Золото Волка
Шрифт:
– А теперь, коллеги, позвольте нам пойти и выразить нашу благодарность офицеру, командующему этими людьми, который, похоже, вмешался так вовремя, кем бы он ни был. Пойдешь ли ты с нами, центурион Корв, и обеспечишь ли нам дополнительную безопасность своими мечами? Марк снова поднял свою спату и прошел по усеянному трупами полю боя в нескольких шагах впереди трибунов, его глаза блуждали по человеческому побоищу в поисках каких-либо признаков движения. Раненый воин громко застонал слева от него, когда он проходил мимо, протягивая умоляющую руку о помощи, в то время как другой едва удерживал его внутренности на месте. Молодой центурион протянул руку и отвел ее в сторону, мгновение осматривая перерезанные веревки внутренностей раненого воина, прежде чем выхватить свой меч и перерезать сармату горло. Вытерев лезвие оружия, он встал, качая головой и игнорируя полный ужаса взгляд Сигилиса, чтобы возобновить свой медленный, осторожный шаг по полю битвы. Проявление доброты. Слова Скавра, должно быть, произвели желаемый эффект на его младшего коллегу, потому что последовало долгое молчание, прежде чем Сигилис заговорил.
– Запах просто потрясающий. Я имею в виду, что это неописуемо. Марк расслышал горький юмор в ответе Скавра. Отвратительный? Без сомнения. Не поддающийся описанию? Едва. Это тот же самый простой аромат, который витал над каждым полем боя, на котором я когда-либо бывал. Все, что вам нужно сделать, это обильно расплескать свежую кровь тысячи человек по траве, затем вскрыть им животы, чтобы содержимое выпустило свой аромат в воздух. Вызывающе, не правда ли? Но поверьте мне, этот запах свеже пролитой крови и фекалий ничто по сравнению с тем редким деликатесом, который получается, если оставить ту же самую смесь открытой на воздухе на день или два и добавить к ней немного разложения. И поле битвы недельной давности, где у победителя не было времени на то, чтобы убрать за собой, или, возможно, просто не было желания, теперь вот в чем дело. Вы можете почувствовать запах гниющих тел за пять миль, если вам не повезло оказаться с подветренной стороны от них, и к тому времени, когда вы проезжаете мимо этого места, это действительно тяжелый человек, которого не вырвало содержимым его желудка, либо из-за запаха, либо просто потому, что так много его товарищей рвет вокруг него. И именно поэтому мы разожжем погребальный костер и сожжем здесь каждый труп, как наш, так и их, как только снимем с них доспехи. Мы здесь. Отряд остановился в десяти шагах от шеренги людей, которые вмешались в драку из леса позади них, внимательно наблюдая за их хорошо организованным строем и очевидной дисциплиной, когда они собирали своих убитых и уводили раненых на лечение. На взгляд Марка, они, казалось, носили отличительные признаки солдат регулярной армии, их доспехи, шлемы и щиты были выполнены по единому образцу, явно изготовленному в одном оружейном цехе, и все же, осматривая их ряды, он нахмурился при виде других аспектов их внешнего вида. Каждому мужчине, казалось, было позволено свободно выбирать оружие, и в результате появилось множество мечей, копий, топоров, молотков и даже дубинок, в то время как многие из них носили длинные волосы и густые бороды. Пока он наблюдал, из толпы своих людей выступил массивного телосложения мужчина в бронзовой нагрудной пластине и шлеме с гребнем римского старшего офицера и поднял руку в знак приветствия. А затем, к крайнему изумлению Марка, Арминий бросил на него один взгляд и опустился на одно колено, склонив голову в знак почтения. Скавр приподнял бровь при виде этого зрелища и пробормотал что-то себе под нос, стоя и ожидая, когда мужчина приблизится. Митра всевышний. Здоровяк отдал честь, поприветствовав трибуны на латыни с едва заметным немецким акцентом.
– Приветствую тебя, трибун, я имею честь быть префектом Гервульфом, командиром Союзной когорты племени квади. Скавр мгновение смотрел на собеседника с нескрываемым любопытством, прежде чем ответить на приветствие.
– Прошу прощения, префект, я пытался сообразить, откуда я вас знаю, хотя несколько нехарактерное поведение моего человека Арминия было более чем достаточной подсказкой. Вы принц квади, который был взят в плен в начале германских войн, если я не ошибаюсь?
Марк украдкой положил руку на рукоять своей спаты, опасаясь, что здоровяк может обидеться, но, к его облегчению, единственным ответом префекта был кивок в знак узнавания, его губы поджались, а голова кивнула в знак признания точности памяти Скавра. Я впечатлен, трибун. Не многие мужчины помнят такие мелкие детали. Я был взят в заложники после битвы в самом начале войны между Римом и народом моего отца. .
– Он указал на коленопреклоненного мужчину рядом со Скавром. ‘ Если можно? Трибун кивнул, и Гервульф потянулся, чтобы взять Арминия за руку.
– Встань, брат. Времена, когда от любого воина-квади ожидалось, что он преклонит передо мной колено, давно прошли. В последнее время я больше привык к приветствиям моих людей. Арминий встал, его лицо было ярко-красным.
– Прости меня, господин префект. . Я не думал, что снова увижу твое лицо. Мы были почти одного возраста, когда началась война, и.
– А война казалась чудесной вещью, да? Конечно, вскоре мы убедились в обратном, но, как я вижу, мы оба оказались на правильной стороне’ Он кивнул рослому немцу и похлопал его по плечу.
– И мы можем обменяться историями о том, как это произошло, когда-нибудь в ближайшее время, но не сейчас. А теперь я должен выступить с отчетом перед трибуном. Скавр фыркнул, улыбка озарила его лицо, когда он шагнул вперед, чтобы схватить Гервульфа за руку. Твой чертов отчет может подождать до лучших времен, парень! На данный момент более чем достаточно того, что вы появились в тылу нашего врага именно тогда, когда вы это сделали, потому что, если бы вы появились намного позже, вы смогли бы сделать не больше, чем наблюдать за этими джентльменами-варварами, когда они бесчинствовали в долине под нами. Как бы то ни было, вы выбрали как нельзя более подходящее время, и по этой причине вы заслуживаете благодарности целой когорты людей, которые в противном случае были бы либо мертвы, либо подумывали о рабстве. А теперь, как только мои тунгрийцы покончат с захватом рабов, нам нужно будет защищать долину, поэтому я предлагаю поработать над улучшением этих укреплений и собрать мертвых для сожжения, прежде чем птицы-падальщики начнут свою ужасную работу.
– Ты уверен, что все еще хочешь это сделать? Вы могли бы сейчас отступить, и ни у кого из нас не было бы никаких претензий. Даже этот идиот Беллетор не стал бы жаловаться, если бы ты передумал. Голос его друга был опасно громким, и Марк покачал головой, бросив предупреждающий взгляд на группу старших офицеров, собравшихся в пределах слышимости.
– Говори потише, Юлий, иначе этот идиот Беллетор проявляет к тебе слишком пристальный интерес. И теперь, когда я взялся за эту работу, я думаю, что доведу ее до конца. Это будет новый опыт - побывать в лагере племени сарматов. Вот, возьми это для меня.
– Он положил шлем короля сарматов и расстегнул пояс с мечом, передавая оружие своему другу.
– И если по какой-либо причине. Первое копье ухмыльнулось ему в раннем утреннем сумраке.
– Я знаю. Ты хочешь, чтобы у нас с Дубном были твои мечи. Марк мрачно улыбнулся своему другу, чувствуя, как напряжение спадает с его напряженных мышц шеи, когда он поднял богато украшенный шлем.
– Нет, если только вы двое не хотите испытать на себе гнев женщины, слишком искусной в обращении с хирургическим лезвием, чтобы чувствовать себя комфортно. Юлий медленно кивнул ему в ответ, его улыбка стала более мягкой.
– С тобой все будет в порядке. Просто помни. Не показывать слабости? Как я мог забыть? Ты забиваешь именно этот гвоздь с тех пор, как Гервульф сегодня утром открыл рот по поводу нашего пленника. Трибун Беллетор изначально был непреклонен в вопросе судьбы их пленника, когда ему сообщили о поимке лидера сарматов на командном совещании предыдущим вечером. Он все еще был переполнен восторгом от одержанной в упорной борьбе победы в Седле и, несомненно, уже мысленно составлял свой триумфальный рапорт губернатору.
– Мы должны казнить его! Я прикажу обезглавить его на стене, пока его соплеменники будут смотреть и дрожать от ужаса! Это достаточно быстро прогонит их прочь! Реакция за столом командного совещания варьировалась от недоверчивой до вежливо удивленной, хотя Беллетор был слишком погружен в свой праведный гнев, чтобы замечать пристальные взгляды собравшихся офицеров и гражданских лиц. Скавр мудро решил оставить свой совет при себе и посмотреть, кто первым рискнет навлечь на себя гнев своего командира, осмелившись не согласиться. К удивлению Марка, наблюдавшего за происходящим с того места, где он стоял позади своего трибуна в роли помощника, первым заговорил прокуратор Максим, и в его голосе слышалось сомнение. Мне кажется, что у нас здесь деликатная ситуация, трибун. За стенами достаточно людей, чтобы перебить нас всех, если бы они ворвались внутрь, но пока они довольствуются ожиданием каких-нибудь новостей об их нападении на северной стороне долины и судьбе их короля. Конечно, если мы сохраним ему жизнь, то сможем. Неприемлемо! Беллетор привык кричать, когда чувствовал, что на него не обращают внимания, и громкость, до которой повысился его голос, свидетельствовала о глубине его гнева.
– Этот человек возглавил нападение на империю с простой целью грабежа, и он может поплатиться за то, что стремился извлечь выгоду из промышленности Рима. Я прикажу казнить его прежде, чем у него появится шанс умереть от своих ран. Я прикажу насадить его голову на копье и прослежу, чтобы его тело бросили собакам, как только станет достаточно светло, чтобы те животные за стеной увидели, как это делают. На мгновение на собрании воцарилось неловкое молчание, поскольку каждый из присутствующих представлял себе вероятную реакцию тысяч воинов, разбивших лагерь в нижней долине, на казнь своего лидера, пока префект Гервульф тихо не кашлянул. Все взгляды обратились к нему, и в большинстве из них отразилось удивление по поводу манер, с которыми он ждал разрешения заговорить. Беллетор приподнял бровь, но тем не менее кивнул германцу.
– Вы хотите что-то сказать, префект? В голубых глазах Гервульфа не было и следа лукавства, но для слуха Марка в его голосе послышалась легкая ирония.
– Трибун Беллетор, я сражался с этими людьми, разбившими лагерь перед нашей стеной, большую часть своей взрослой жизни. Когда меня взяли в заложники во время войны моего народа с Римом, я решил выучить ваш язык и перенять ваши обычаи. Как воин и добровольный приверженец цивилизованного образа жизни, я был назначен младшим офицером в армию, которая отправилась воевать против маркоманнов и моего собственного племени. По счастливой случайности я был назначен командовать войсками, которые мое племя добровольно отправило на службу Риму в соответствии с договором, положившим конец той войне. Беллетор неловко пошевелился, ему явно уже стало скучно.
– Полагаю, в истории вашей жизни есть какой-то смысл, префект?
Гервульф невозмутимо кивнул, не обращая внимания на нетерпеливые нотки в голосе Беллетора.
– Действительно, есть, трибун. С тех пор как был заключен договор о прекращении германских войн, большая часть усилий армии была направлена на установление контроля над племенами сарматов, которые живут на великой равнине, лежащей к северу от Данубия. И если участие в этих операциях и научило меня чему-то, так это тому, что убийство этого человека только затянет бой, который в противном случае мог бы успешно завершиться в течение дня или двух. В течение нескольких дней? Как же так? Гервульф слегка поклонился.
– Трибун, по моему опыту, когда вождь племени сарматов хочет начать войну, он сначала приносит в жертву быка, готовит мясо животного и расстилает шкуру на земле. Затем он садится на шкуру, заложив руки за спину, как будто связанные в запястьях и локтях, и каждый из мужчин, считающих себя его последователями, подходит, чтобы присягнуть ему на верность. Они съедают свою долю мяса, а затем ставят ногу на шкуру быка, которая является символом их бога грома Таргитая, обещая ему всю силу, которую они чувствуют способными привнести в его дело. Я хочу сказать, Трибун, что у этого человека, несомненно, есть братья по крови там, за нашей стеной, и, более чем вероятно, сыновья тоже. Если мы убьем его сейчас, мы просто увековечим их общее дело против Рима и повысим вероятность того, что они нападут снова. Марк увидел, как лицо немца слегка посуровело, когда он бросил оценивающий взгляд на Беллетора.