Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
Этот приказ существенно повлиял на тактику авиагруппы, укрепил ее взаимодействие с войсками. Я почувствовал, что наступает новый этап нашей борьбы. Сама жизнь заставила нас, летчиков, понять важность более тесного и надежного взаимодействия с наземными войсками.
24 августа авиагруппе приказали перебазироваться в район Александровки, на центральное направление. Здесь продолжалась напряженная боевая работа. Мы совершили ряд глубоких налетов в тыл противника. Шесть самолетов однажды разбомбили аэродром и скопление войск белых в Федоровке. Данные нашей боевой работы за двадцать последних дней достаточно убедительно характеризуют огромный
Трудно рассказать о мужестве, воле и упорстве летчиков. Только наблюдая непосредственные столкновения с противником, можно было оценить их боевые достоинства.
5 сентября 1920 года командование армии назначило парад группы, приурочив его к награждению наиболее отличившихся летчиков орденами и подарками.
По городу были расклеены афиши о предстоящем празднике летчиков авиагруппы, на который приглашалось все трудящееся население. 37 человек награждались боевыми орденами и подарками, из них 13 - орденом Красного Знамени. Это был наш праздник, который запомнился на всю жизнь.
Конечно, в исполинском пожаре гражданской войны действия авиационной группы центрального направления были только маленькой искоркой. И все-таки мы счастливы, сознавая, что эта искорка больно обжигала врагов революции. [109]
Генерал-майор в отставке И. К. Спатарель. Против «черного барона»
1. На перекопском направлении
Весна на Украине в 1920 году наступила рано. Как-то сразу заголубело небо, засияло солнце, подсохла земля. А раз подсохла земля - значит начинай полеты. Людям 2-го истребительного авиационного дивизиона, которым я командовал, некогда было любоваться теплыми мартовскими деньками. Переброшенные в Елисаветград (Кировоград) издалека, мы знали, что нас ждет серьезная боевая работа. Весь холодный январь и вьюжный февраль с помощью поезда-мастерской ремонтировали наши порядком изношенные самолеты и моторы. На машинах работали все, вплоть до писарей. Как старый механик, засучив рукава трудился и я. В первых числах марта наши машины, радовавшие глаз новыми крепкими заплатами и свежей окраской, были готовы к работе. Занятые облетом и тренировочными полетами, мы не замечали, как летело время.
Двух парней в новых кожаных куртках я увидел издали. Они шли вдоль стоянки самолетов, глядя на машины так, что об их специальности спрашивать не приходилось. Тот, который шел чуть быстрее, первым, был высокий, угловатый, с длинными и большими рабочими руками. Второй - пониже на полголовы, более плотный, широкий в плечах, со спокойной, чуть медлительной походкой.
Подошли. Молодцевато вскинули руки в приветствии. Четко представились:
– Красный военный летчик Васильченко! [110]
– Красный военный летчик Дацко!
– Откуда, товарищи?
– Из Московской школы авиации Рабоче-Крестьянского Красного Военно-Воздушного Флота, - доложил Дацко.
– Какое отделение закончили?
– Истребителей!
– гордо
– Вот и отлично, вроде по заказу для вас мы отремонтировали два резвых «Ньюпора»-17…
Худощавое лицо Васильченко расплылось в белозубой улыбке. Небольшие глаза Дацко весело сверкнули.
– Состоите в партии?
– Коммунисты!
– отвечали оба, посерьезнев.
Так состоялось первое знакомство.
Рабочие пареньки, ставшие летчиками, с удовольствием рассказали, как учились летать. С особенным теплом вспомнили летчика-инструктора А. И. Жукова. Оба показали хорошие знания законов полета. В работе на машинах доказали, что они не белоручки. Оба были назначены в 6-й истребительный авиаотряд и через три дня после прибытия приступили к тренировочным полетам.
Все летчики, мотористы и даже обозные, которые с лошадьми входили в штаты авиационных частей, внимательно следили за первыми полетами новичков. При тогдашней малочисленности летного состава, когда летчики и летнабы всей красной авиации чуть ли не по именам знали друг друга, прибытие молодых летчиков было большим событием.
Перед первым вылетом Дацко был спокоен. Неторопливо, основательно сел в кабину. Уверенно запустил мотор. Не спеша вырулил на старт. Десятки глаз внимательно следили за самолетом. Ротативный «Рон» зарокотал - маленький «ньюпор» пошел на взлет. Плавно развернулся, описал правильный круг и зашел на посадку. [111] Вот летчик подвел его к земле, выдержал на короткой прямой, и машина «сама» мягко приземлилась.
Стоявший рядом со мной командир 6-го отряда Соловьев без слов показал мне большой палец.
Теперь должен был вылетать второй. Я заметил, что Васильченко, получая разрешение на вылет, волновался. Надев пробковую каску, он никак не мог застегнуть ремешок под подбородком. Торопливо побежал к самолету. Быстро вскочил в кабину.
– К запуску!
– Отставить к запуску!
– вмешался я.
Он повернул ко мне голову, и я увидел его широко открытые удивленные глаза.
– Товарищ Васильченко! Почему вы не привязались?
– Так слетаю, товарищ командир. Не выпаду, - ответил он смущенно, однако тут же накинул на себя и закрепил привязные ремни.
– Спокойнее, Васильченко, спешить нам некуда.
На взлете молодой летчик высоко задрал машину и с большим углом круто полез вверх. Меня, несмотря на теплый день, озноб пробрал: еще мгновение - потеряет скорость, скользнет на крыло, свалится в штопор! А высота 100 метров! Гляжу, справился Васильченко. Перевел машину в горизонтальное положение и стал разворачиваться. Я стою и думаю: «Взлет нехорош. Какова-то будет посадка?!»
Вначале самолет пошел на снижение нормально. Но с приближением к земле летчик выровнял машину очень высоко, из-за этого начал неуверенно «щупать» поле аэродрома. Ткнул самолет костылем в землю и запрыгал, как козел.
Посмотрел я на Соловьева - тот пожимает плечами, на лице застыло вопросительное выражение.
– Ничего, - говорю ему, - и мы с тобой, Соловушко, когда-то были «зелеными».
Но Соловьев, человек быстрых решений, не ждал от Васильченко ничего путного.
Я решил сам заняться техникой пилотирования неудачного дебютанта. Он со стыда не глядел в глаза людям.
Вместе с ним мы проанализировали весь полет. Остановились на аварийном взлете. Разобрали неуклюжую [112] посадку. Я обратил его внимание на необходимость близкого подвода машины к земле, объяснил опасность высокого выравнивания.