала Улагчи, своего сына (или внука), в борьбе за престол. Наши источники не дают никаких прямых указаний на обстоятельства, сопутствовавшие восшествию на престол Берке, но П. Пелльо, вероятно, был прав, предположив, что Берке не проявлял особой щепетильности в борьбе со своими соперниками, в данном случае, с вдовой Бату Боракчин и, возможно, с сыном или внуком Бату Улагчи. Хроника событий, предшествовавших и сопутствовавших воцарению Берке, окутана туманом; источники донесли лишь слабые воспоминания о вражде между партией Боракчин-Сартака-Улагчи и сторонниками Берке. По всей вероятности, вражда Хулагу и Берке неверно отнесена к слишком раннему периоду.
262
Pelliot P. Notes sur l'histoire de la Horde d'Or. (OEuvres posthumes II). Paris, 1949. P. 43.
263
Spuler В. Die Goldene Horde. Die Mongolen in Russland 1223–1502. Leipzig, 1943. S. 34.
Все последующее, нужно признать, по большей части относится к области легенд. Два источника, оба с явными джучидскими симпатиями и ориентацией на Среднюю Азию, приписывают главную роль в этих событиях Сайф ад-дину Бахарзи, наставнику Берке в исламе, который якобы убедил своего ученика-Чингизида взойти на трон Дешт-и Кипчака. По сведениям «Шаджарат ал-атрак», Берке отправился воевать с Хулагу и сражаться за трон кипчакского ханства по прямому приказу великого шейха. Утемиш-хаджи и Абд ал-Гаффар Кирими красочно излагают версии диалога между Берке и Сайф ад-дином. Мусульманские симпатии и легендарный характер этих рассказов несомненны. Берке ведет себя как скромный верующий мусульманин; он плачет у ног Бахарзи и отказывается занимать трон, ссылаясь на пример Ибрахима Эдема, легендарной мусульманской фигуры, как и Будда, отказавшейся от трона и короны. Однако шейх убеждает его отправиться в путь, говоря, что единственной целью его царствования будет возвещение божественных тайн и чудес пророка Мухаммеда. Наконец, Берке соглашается и выступает против Хулагу. Шейх лично провожает его до местечка Кара-Куль под Бухарой, но, как подчеркивается, Берке следует за конным святым пешком. По словам Хаджи. Нийаза, на которого ссылается Утемиш-хаджи и вслед за ним Абд ал-Гаффар Кирими, Берке вернулся в кипчакские земли через Хорезм и Сарайчик с маленькой свитой из восьми человек. Этот астраханский сказитель, о котором больше ничего неизвестно, возможно, сохранил местную традицию, повествующую о пути Берке в Золотую Орду. С середины XIII в. самый известный международный караванный путь проходил через Хорезм — Сарайчик — Хаджи-Тархан (Астрахань). С другой стороны, нет прямых свидетельств, указывающих на существование Сарайчика и Хаджи-Тархана в XIII в. Золотая пора этих городов приходится на XIV–XV вв., поэтому нельзя исключать, что их упоминание в связи с возвращением Берке из Бухары является поздней традицией.
Несмотря на легендарный характер этих рассказов и их явную мусульманскую ориентацию, они несут в себе историческое зерно. Сайф-ад-дин Бахарзи имел большое влияние на Берке и поддержал его вступление на трон. Иметь правителя-мусульманина во главе Улуса Джучи было в интересах мусульманского духовенства Мавераннахра, тем более что в 1251 г., со вступлением Мунке на престол великого хана, Мавераннахр попал под власть ханов улуса Джучи. После захвата власти Мунке все взрослые сыновья и внуки Чагатая были казнены вследствие их заговора против Мунке, поэтому улус Чагатая, частью которого был Мавераннахр, был отдан в удел потомкам Джучи. Почти на десятилетие великая Монгольская империя оказалась в руках Толуидов и Джучидов, тогда как потомки Чагатая и Угедея на время лишились власти [264] . Именно на этот период приходится воцарение Берке (1257 г.), и, должно быть, оно было с радостью и энтузиазмом воспринято мусульманами Мавераннахра. Однако правление Берке в Бухаре оказалось недолговечным. В ходе мятежей, последовавших за смертью Мунке (1259 г.), сторонники Берке пали жертвой вражды между Ариг-Букой и Хубилаем, провозглашенных великими ханами. Алгу, внук Чагатая, со своим войском пришел в Бухару и перебил всех нукеров Берке и их сторонников. Его жертвой пал и сын Сайф-ад-дина Бахарзи Бурхан-ад-дин.
264
Бартольд В. В. Еще о христианстве в Средней Азии//Сочинения. М., 1964. Т. 2. Ч. 2. С. 318. Прим. 12.
Мусульманское население Бухары было благодарно своему правителю-мусульманину Берке, который всегда милостиво относился к своим подданным-мусульманам. В сочинении Джузджани сохранились два заслуживающие внимания мусульманских предания, восходящих к свидетельствам очевидца и современника тех событий. Этим достойным доверия свидетелем был Саид Ашраф ад-дин, самаркандский торговец, который приехал в Дели в 657 г.х. (29 декабря 1258 — 17 декабря 1259 г.) и был радушно принят при дворе Насир-ад-дина Махмуд-шаха (1246–1265). Ашраф ад-дин был сыном саййида Джалал ад-дина Суфи, которому принадлежала ханака Нур ад-дина Слепого. Ашраф ад-дин сообщил две истории (хадиса) о мусульманстве Берке. Его рассказы близки по времени к описываемым событиям; он встречался с Джузджани в 1259 г., а сами события происходили между 1257 и 1259 гг. Следовательно, истории ученого саййида, полученные из первых рук, заслуживают особого внимания.