Золотой череп. Острова отверженных

Селеверстов Павел Егорович

Они добрались до торговых складов и сразу же навострились к скобяному магазинчику. Краску им продали и даже предоставили гужевой транспорт, чтобы доставить покупку в порт. Правда, от денег, которыми так щедро снабдил Сликкер, не осталось даже копейки, но Жиль был доволен и радовался от того, что не придётся отдавать сдачу гнусному пожирателю спрутов.

Вечерело. Солнце всё ещё припекало. Лёгкий бриз доносил запах моря. Телегу постоянно подбрасывало на кочках и Всебору с Зубастиком приходилось поддерживать многопудовую бочку руками.

–

Не нравится мне эта затея, - проговорил Жиль.
– Почему Сликкер не смылся раньше? И для чего ему столько зелёной краски?

– Сколько можно ворчать?
– отмахнулся Всебор.
– Старик единственная наша надежда. Да, он со странностями, но кто в наше время без тараканов в голове?

Возница на козлах дёрнул за поводья и, пропуская двух крикливых забулдыг, грязно выругался.

– Как мы протащим бочку на корабль?
– нахмурился Жиль.
– И потом я не хочу плыть на этом корыте. Я плавать не умею.

– Проклятье!
– зарычал Всебор.
– Если сорвётся дело, нас отправят на галеры, а там уж точно никто не станет спрашивать, хочешь ты куда-то плыть или нет.

Жиль прикусил губу и всю оставшуюся дорогу помалкивал.

Когда они добрались до спумарийской гавани уже начало смеркаться. Под старыми лодками застрекотали сверчки. Задымили корабельные печки, потянуло разнообразными запахами.

– Останови здесь, - приказал Всебор, ткнув возницу в спину.
– Кажется, нас уже ждут.

Сликкер стоял на сходнях и, приложив ко лбу ладонь, посматривал на дорогу. У него за спиной, словно собачонка, крутился пресловутый Клаус. Какие-то здоровяки возились с канатами на корме и громко ржали.

Помогать явно никто не собирался, и спускать бочку с телеги им пришлось вдвоём. Сделать это оказалось непросто и часть краски, выплеснувшейся из-под крышки, оказалась на роскошных красных сюртуках.

– Вот ведь зараза, - сморщился Жиль.
– Теперь ничем не отстираешь.

– Переживём как-нибудь, - отозвался Всебор.
– Где наша не пропадала. Если бы пришлось выбирать между мундиром и моими обносками, я бы выбрал обноски.

– Тебе-то что!
– хмыкнул Жиль.
– Я сразу заметил, что мундир тебе не идёт.

– Ну, ребятки! Молодцы!
– похвалил старик.
– Я знал, что на вас можно положиться. А теперь вытряхивайте из карманов сдачу.

Всебор и Жиль поставили бочку у трапа и переглянулись. Теперь Сликкер чувствовал себя хозяином положения, его единственный глаз так и сиял хитростью. Двое солдат, напившиеся до беспамятства, лежали на куске парусины, а их мушкеты кто-то заботливо приставил к стенке сарая.

– Всё что было, отдали за краску, - отозвался Всебор.
– Это вы так напоили бедолаг?

–

Они не жаловались, - оскалился Сликкер.
– Но сдаётся, вы ребятки переплатили.

Старик подошёл к бочке, сорвал крышку и, обмакнув указательный палец, тут же его облизал.

– Меня не проведёшь. Эти мерзавцы всегда на олифе экономят, - добавил он.
– А у вас за переплату вычту из жалованья.

– С каких это пор мы в вашей команде?
– нахмурился Всебор.
– И о каком жалованье идёт речь?

– С тех пор, как решили мне помогать, - отозвался Сликкер.
– Вы, конечно, можете отказаться. Но назад деньги я не возвращаю.

Всебор смущённо покосился на своего товарища и заметил, как у того от возмущения задрожали губы.

– Однако вы капитан слишком круто взяли, - стараясь, сохранять хладнокровие заметил Всебор.
– Для нас вы ещё ничего не сделали...

– Сделаю, ребятки! Обязательно сделаю!
– пират подошёл ближе и примирительно улыбнулся.
– Вы зависите от меня, я от вас. Обещаю доставить к месту назначения не позднее среды. Только и вы должны потрудиться.

Сликкер посмотрел на бочку и многозначительно покачал головой.

– Работы много, - заметил он.
– Так что засучите рукава, и не теряйте даром времени.

– Что с краской-то делать?
– воскликнул Всебор.

– Странный вопрос, - капитан криво улыбнулся и покосился на посудину.
– Хочу, чтобы к рассвету "Пьяный краб" поменял шкуру. А кисти возьмёте у Клауса.

Старик самодовольно рассмеялся и направился к сходням.

– Всё только начинается, - произнёс он.
– Дайте только вырваться из этого вонючего отстойника, и вы узнаете, что такое настоящий фордевинд.

– Э-э-э! Последний вопрос!
– подал голос Зубастик.
– Почему именно зелёный?

Сликкер остановился и, повернувшись на каблуках, сверкнул единственным глазом.

– Потому что это мой любимый цвет - цвет бутылочного стекла, - сказал он.
– Предпочитаю, когда всё на судне сделано со вкусом.

Затхлая, мутная вода глухо плескалась под килем. Пахло водорослями, пенькой и какими-то фруктами. Впереди сиял топовый огонёк соседнего корабля. Где-то на берегу брехали портовые собаки.

– Чёрт! Ну, и работёнка!
– заныл Жиль.
– Опять это проклятая краска попала в глаз.

– Ты бы поаккуратней с кистью, - посоветовал Всебор.
– Чего размахался?

– Чувствую себя как марионетка, - добавил Зубастик.
– Нами просто манипулируют.