Зомби по имени Джон

Motierre

– Джон Сноу – это все, – коротко возражает Рамси. – И ты дура, и дед твой дурак, если вы этого до сих пор не поняли.

– Да, звучит здорово, конечно. Романтизация. Индивидуальность. Личностное развитие. Все, кроме меня, дураки. Бла-бла-бла, – хмыкает Винафрид. – Только пока ты отстаиваешь свое право на все это, люди – не объекты, живые люди, – продолжают умирать. А “Дредфорт” дает тебе возможность не распыляться на пустые идеи и сконцентрировать свои силы только на том, что действительно важно. И спасти их.

– А как будто меня беспокоит, сколько людей умрет, невестушка. Не, это припомни на будущее, чтобы манипулировать кем-нибудь другим, – Джоном Сноу, например, хочет добавить Рамси, но видит, что Джон

тоже задело это сухое “не объекты, живые люди”, хоть и по другой причине.

– А знаешь, парадокс в том, что неважно, беспокоит тебя это или нет. Это система. Работающая система. И ты можешь бороться с ней – или дать ей помочь другим людям. Пора уже перестать быть ребенком, – жирный сученыш, – Рамси Болтон, – она не сказала этого, но он это услышал.

– Скажи это ему, – бросает Рамси, кивая на Джона. – Парню, который поперся в самое ледяное пекло, чтобы выжать из чардрев немного сока, и потерял своих людей ради одной тупой, и детской, и не поддерживаемой никем идеи, которая тысячу раз могла не сработать. Скажи это ему, когда будешь вкалывать себе его вакцину.

Спина Джона вздрагивает, когда Рамси говорит это, громко и четко, – и когда в номере наконец повисает напряженная тишина. Но в конце концов только тихо качает головой:

– Ладно, думаю, мы все от этого устали. Хватит говорить за меня, Рамси. Тем более, что это не имеет к происходящему никакого отношения. Так что замолчи, пожалуйста. Я читаю.

Рамси глубоко и нервно вдыхает несколько раз, пока Джон действительно возвращается к чтению. Его самоконтроль сильно сбоит, в мозгу как будто образуются помехи, и ему срочно нужно успокоиться.

Джон не слышит его. Джон ослеп и оглох, как только увидел своего ебаного брата-аутиста. И Рамси вдруг понимает по его твердой спине, прищуренным глазам и сжатой челюсти, что на деле он читает уже для проформы. Что он не оценивает риски, раздумывая, подписать, или не подписать, или поторговаться и подписать – он смиряется с потерями. Рамси резко понимает, что Джон подпишет каждую из этих бумажек. Пусть не сейчас, пусть выбив и вырвав себе самые лучшие, на его самоуверенный взгляд, условия – бесполезно, он не может обыграть Вимана Мандерли, а даже если поверху и сможет, тот поймет и сожрет его еще до того, как кончится Зима, – но он подпишет все. И Рамси не знает, почему, но знает, что люди всегда так делают. Стоит выставить перед ними заплаканного мужчину или мальчика, отчаявшуюся женщину или девочку, которых они любят – не понимаю-не понимаю-не понимаю, – они отдадут все, все свои мечты и амбиции, весь свой потенциал, чтобы прижать их к себе. Рамси видел это в кино – и в жизни, – Рамси использовал эти смешные игры, чтобы подразнить кого-то из своих объектов наперво или чтобы поддеть собеседника, но теперь он, хоть и совсем иначе, по-своему, оказался там, где оказывались все они. И он не знает, как прекратить эту игру.

“Но хорошо, что это дошло до меня сейчас”, – оптимистично думает Рамси. Если бы Джон не послал его, точка невозврата все равно была бы пройдена, но он бы еще потратил некоторое время, взывая к его мозгам, и это ни к чему бы не привело. Потому что этот прелестный мозг уже отключен от сети, и нужно сделать что-то другое, нужно, пока Джон дочитывает бумаги, переворачивая еще одну пустой стороной вверх и откладывая в стопку уже прочитанных. Что-то-что-то-что-то.

Рамси приопускает веки и расслабляется. Ему нужно начать с главного. С центра. А главный – Виман Мандерли. И Рамси с удовольствием думает, как взял бы со стола нож, прижал к его жирному горлу – даже если прольется немного крови, это ничего, только впечатлит, – и Виман Мандерли заплясал бы по его приказу, потрясая своими необъятными жировыми валиками. Нет. Во-первых, Виман Мандерли никогда уже не запляшет. Он просто не сможет этого сделать, как и Рамси на самом деле не сможет взять

его в заложники – если только не будет сидеть над ним, пока он не схуднет с голодухи либо не сдохнет от нее же. И даже если нож у горла заставит Вимана приказать сделать все, что только Рамси пожелает, однажды его придется убрать. А Рамси не хотелось бы оказаться там, где он убирает этот нож и остается с ним один против вооруженного города.

Значит, нужен огнестрел. Да, можно было бы не рисковать сразу с Виманом – да и не факт, что тот вооружен – и сперва взяться за Хозера. У старой крысы наверняка найдется какой-нибудь доисторический пистолет. Ты уверен, что доисторический пистолет поможет тебе больше, чем нож? Ты мясник, а не стрелок. Против одного, против двоих, против даже нескольких упырей, но против целого города?

Нет.

И даже если бы у Рамси была возможность выйти из этой комнаты прямо сейчас… Кстати.

– Моя дорогая невестушка, а что, если вдруг вот прямо сейчас мне так приперло посрать и прямо-таки немедленно надо отойти в сортир? – внезапно и нарочно безобидно – все понимают его положение, включая него самого – спрашивает он.

– То я бы предпочла, чтобы ты уж как-нибудь сдержался и остался в этой комнате, пока мы все не подпишем. Ну, или срал себе в штаны, тут уж тебе выбирать, – сухо и равнодушно отвечает Винафрид.

– А если я проигнорирую то, что ты сказала… – медленно начинает Рамси.

– Пристрелите его, если он вздумает резко двинуться, – да, вот оно. Она говорит вслух то, что и так было очевидно, но это признание еще немного развязывает руки.

– Подожди. Ты что, просто сказала им пристрелить меня? С ребенком на руках? – густые брови Рамси почти театрально поднимаются.

– Ага, – не отвлекаясь, кивает Винафрид. – Но не думай, я вижу, что вы с мальчиком довольно близки. Ты мог бы быть хорошей нянькой для него, Рамси Болтон. Может быть, дедушка даже рассмотрит этот вариант и предложит тебе остаться в Гавани. Но, чтобы это могло произойти, тебе нужно прямо сейчас постараться не расплескать свои мозги на мою кровать и сидеть молча, пока мы не закончим, о’кей?

– О’кей. Сидеть смирно, срать в штаны – все понятно, невестушка, – и Рамси машинально ухмыляется, продолжая думать.

Ну, это с самого начала был так себе вариант. Люди с автоматами никогда не ходят за тобой, чтобы почесать дулом между лопаток, если вдруг понадобится. И действительно, возвращаясь к предыдущей мысли, даже если бы возможность уйти была, все это – найти Хозера, забрать оружие, найти Вимана, поговорить с Виманом, опционально отстрелить ему мошонку – хотя скорее кусок живота в этом направлении, – убедить Вимана отозвать своих людей – заняло бы слишком много времени. У Рамси есть ровно столько, сколько потребуется Джону, чтобы дочитать бумаги и принять решение. Не слишком много, он читает быстро.

“Не покидай эту комнату, – думает Рамси. – Сосредоточься. Что главное в этой комнате?”. Винафрид и Джон, Джон и Винафрид. И два автомата в руках людей, которые уж явно умеют ими пользоваться, и крюк на поясе Морса. Уговаривать Винафрид бесполезно, ее мозг подчинен безупречной системе, да и она ничего не теряет от согласия Джона – и не приобретает от его отказа, – и ее нечем шантажировать. Джон теряет многое, но он все так же глух, потому что думает, что приобретает Рикона. Угрожать или сделать больно им обоим тоже не выйдет – автоматные очереди изрешетят его еще до того, как Джон или Винафрид поймут, что это была прямая угроза. Сперва убрать автоматчиков – хотелось бы, но они стоят так удобно, что один откроет огонь сразу, как двинешься в сторону второй, и наоборот. Пат. Рамси не силен в кайвассе и не уверен, правильно ли использует это слово, но он очень не хочет использовать другое. То, что начинается на “с” и означает, что через секунду король ударится своей пустой костяной головой о доску.*