Золотая ветка (сборник)
Шрифт:
Одна из рассерженных пчёл вдруг подлетела к Степану и с угрозой зажужжала прямо перед его носом. Рыжий дед махнул в сторону открытого улья, не сводя глаз с подлетевшей к нему пчёлки:
– Она точно здорова: крылья целы, брюшко полное и пушистое… жужжит звонко.
Димка рассмеялся, глядя на то, как дед Степан глаза скосил. А дед Фёдор легонько отогнал пчелу от приятеля и аккуратно направил её рукой к тем, что кружили над домиком.
– Мы всю пасеку непременно проверим на предмет болезней и профилактику проведём.
– Дед, а что такое «профилактика»?
– Это я тебе потом, непременно,
Как стояли все вместе, так и пошли. Только Степан свою спортивную шапку из кармана вынул и на шевелюру рыжую натянул. А ещё сгонял в домик за ружьём – неизвестно, сколько идти придётся и кто по дороге встретиться.
По лесу шли молча, как дед велел: чтобы лесную тишину не нарушать. Только ветки порой трещали, или птицы какие-то вдруг крыльями хлопали. Никаких медовушек нигде видно не было. Да, впрочем, Димка даже не знал какие они, медовушки эти. А раз дед помалкивать велел, значит, и спрашивать не нужно было. Вот и смотрел мальчонка во все глаза по сторонам. Но нет, ни одной медовушки не встретил по пути.
Шли некоторое время неспеша, порой расходясь друг от друга, чтобы прочесать лес, так сказать. Внук на дедову панамку ориентир держал, чтобы не потеряться. Да впрочем, Степан, то и дело забегал на Димкину дорогу, а тот его сгонял обратно, чтобы он порядок не ломал. Разговоров путники между собой не вели, и так, в молчании добрались до места, где тёмная чаща светлой поляной сменилась, и послышался гулкий шум воды.
– Надо же! Где ж мы оказались? – воскликнул дед и набрал полную грудь свежего лесного воздуха. – Ох, и воздух тут – наслаждение!
– У водопада! – радостно отозвался Степан и вдруг, вскинув руки и как-то неловко крякнув, покатился куда-то вниз кубарем: из-за высокой травы в этом месте он не заметил спуска с пригорка, на котором Димка с дедом стоять остались.
Раздался оглушительный треск, и в воздух полетели густые солнечные брызги, будто мёд кто-то из огромной бочки расплескал!
– Что за чудо! – дед присел от удивления и тут же спохватился. – Степан! Жив ли?!
Димка долго ждать не стал и немедленно кинулся туда, куда капли медовые попадали. Он скатился по склону пригорка к рыжему деду, вниз и тут же, отовсюду – из кустов и душистой цветущей травы, с визгом побежали какие-то человечки. И через мгновение, мальчишка оказался среди маленьких, с него ростом, бабушек в красных сарафанчиках и белых вышитых рубахах, в цветных косыночках и в чистеньких светлых лапоточках. Накинулись они на Степана, принялись его ругать, а некоторые сняли свои цветные кушаки и давай его от души охаживать.
– Ай! Ай! – кричал дедов друг и укрывался от ударов рукой.
Но старушки не унимались, и появлялось их всё больше.
– Отпустите его! – закричал Димка, пытаясь унять бабушек. – Посмотрите, какие вредные!
– А вот ещё! – отвечали те, – Он наш схорон развалил! А мы жалеть?! И поделом ему!
– Эгей! – вдруг гаркнул изо всех сил Димкин дед. – А ну тихо! Не то вот я вам!
Степаново ружьё при падении отлетело на несколько метров в сторону, и в руках у деда Фёдора ничегошеньки не было. Но почему-то этого окрика старушки испугались
– Ладно, не трону я вас, – успокоил их дед. – Отвечайте, что за шум?
Старушки боялись сдвинуться с места. Тогда Степан, который уже сидел на траве и потирал ушибленный от падения бок, повторил вопрос деда:
– Что за шум?! Хулиганки какие-то…
Одна бабуля осмелилась, подошла к рыжему Степану, привстала на цыпочки, чтобы быть повыше него и, вглядевшись в веснушчатое лицо пострадавшего, сообщила своим подругам:
– Это же бортники! Гляньте-ка, шапка у этого смешная!
Степан смущённо поправил свой головной убор:
– Чего это смешная? Спортивная.
– Какая-такая? – расхохотались старушки. – Спорти-и-ивная?
– А вы-то зубы нам не заговаривайте! Отвечайте, что на пасеке делали? – сердито оборвал медовушек дед и добавил, – И не бортники мы никакие – пасечники.
Медовушки снова прижались друг к дружке. Но та, что с левого краю стояла из-за спины руку вынесла, и все увидели на её ладошке капельку мёда, а в ней спящую пчелу. Крылышки у пчёлки прилипли к спине, лапки – к брюшку и глаза потускнели. Пчёлка замерла.
– Она вот заболела… – тихонько пролепетала бабушка. – Мы себе её забрали.
– Как это себе забрали? – спросил Димка.
– А так, – расстроено вздохнул дед, – не заберут больную пчелу медовушки – все пчёлы переболеют. Их всегда очень жаль…
Димка впервые видел своего деда таким расстроенным: у него, казалось, как и у этой пчелы, повисли усы, и борода стала как у деда Степана, не ровной и ухоженной, а торчащей во все стороны.
– Да не печалься, она одна такая была. Я все улейки проверить успела, пока твой малец не подошёл, – маленькая морщинистая ладошка прикоснулась к штанине деда и старушка в ярко красной косыночке потянулась к деду Фёдору, чтобы он лучше услышал её. – Мёда в сотах полно – хороший взяток будет, а мы уж вызреть ему поможем. А эту каплю медовую янтариком сделаем.
– Как это так, янтариком? – удивился дед Фёдор и густые брови его подскочили на лоб.
Старушка ласково продолжала рассказывать:
– Водопад у нас чудесный: мёд в камушек превращает, если мы просим.
Все старушки, как одна заулыбались и с охотою закивали головками в косыночках.
– Как так, деда? Разве из мёда янтарь получается? – удивился словам медовушки Димка.
– Выходит, получается, внучек, – ответил дед, сам удивляясь услышанному.
– Нет, янтарь – он не из мёда, – подтвердил Степан, уже поднимаясь, отряхиваясь от сухих листьев и кусочков прилипшего к одежде мха. Он взял с земли свалившееся с плеча ружьё. – Но медовушки, видимо, могут мёд в янтарь превращать. Да?
Он посмотрел на старушек и те снова закивали в ответ.
– Вот как… – поразмыслил дед Фёдор, – Так что же это в воздух-то летело, когда ты, Степан, с пригорка скатился?
Дед Фёдор зашёл за спины к бабушкам. Там он обнаружил разваленные дощатые стены и дверцу, которая была затворена на замок. Старый, проржавевший, он валялся тут же, рядом, вместе с засовом.
– Смотри-ка, надо же! Мало тебе Стёпа досталось! Тут такой домишко был славный…
– До отказу мёдом набитый! – добавила одна из старушек сипловатым голоском. – Ещё бы век простоял.