Золото Волка
Шрифт:
– Вы, должно быть, заметили, что я пришел к вам безоружным, в знак нашей серьезности в стремлении договориться о какой-либо форме соглашения, чтобы положить конец этому спору’ Его голос затвердел от тщательно контролируемого тона разума, в нем появились железные нотки, когда его гнев усилился из-за взглядов, брошенных на него сверху вниз. ‘ Но я не отступлю ни перед кем. Одолжи мне свой меч, а затем отпусти своих собак, и мы посмотрим, кто останется на ногах к тому времени, когда пройдет двадцать ударов сердца.
Лидер сарматов снова рассмеялся, на этот раз чуть менее резко, и улыбка, расплывшаяся по его лицу, казалась искренней.
– Если бы только ты сидел там, где сидел я, Роман! У тебя, должно быть, плоды размером с бычьи рога, чтобы угрожать этому человеку. Он указал на воина в захваченном шлеме.
– Присутствующий здесь Амноз - защитник телохранителей моего отца и, кроме того, кровожадный ублюдок. В этом лагере нет человека, который мог бы превзойти его в бою. Марк пожал плечами.
– Никто не живет вечно. Вооружи меня, принц Галатас, и я продемонстрирую ему истинность этого утверждения. Либо так, либо скажите своему чемпиону, чтобы он относился с чуть большим уважением к посланнику, который пришел только поговорить и не подготовлен к бою.Улыбка Галатаса сменилась хмурым выражением лица.
– Для “посланника, который пришел только поговорить” вы немного более агрессивны, чем я мог бы ожидать. У меня здесь достаточно сил, чтобы стереть твою армию без следа, учитывая благосклонность богов, и все же ты предлагаешь сразиться с моим величайшим воином только за то, что я тяжело дышу на тебя? Марк улыбнулся и слегка поклонился. Прошу прощения, принц Галатас, это моя дурная привычка. Во что бы то ни стало, пожалуйста, передайте своему мужчине Амнозу, что его внешность столь же устрашающая, сколь и воинственная, и что я дрожу от страха, просто находясь в его присутствии. Тон его голоса и испепеляющий взгляд, который он бросил на Амноза, не оставили у телохранителя сомнений в его истинных чувствах, но Марк снова перевел взгляд на принца и смягчил тон. ‘ Итак, перейдем к делу, ваше высочество? Принц сарматов устало кивнул.
– Говори то, что ты должен сказать.
– Просто вот что, принц Галатас. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вашему отцу оправиться от раны, и вашим побежденным родственникам никоим образом не причинят вреда, пока они остаются миролюбивыми. У нас более чем достаточно продовольствия для долгой осады, и ваши воины будут накормлены так же хорошо, как и наши собственные солдаты. Мы более чем рады, что вы можете разбить лагерь здесь, в долине, и смотреть на нашу стену столько, сколько захотите, или, по крайней мере, до тех пор, пока у вас будет достаточно еды, чтобы прокормиться, но любая дальнейшая попытка прорвать нашу оборону будет встречена таким же грубым обращением, как и ваша попытка захватить город. северный холм. У нас неисчерпаемый запас дров для погребальных костров, и мы сожжем столько людей, сколько вы сочтете нужным послать на нас. Или... Он замолчал, и принц снова наклонился вперед в седле.
– Или что? Это тот момент, когда ты предлагаешь мне какие-нибудь сладкие слова, чтобы избавиться от неприятного привкуса у меня во рту? Марк покачал головой. Отнюдь нет, принц Галатас. Мне просто поручено указать на то, что Рим и народ сарматов имеют богатую историю сотрудничества на протяжении последнего столетия. Мы вместе сражались против даков еще во времена императора Траяна, а совсем недавно ваш король Зантик отправил восемь тысяч всадников служить в нашей армии в Британии. Разве это не может стать для нас еще одной возможностью объединить наши силы или, по крайней мере, мирно сосуществовать? Мужчина, сидевший слева от Галатаса, долго и громко смеялся, затем поднял ногу, чтобы спрыгнуть с лошади. С ястребиным лицом и с проседью в бороде, он стоял перед Марком, уперев руки в бока и с жесткой, вызывающей улыбкой. Его латынь была столь же безупречна, как и у принца. Зантикус? Этот толстый, лысый, пучеглазый старый пердун? Зантикус оказался на мели с тремя легионами в заднице, вот почему он отказался от всадников и вернул сто тысяч ваших людей, которых держал в плену. Когда мой брат Асандр услышал весть об этом поражении, мы с ним отправились к священному мечу, который гордо покоится в ножнах на земле нашей родины. Мы совершили возлияние лучшим вином в его честь и дали клинку почувствовать вкус нашей крови. Король поклялся никогда не присягать на верность Риму и что он найдет способ заставить вашего императора пожалеть о своей самонадеянности, что поражение одного незадачливого дурака - это поражение всех нас. Марк наклонил голову, признавая правоту сказанного, и взглянул на Галатаса, вопросительно приподняв бровь. Принц тихо вздохнул. Это Инармаз, мой дядя по материнской линии и самый сильный союзник моего отца. Более трети мужчин в нашем войске присягнули ему на верность. Марк понимающе кивнул.
– И он был первым, кто объединился с королем, когда тот отправился в "бычью шкуру"? На этот раз улыбка Галатаса была невеселой.
– Значит, ты знаешь наши обычаи, не так ли, римлянин? Да, мой отец собственными руками освежевал быка и сел на шкуру, все еще окровавленную после этой работы, призывая своих сородичей присоединиться к нему в этом священном деянии.
– А если король умрет? Я клянусь вам, что я принесу вам его тело, если он проиграет этот последний бой, точно так же, как я принес вам его шлем в знак доброй воли. Что, если я снова предстану перед тобой с телом твоего отца на руках? Инармаз ответил прежде, чем Галатас успел ответить, его ответ был мгновенным и суровым.
– Мы гнали за нашими копьями обильное количество скота, и лезвие моего контоса все еще острое. Смерть Асандра Бораза опечалила бы нас всех, но это ничего бы не изменило, Роман. И этого, я думаю, достаточно для ваших усилий, чтобы свернуть нас с пути войны. В следующий раз, когда мы встретимся, я бы посоветовал тебе прийти вооруженным и готовым подкрепить свои слова клинком, но независимо от того, вооружен ты или нет, можешь быть уверен, что я насажу твою голову на свое длинное копье. В этом я поклянусь на окровавленной шкуре, которая привела меня сюда, чтобы начать войну с вашей проклятой империей. Он плюнул на землю у ног Марка и отвернулся, а царский сын бесстрастно пожал плечами, глядя на римлянина сверху вниз.
– Я предлагаю вам вернуться на свою сторону стены, прежде чем искушение вонзить железо в вашу плоть станет слишком сильным, и мои люди больше не смогут сопротивляться.
– Конечно, они могут блефовать, чтобы заставить нас поверить, что в наших интересах сохранить королю жизнь, а не тихо пустить его под нож в надежде положить конец войне, которую он начал? Марк покачал головой в ответ на вопрос своего трибуна.
– Я бы сказал, что нет, трибун. Принц показался мне достаточно искренним в следовании примеру своего отца, а брат короля по браку похож на бешеного пса. Если король умрет, я думаю, мы столкнемся с точно такой же угрозой, как если бы он был жив.
– Тогда как, если он выживет, возможно, он почувствует достаточную благодарность, чтобы закончить войну? Офицеры повернулись лицом к Беллетору, но Гервульфу оставалось высказать то, о чем они все думали. Маловероятно, трибун. Как только король приносит клятву на окровавленной шкуре, он обязан следовать своей судьбе либо к победе, либо к поражению. И вряд ли можно сказать, что люди, ожидающие за нашими стенами, потерпели поражение, даже если мы остановили их атаку на северном гребне. Беллетор разочарованно вздохнул.
– Тогда мы должны нанести им ответный удар и прогнать их прочь. Несомненно, внезапное нападение, возможно, ночью. По всей вероятности, это закончилось бы только катастрофой". Все взгляды снова обратились к Скавру, сидевшему на своем месте в дальнем конце стола.
– Пять когорт, все, кроме двух, из которых никогда раньше не работали вместе и большинство из которых неопытны в ночных боях? Это был бы бросок монеты, но я бы поставил на то, что эти сарматы умеют сражаться в темноте лучше, чем большинство наших людей. Он указал на Гервульфа.
– За исключением наших союзников-квади, конечно. Был бы храбрый командир, который отказался бы от безопасности хорошо защищенной позиции, чтобы рискнуть на такую авантюру, учитывая довольно жесткий подход империи к наказанию в случае такого впечатляющего потенциального провала. Беллетор некоторое время сидел молча, явно размышляя о слухах, которые все они слышали из Рима о правлении молодого императора, рассказах о военных офицерах, которым приказывали покончить с собой из-за малейших замеченных недостатков, затем заговорил снова.