A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Через неделю после пребывания здесь Эмили приобрела с ней немалое сходство, но сейчас ее это волновало меньше всего.
Ремус.
Теплый, ласковый, нежный… любимый.
Она отчетливо понимала, в какое рабство она попала. Малфой, быть может, и отстоит ее у Мальсибера, но жизнь ее с этого момента навсегда станет невыносимой. Она перестанет ей принадлежать. Если она справится с проклятием Малфоя, они прицепятся к ней с тем зельем, что она почти успела сварить. Даже если Северус не разгадает его истинный смысл, он так или иначе поймет направление мысли и все передаст
Да, Волдеморту.
Северус — Пожиратель. Он служит убийце детей и женщин. С этим нужно наконец-то смириться и не строить глупых иллюзий. Перестать надеяться.
А если Волдеморт узнает, что за зелье она варит —, а он узнает — ей несдобровать. Она станет внештатным зельеваром Пожирателей, и она всегда будет у них на крючке. Всегда. Потому что Ремус — оборотень и останется им даже после смерти Эмили. А она не может позволить себе такой роскоши — умереть и оставить его один на один с мстительным ублюдком Люциусом и всей его долбанной гвардией.
Ярость медленно и страшно поднималась в Эмили, заполняя ее доверху от самых кончиков пальцев и до макушки. Она даже смогла сама пошевелиться, без поганого Мальсиберского Империо.
То ли он так боялся ее, то ли опасался, что она сбежит, то ли просто был совсем больным ублюдком, но даже в ванную и туалет он разрешал ей ходить только под Империо. Слава Мерлину, она не помнила всего этого унижения. Наверное, это было единственная хорошая сторона запрещенного заклинания.
Эмили глубоко вздохнула и начала думать.
У нее есть полторы недели и за это время она должна разобраться с проблемой, с которой не разобрались лучшие маги мира, к которым Малфой наверняка обращался.
Что же, время пошло.
На следующий день Эмили переселили в гостевой домик, который находился аккурат над пыточными. В нем было так много солнца, тепла и уюта, что Эмили в первые мгновения даже зажмурилась, и на глазах от яркого света выступили слезы. Ублюдок Мальсибер подумал, что она расплакалась от счастья.
Он почти полностью снял с нее Империо, и Эмили была вынуждена признать, что нужно быть мастером заклинания, чтобы суметь наложить его частично. Мальсибер был уродом, но немало талантливым и в какой-то мере это даже вызывало восхищение.
В домике было четыре комнаты, включая парные спальни, гостиную и столовую, и две ванные. Повсюду было светлое ореховое дерево, кремовые муслиновые занавески на окнах, позолота, белая лепнина и множество скатертей, подушечек, пледов, одеял и ковров. Контраст был просто удивительным, и Эмили время от времени ловила себя на мысли, что она бы выбрала для своего дома схожий интерьер. Но сравнивать свой несуществующий дом с домом своего палача было настолько неправильно и жутко, что ее каждый раз начинала колотить дрожь от этих мыслей.
Сразу же после переселения ей принесли огромное количество еды, включая тушеное мясо, овощи, фрукты и слабое вино. Пусть она и отказалась от большей части, просто физически не способная переварить столько после длительной голодовки, это было радостное событие. Кроме того, она наконец-то смогла осознанно помыться и немного понежиться в горячей воде с морской
Люциус предоставил ей всевозможные книги, многие из которых несли на себе печати библиотеки Малфоев, а значит, могли быть вынесены только с разрешения прямого владельца. Наверное, ему было очень плохо, раз он пошел на такое. Малфой поставлял ей запрещенные ингредиенты, явно краденные трактаты из министерской библиотеки, сомнительного вида экспериментальные образцы и даже вернул волшебную палочку.
Через пару дней после того, как Эмили перебралась в гостевой домик, Малфой явился к ней с очередным набором инструментов и книг, но выглядел он при этом как выходец из бездны. Случилось страшное, но Эмили не могла понять, что и даже ощутила некоторое сочувствие к этому человеку. Перед горем все равны.
Мальсибер был шокирован данной Эмили свободой действий и первые несколько дней ходил с настороженным и любопытным выражением лица. Он очень хотел знать, чем таким Люциус сумел «завлечь» Эмили на добровольное служение, но понимал, что ему этого не скажут. Впрочем, его она видела нечасто и почти уже не вздрагивала, когда он мелькал в окне, прогуливаясь по своему огромному саду.
К тому же для Эмили проводили лечебные курсы. Одна маленькая хромая эльфийка была приставлена к ней словно какой-то колдомедик. Утром и вечером с обеспокоенными печальными вздохами она обрабатывала тело Эмили целебной мазью под хриплые смешки своей пациентки. Эмили по-прежнему ни с кем не разговаривала, а все пожелания писала Малфою на пергаменте, но ее крайне забавлял сам факт лечения. Зачем, если Мальсибер повторит все вновь? ..
Эта мысль не вызывала ни страха, ни желания бежать — ей было совершенно наплевать, что он с ней сделает. Потому что за Ремуса она боялась гораздо больше, чем за себя, и теперь почти ненавидела свою слабость на пятом курсе, которая послужила началом всей этой истории с Малфоем. Если бы только тогда она сдержалась, позабыла про свою месть и не сотворила тех чар…
Но говорить об этом теперь поздно.
Эмили работала как проклятая, и только это приносило ей облегчение. Она ела урывками, почти не спала, не выходила на улицу, хотя прилегающий к гостевому домику сад был разрешен ей для прогулок. Впервые за месяц она почувствовала увлеченность любимым делом и теперь пыталась забыться в нем, отдаваясь ему всей душой.
Люциус не торопил ее, словно у него была целая вечность, ни о чем не спрашивал, словно понимал — она и так делает все возможное.
И она делала.
***
Малфой-мэнор
У Элизы было огромное количество времени, чтобы поразмышлять о Питере, его друзьях и собственной совести. Совесть говорила ей предупредить Мародеров о Гонках, здравый смысл спрашивал —, а чем же она объяснит свою осведомленность?
Элиза никогда не принимала решений сгоряча, но если она что-то для себя решала, изменить этого было уже нельзя. Еще тогда, услышав разговор Нарциссы и Люциуса, она знала, как поступит. Но не обдумать причины своего решения она не могла.