Звонок мертвецу

Ле Карре Джон

Мундт, предположительно снабженный фотографией или описанием, полученным от Дитера, решает ликвидировать С. (по указанию Дитера?), и позднее, вечером того же дня, ему это почти удается. (Примечание: Мундт не возвратил машину в гараж Скарра до вечера 4-го числа. Это еще не доказывает того, что он не собирался бежать раньше. Допустим, что если сначала он хотел улететь утром, то мог бы заранее оставить машину в гараже Скарра и отправиться в аэропорт автобусом.)

Представляется достаточно вероятным, что Мундту пришлось изменить свои планы после предупреждения, полученного от Эльзы по телефону. Неясно, изменил ли он

их вследствие звонка Эльзы. «Только вот был ли Мундт напуган паническим звонком Эльзы? — размышлял Смайли. — Напуган до того, что вынужден был остаться и убить Скарра? Еще один вопрос».

В холле зазвонил телефон…

— Джордж, это Питер. Ничем не могу порадовать насчет второго телефона и адреса. Тупик.

— Что ты имеешь в виду?

— И телефонный номер и адрес — оба ведут в одно и то же место: меблированные комнаты в Хайгейт Вилледж.

— Ну и?..

— Снималась комната одним пилотом из Люфт-Европы. 5 января он заплатил за два месяца и с тех пор не появлялся.

— Ч-черт!

— Квартирная хозяйка неплохо запомнила Мундта, друга этого пилота. Милый, вежливый джентльмен, оказывается, был наш Мундт, для немца вполне приличный молодой человек, очень щедрый. Частенько ночевал у них на диване.

— Ох ты, Господи.

— Я прошелся по комнате с зубной щеткой. Так вот, там у них стоит письменный стол. Все ящики стола абсолютно пусты, кроме одного — в нем лежит номерочек от гардероба. Вот гадаю, откуда бы ему там взяться… В общем, если желаешь посмеяться, кати к нам на Серкус. Весь Олимп гудит от активности, ах, да, вот еще что…

— Да?

— Я перерыл всю квартиру Дитера. Еще один лимон. Он уехал 4 января. Не заплатил молочнику.

— А как насчет его почты?

— Никогда ее не получал, только счета. Заглянул я и в маленькое гнездышко камрада Мундта: две комнаты над сталелитейным представительством. Все вычищено до блеска, даже мебель вывезена. Мне очень жаль.

— Ясно.

— Джордж, я скажу тебе одну странную вещь. Помнишь, я обещал попробовать наложить лапу на личные вещи Феннана? Ну там, бумажник, записная книжка и так далее? Из полиции.

— Помню.

— Так я это сделал. В его записной книжке есть полное имя Дитера, адрес сталелитейного представительства и соответственно телефон, в другом, правда, разделе — где адреса. Чертовски смело с его стороны.

— Хуже. Это самое настоящее сумасшествие…

— А дальше, в дневниковом разделе книжки, на 4 января имеется запись: Смайли, Центральное Агентство. Позвонить в 8.30. Она согласуется с записью на 3-е число, которая выглядит так: заказать звонок на среду, утро. Вот тебе и твой загадочный звонок.

— Это еще ни о чем не говорит. — Пауза.

— Джордж, я послал Феликса Тавернье в Форин Оффис понюхать, покрутиться. Оказалось, с одной стороны, хуже, чем мы предполагали, с другой — лучше.

— То есть?

— То есть Феликсу удалось наложить лапу на реестры входящих-исходящих внутри министерства за последние два года. Он смог выяснить, какие дела и досье запрашивались отделом Феннана и какие за ними числились. Дела выдаются по письменным запросам.

— Я тебя слушаю.

— Феликс выяснил, что три или четыре дела Феннан запрашивал на пятницу и возвращал в понедельник утром. Все это документально зафиксировано и запротоколировано. Логика подсказывает, что он брал работу с собой на дом на уик-энд.

— О,

Господи!

— Но тут есть одна странность, Джордж. В последние полгода, если верить их кондуиту — а ему нет оснований не доверять, — с тех пор как он был переведен в другой отдел, на более ответственную должность, он брал с собой на дом все больше негрифованные, несекретные досье, которые не могут представлять известный интерес.

— Но ведь именно в последние месяцы он в основном начал работать с секретной информацией, — сказал Смайли. — Он мог брать домой все, что хотел. Другое дело, что вообще выносить такие дела за стены министерства — это государственное преступление.

— Да, я знаю, но секретные-то он как раз и не выносил. Вообще создается впечатление, что он это делал сознательно. Он выносил и брал на дом только совершенно незначащие материалы, лишь косвенно касающиеся тех дел, с которыми он занимался в течение всего рабочего дня. Его коллеги теперь только руками разводят и не могут взять в толк: он иногда брал на дом досье, содержание которых вообще выходило за сферу его служебных интересов.

— И все негрифованные?

— Да, не имеющие ценности для разведки.

— А как насчет того периода, когда он работал в прежней должности? Что он брал тогда?

— Вот здесь по большей части именно то, что ты и ожидал, — досье, над которыми работал днем, политика там, ну и все такое.

— Секретные материалы?

— Одни были секретными, другие — нет. В зависимости от поступлений.

— Но не было ли среди них каких сюрпризов? Ну, например, сведений, выходящих за рамки его служебного поля?

— Нет. Ничего. У него была куча возможностей, но он ими не воспользовался. Несерьезный, как мне кажется, клиент.

— Да уж, он должен был быть несерьезным, если записал имя своего контролера в записную книжку.

— А как тебе понравится вот такой его фортель? Он договорился в Форин Оффис взять отгул на 4 января — на следующий после самоубийства день. По отзывам, он представлял собой действительно нечто — трудоголик, они его так называли, обжора на работу.

— А как все это воспринял Мэстон? — спросил Смайли после секундной паузы.

— В данный момент проглядывает все досье и буквально через каждые две минуты врываемся ко мне с совершенно бредовыми, идиотскими вопросами. Мне что-то кажется, что ему стало не совсем уютно и слегка одиноко, после того как он получил жесткие факты.

— О-о, не сомневайся, он еще их опровергнет.

— Ну да, он уже начал говорить, что все дело против Феннана построено на показаниях психически неуравновешенной женщины.

— Спасибо, что позвонил, Питер.

— До встречи, дружище. Приляг и отдохни.

Смайли положил трубку и спросил себя, где бы сейчас мог быть Мендель. На столике в холле лежала вечерняя газета, он мельком проглядел первую полосу и увидел заголовок: «Линчевание: мировая еврейская общественность протестует» — и под ним статью о самосуде, учиненном над евреем-лавочником в Дюссельдорфе. Он заглянул в гостиную — Менделя там не было. Потом он увидел его через окно в саду. Мендель в своей экзотической шляпе ожесточенно колотил киркой по злосчастному пню в палисаднике. Смайли поглядел на него некоторое время и пошел наверх отдыхать. Когда он добрался до верхней ступеньки, снова зазвонил телефон.