Золотой выкуп
Шрифт:
Намаз стоял у ворот и встречал джигитов, то и дело возникавших из мрака. Лицо его было бесстрастно, но тревога, охватившая душу, не рассеивалась. «Может, с кем из джигитов что случилось?» — думал он. Но вернувшиеся докладывали, что все обошлось как нельзя лучше.
— Я не опоздал? — спросил Кенджа Кара, спрыгивая с такого же черного, как он сам, коня. И, не дожидаясь ответа, сунул в руки Намаза небольшой узелок. — Сестра передала.
— Какая сестра? — удивился Намаз.
— Сестра Улугой, — приложил руку к груди Кенджа, словно провинился в чем-то, — простите меня за самовольство, но по дороге решил… свернуть немного в сторону, проведать ваших родных тоже…
— Но ведь ты…
— Не надо ничего говорить, Намаз-ака!
— Вот сорвиголова, а! — искренне обрадовался Намаз. — Ну и как там мои?
— Слава богу, все живы-здоровы. Только очень соскучились. И зять ваш, и племяннички все прослезились, вспомнив вас.
— Сестра велела что передать мне?
— Вот этот узелок. И благословила, чтобы ваша голова была крепка как камень.
— Бедная моя сестра, бедные племянники! — тяжко вздохнул Намаз. — Мало было у них забот, я еще добавил горя… Ладно, ты иди в дом, отдыхай пока, дай коню корм… Спасибо тебе, брат, однако ты обрадовал меня крепко…
Но в голове Кенджи Кара уже шевелилась еще одна думка, осуществив которую он мог навеки привязать Намаза к себе, вызвать его безграничное доверие. «Я уже держу узду горячего скакуна, стоит сделать еще одно движение и сесть на него верхом…»
— Намаз-ака, не знаю, время ли сейчас отдыхать… — проговорил Кенджа Кара, отойдя на несколько шагов и останавливаясь. — Может, то, что я скажу, очень важно для нас…
— Что там? — резко повернулся к нему Намаз, у которого неожиданно застучало-заколотилось сердце. Вот она, та недобрая весть, которую предчувствовал он!
— Вблизи Мужицкого кишлака я заметил группу вооруженных всадников.
— Не разобрал, кто такие?
— Мне показалось, полицейские. Один был на большом белом коне. На таком всегда ездит сам Михаил-тура. И голос на его был похож…
— Что ж ты сразу не сказал?
Намаз в момент опасности быстро принимал решения. «Ночью, конечно, они не купкари [37] играть собрались, — подумал он. — Раз полицейские куда-то тронулись в такое время, то, значит, и нукеры Мирзы Хамида на ногах. Это яснее ясного. Этот пес не решится действовать один. Русское село совсем близко отсюда. Значит, они знают, что мы здесь. Ждут казаков Олейникова, чтобы окружить нас. Подойдут к кишлаку с трех сторон. С четвертой — река. А нам как раз только один путь — через реку».
37
Купкари — конноспортивные состязания.
— По коням! — скомандовал он коротко.
Едва ноги коней ступили в воду, в кишлаке загрохотали выстрелы. Но они уже были не страшны. «Спасибо тебе, преданный друг мой, брат Кенджабай!» — думал Намаз с благодарностью.
Часть вторая
ПЛАМЯ МЕСТИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. СУМАСШЕСТВИЕ ХАМДАМБАЯ
Число вооруженных джигитов Намаза перевалило за шестьдесят. Он разбил их на шесть групп, назначив командиров-десятников. Каждому пришедшему в отряд Намаз самолично вешал на шею амулет.
— Ты знаешь, что здесь написано? — спрашивал он.
— Слова незабвенного Навои.
— Повтори их.
— «Круша злодея род во имя чести, я души умащал бальзамом мести…»
— Знаешь, что будет, если изменишь этой клятве?
— Готов принять смерть.
В
Байбува и сам чувствовал, что еще не раз схлестнутся их пути-дорожки с Намазом. Беспокойство Хамдамбая росло с каждым днем, постепенно превращаясь в ужас и панику. Он не знал, куда себя девать, страх раздирал его на части. Усилил охрану дома, но каждый из стоявших на карауле парней казался ему одним из мстителей Намаза.
Уложил золото в сундук, отвез в глухую степь, зарыл. Но все ему чудилось, что это Намазу отдал он сокровища.
Устроил большое жертвенное угощение, созвав всех бедняков округи, авось Намаз, заслышав о его добрых деяниях, смилостивится, но страх не покинул бая. Настало время, и Хамдамбай вовсе перестал появляться на улице. Стал часто просыпаться с истошным воплем: «Спасайся, Намаз идет!» А потом уже и спать не ложился. То прижимал к себе сундук, полный золота, то выбегал на улицу, то спускался в подвал, а то, забежав в хлев, выставлял руку, изображая ружье, и открывал яростную пальбу: «Пух! Пух! Пух!»
Было ясно, что Хамдамбай тронулся умом. Обеспокоенные домочадцы решили созвать известных мулл и имамов, снискавших себе славу умением изгонять из тела злых духов. Пригласили также всех, кто так или иначе был близок и чем-то обязан Байбуве.
Стояла самая жаркая пора лета — саратан. Не спасали гостей от жары ни тенистые кущи многочисленных деревьев, ни вода, журчащая рядом в арыке, ни клумбы диковинных пышных цветов: они задыхались, потели. Кто-то обмахивался платком, кто-то полотенцем, а наиболее изысканные — пахучей веточкой мяты. В гостиной, на двух приставленных друг к другу сури устроились десятка полтора мулл и имамов, все преклонного возраста. Они старались перекричать друг друга, читали молитвы, раскачиваясь, словно молодые саженцы на сильном ветру. Тут же рядом бессильно приник к пуховым подушкам Хамдамбай. Казалось, старания исцелителей не больно-то до него доходят, он лишь малость оживал, когда те дули в его сторону со словами «Куф-ф!», «Суф-ф!». Как-никак ветерок образовывался. Однако ветерок ветерком, но страх, беспокойство не покидали его. Все Намаз стоял перед глазами. «Нет, он убьет меня, обязательно убьет, — думал Хамдамбай, лежа с закрытыми глазами. — И не просто так убьет, а придумает какую-нибудь мучительную смерть. А там заберет сундук с золотом и — поминай как звали…»
— Где мой сундук? — неожиданно вскочил бай на ноги.
— Байбува, лежите себе спокойно, аллах милостив, все будет хорошо, — хором пропели муллы и имамы.
Бай с подозрением оглядел каждого из них, нехотя опустился на место, закрыл глаза. «И среди мулл у него есть свои люди, зна-аю я, меня не проведешь…» — пронеслось в его голове.
Во дворе, в тени деревьев, тоже две сури приставлены друг к другу. На них сидит весь дахбедский цвет, а также дальние и близкие родичи, друзья-приятели бая и его сыновей.
Молоденький худощавый мулла в белой чалме, в тайком же белом яктаке [38] читает вслух «Газету Туркестанского края». Все остальные внимательно слушают.
— «В целях ликвидации банд Намаза из волостного центра выступили хорошо вооруженные отряды дахбедского полицмейстера и волостного управителя Мирзы Хамида…»
— Тоже мне, выступили! — проворчал толстый человек средних лет, громадный живот которого поднимался и опускался от жары, как кузнечные мехи. — Небось не они за Намазом, а Намаз за ними гоняется!
38
Яктак — длинная, навыпуск рубаха без воротника.