Золотой Конвой. Дилогия
Шрифт:
– Проверьте бабу, может жива, - Приказал Медлявский милиционерам.
Милиционер, коротко наклонившись над телом, вытер руки.
– Отмучилась...
– Милиционер Кружкин, - прибросив руку к козырьку, обратился к Медлявскому второй, тот что был ближе, - Акт бы составить, ваше благородие.
– Узду в пизду, тебе, - Кружкин.
– Отозвался на предложение из-за спины Медлявского Гущин, демонстративно не засовывая в кобуру свой небольшой 'Сэвэдж'.
– Ты скотина, порядок охранять поставлена, а не к стенкам жаться. И без твоих актов жить душно.
– Пойдемте, Андрей Севастьяныч, - он обернулся к Медлявскому.
– Но как же - Замялся Медлявский.
– Порядок требует...
– Где вы видите порядок?
– Поморщился
– Вам угодно пообщаться с чехословацкими лыцарями?
– Уходим, я вам говорю.
Гущин схватил Медлявского под локоть, и протиснувшись мимо дамы с муфтой, - пардон мадам!
– увлек его через толпу, в проулок противоположный тому, где скрылись солдаты.
– Главное, - непонятно кого в этой ситуации жалко, - продолжал рассуждать Медлявский, пока они пробирались между двумя глухими стенами в проулке. Из-за холода он был так закутан в башлык, что черты его лица полностью скрывались, кроме торчащего носа и заиндевелых усов.
– Солдаты озверенели. Но эта дура тоже хороша. Выливать молоко...
– Верно говорят, 'жадность крестьянская', - согласился Гущин.
– Это она за какие-никакие деньги не хотела отдавать. А представляете, - если фуражировка? Не зря Верховному пришлось продолжить продразверстку. Эти нас скорее голодом уморят, чем от себя лишний кус оторвут.
– Он помолчал несколько шагов.
– Заметили, какой части были солдаты?
– Нет, - мотнул головой Медлявский.
– У Унтера звание на рукаве. Беспогонники. Явно из дальних частей. Куда теперь?
– Черт нас дернул на эту прогулку, - Поправляя папаху выдохнул Гущин.
– Давайте уж обратно к составу.
– Согласен, поручик. Пойдемте.
***
Станция жила. Горели разведенные железнодорожниками костры, для прогревки состава. Горели костры в бочках, у которых грелись патрули и часовые. Готовились пропускать очередной чехословацкий состав. Союзники высовывались из вагонов, и переговаривались с часовыми на похожем, - и все же чужом языке. Гущин с Медлявским миновали здание станции, и выйдя на пути, пошли к обходным колеям. Русские эшелоны загонные на обходную колею, выглядели как гигантские замерзшие змеи. Картину оживляли только дымки, вырывающиеся из труб вагонных печурок. Пути никто не расчищал, за неделю они обледенели, и закрылись снегом. Железнодорожных рабочих не хватало. Миновали эшелон Верховного. Там горели окна, и хотелось верить, что правитель там находит какой-то выход из сложившейся ситуации... Часовые в тяжеленых постовых шубах, стоявшие у вагонов, напоминали детских снеговиков; - занесенные снегом, и расширенные внизу. При приближении офицеров они отдавали честь. Снег при этом сыпался с папах, и становились видно что верхушка, иначе 'дно', у папах красное, - отличительный признак конвоя главкома.
Миновали главный поезд. У второго состава вагоны пошли попроще, обычные грузовые. И папахи у часовых были обычного, армейского цвета. Отдали честь проходившему мимо грузному полковнику. Состав растянулся, а их вагон был почти в самом конце. Крики стали слышны еще на подходе. В середине состава, кроме часовых, в ряд смирно, была поставлена команда солдат, перед которой выхаживал коренастый, широченный в плечах старший унтер.
– Как?!
– Вопил унтер дико пуча глаза, на одного из рядовых.
– Как я тебя спрашиваю?! Образина мразоскотская! Свиное рыло!!! Как можно вставить в винтовку пачку не той стороной?! Конструктор специально для таких ущербанов как ты сделал на её верхней стороне оребрение! О-ре-бре-ни-е! Это значит, что она морщинистая как харя твоего забулдыги-отца, и старый зад проститутки, которая была твоей мамашей! Макака! Чурбаноголовая!
– Лицо рядового было уже влажным от слюны, которой брызгал начальник.
– На кой мне во взводе тупарь, который не может запомнить, чем отличаются два конца у железки?! На кой ты в армии?! Пока ты в строю, весь взвод в опасности! Вся, так твою, Россия-матушка в опасности; боже нас храни!!! У тебя дети есть?!
– Неожиданно взвизгнул унтер, не снижая тона.
– Что?
– Ошарашенно вякнул Рядовой.
– Дети! Есть у тебя, козлина?!
– Я...
– Рядовой отчаянно цеплялся за австро-венгерскую винтовку, которая видимо, и была причиной всех его текущих бед.
– Что ты бормочешь, чушкарь! Я задал вопрос!!! Следует отвечать, "да" или "нет", рядовой!
– Нет, господин старший унтер-офицер!
– И не будет!!!
– Зловеще пообещал унтер.
– Такой как ты в первую брачную ночь даже срамное место у девки не найдет! А если отыщешь, - случайно!
– все равно вставишь свою крохотную висюльку не тем концом! Одна радость, что ты плесень сырая, не сможешь размножаться! Ты слишком туп даже для этого! У таких как ты дети всегда на соседа похожи! Раньше деревенские девки баловались с ослами, - так и то из их отпрысков можно было сделать нормальных солдат! А тебя мамаша не иначе понесла от лягушачьей икры! Жаба ты!.. Пупырчатая!
– Унтер был красным как свекла. Наверно нормального человека от такого напряжения давно бы хватил удар...
– Что за неукротимый идиот?
– Шепнул Гущину на подступах к строю Медлявский.
– Наверно у него очень здоровые сосуды, - вяло отметил Гущин.
– Но пока ты здесь, под моим началом, - продолжал голосить унтер, наседая на рядового - я заставлю тебя быть добросовестным, исправным солдатом! Если у тебя в черепушке куча дерьма вместо мозгов, ты у меня будешь делать вид, будто твоей коровьей лепешкой можно думать! Какой стороной нужно вставлять в винтовку пачку?!
– Э... Правильной стороной, господин старший унтер-офицер!
– Я тебя в нужнике утоплю, рядовой!!! Ты что издеваешься, остолоп?! Что значит "правильной", вошь казарменная?!
– Той... которой... втыкать без... ореберения!..
– Втыкал ты на гражданке в древесное дупло! Потому что нормальная девка от тебя как от оспы бежит, слякоть! Пачку в винтовку следует что?!
– Заглубить! Заглубить в приемное гнездо магазина! Каким концом?!
– Без ореберения, господин старший унтер-офицер!
– Без! Ореберения!!! Оребрение ты должн чувствовать сверху, положив на пачку свою ладонь. Даже у такого как ты, руки не могли загрубеть настолько, чтоб не чувствовать разницу; - хоть ты до основания свой вялый хобот сотри, рукоблуд! Конструктор специально позаботился, чтобы солдат мог даже наощупь найти нужную сторону пачки, хоть в темноте, хоть после попойки! Он только не мог знать, что винтовка попадет в руки к пеньку в поганках вроде тебя! Если еще раз вставишь пачку не той стороной, я тебе её в рот загоню! Так чтоб ты из неё все патроны проглотил и сзади по одному выстрадал!!! Ты меня понял, Васюков?!
– Так точно, господин старший-унтер офицер!
– Щас саданет, - лениво отметил Гущин.
– Ну а вот тебе для памяти, корыто ты скотное!..
– Унтер придвинулся, и коротко, с точно отмеренным усилием вложил рядовому под дых. Шинель не спасла, рядовой крякнул на выходе, и сгорбился.
– Смирно рядовой!
– Заорал унтер, свирепо потрясая усами.
Рядовой с трудом распрямился, опираясь на винтовку, , и подергиваясь, заставил себя стоять смирно. Унтер снова придвинулся, придирчиво оглядел. Дернул ремень, поправляя подсумок.
– Голову выше!
– Рявкнул унтер.
– Живот втяни! Прибери зад! Что ты его растопырил, как жена лавочника?! Бурдюк! Штафирка! Я недостаточно уделял тебе времени, Васюков. Но теперь-то уж...
Зловещее обещание унтера осталось незаконченным. Краем глаза он увидел подходящих офицеров.
– Смирна-а!
– Словно фигурка на постаменте, будто подсолнух к солнцу, унтер повернулся к офицерам, и отточенным идеальным движением отдал честь. Во всем виделся кадровик старой, довоенной, школы. Как называли их на военном жаргоне - 'отчетливый'. 'Странно, что его не повысили до обер-офицера, когда мы угробили почти весь свой состав в Великой Войне', - подумал Медлявский.