A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Малфой-мэнор
Люциус смотрел, как Элиза медленно и, что главное, самостоятельно подносит ложку ко рту и осторожно слизывает с нее вязкую сероватую кашу. Он наблюдал за этим процессом с удивительной сосредоточенностью, будто голодающий, которому разрешено лишь смотреть, но не пробовать. Пусть все это и выглядело странно, но каждодневный ритуал кормления Элизы Малфой соблюдал неукоснительно.
Рядом с его бедром на тумбочке лежала волшебная палочка. Когда Элиза отказывалась есть сама, ему приходилось применять Империо. Он был не столь искусен в этом, как Мальсибер, и всерьез волновался
Сегодня она была подозрительно послушна и смотрела на кашу в глубокой фарфоровой чашечке без прежнего омерзения. Ее глаза день за днем наливались знакомым светом, она перестала плакать по ночам, не хрипела, больше не дрожала от холода в до чертиках протопленной спальне и даже иногда говорила: «Спасибо».
Люциус видел неуверенность в ее глазах и сам не мог понять, как все это с ними случилось. Куда исчезла ненависть и откуда взялась забота? Но когда Малфой смотрел на двоюродную сестру, он чувствовал лишь колкое болезненное ощущение, имя которому — беспокойство. И мысль о том, что теперь он может потерять еще и ее, отдавалось у него в голове грохочущим гулом.
Семью не выбирают — вот уж точно.
— Люциус, — раздался тихий голос, и Люциус сфокусировал взгляд на Элизе.
— Да? — почти ласково спросил он.
— Я жива?
Она исправно задавала этот вопрос раз разом, как мантру.
— Да. Ты жива, — он помолчал. — Ты пережила двойную дозу зелья, тяжелый истерический приступ, лихорадку и частичный паралич. Но ты определенно жива, Элиза.
Она молча прикрыла глаза, опустив руки на стеганое одеяло. Они были до ужаса исхудавшими, с синеватыми змейками вен под кожей и многочисленными следами от впившихся ногтей.
— Нужно доесть, Элиза, — сказал Малфой.
— Ты говоришь это каждый день… так?
— Всего лишь напоминаю.
Элиза вздохнула и почти решительно отодвинула от себя чашку.
— Что все-таки случилось?
Малфой дернулся. Он не знал, что она имеет в виду и помнит ли вообще о смерти мамы?..
— Я имею в виду, что случилось после того, как я нашла… ее… в спальне? — проницательно подсказала Элиза.
Малфой позволил себе едва заметный облегченный выдох.
— У тебя случился припадок, но лекари из Мунго с ним справились. Было сложно, — веско добавил он.
— Я останусь здорова? Смогу ходить и… все такое? — ее голос стал по-детски испуганным, и Малфой, не выдержав, коротко усмехнулся. Испуганная Яксли — настоящее чудо наяву.
— Конечно же да. Ты очень скоро встанешь на ноги, никаких непоправимых последствий не будет. Понадобится время… — Люциус прищурился. — Я хочу сказать, твой припадок имел несколько специфическую природу, так как ты волшебница.
— Вот как?
— Ты бессознательно направила всю свою магическую силу на мою мать в попытке исцелить ее. Но, как известно, мертвых исцелить невозможно, — голос у Малфоя был такой, словно он читал лекцию. — А потому вся та сила, что была направлена на нее, вернулась обратно. К тебе. Любая магия, любые чары должны быть использованы по назначению. Недопустимо призвать энергию и держать ее внутри
— Я смогу колдовать? — резко спросила Элиза. Ее глаза остро сверкнули.
— Да… — он позволил себе выдержать паузу. Чуть-чуть мстительную. — Но полноценно лишь через некоторое время. Полагаю, через пару месяцев. Я понимаю, каково это — ощущать свое бессилие, да еще и находясь в чужом доме. Но мы с Нарциссой поддержим тебя.
Элиза смотрела очень недоверчиво, нервно теребя в руках одеяло и позабыв про чашку, опасно накренившуюся около ее колен.
— Слово Малфоя.
Элиза сглотнула и медленно кивнула. Доверия в ее глазах не прибавилось.
— Могу я спросить, почему? — почти шепотом сказала она.
— Ты переживала смерть моей матери страшнее и тяжелее, чем я. Это было искренне. И я ценю это. — Люциус чеканил слова, и было видно, с каким трудом они даются ему. Хоть он и репетировал эту маленькую речь в голове ни один раз, подбирая слова так, словно от этого зависела его жизнь. — Так или иначе, ты — моя семья. И я буду защищать тебя.
Он замолчал, а Элиза все ждала, когда он рассмеется ей в лицо, съязвит, скажет что-нибудь унизительное, но Люциус оставался недвижим и кристально спокоен.
— Спасибо, — Элиза низко наклонила голову. — Можно я посплю?
— Сначала доешь кашу.
— Хорошо.
*
Мальсибер-мэнор
Эмили мало представляла, почему Люциус перестал приходить к ней. Иногда ей казалось, что про нее забыли, и только домовики являлись ежедневно с едой, новым постельным бельем и стиранной одеждой. Это повторялось раз за разом, как какой-то дурацкий розыгрыш, в котором одинаковые события одинаково сменяют друг друга, вынуждая тебя сомневаться в реальности снова и снова.
У Эмили было время подумать о том, что она сделала с Малфоем, еще в Хогвартсе, когда он начал недвусмысленно намекать ей о чем-то «непоправимом». И он оказался отчасти прав. Исправить магическое воздействие было уже нельзя, можно было лишь купировать его, как какую-либо неизлечимую болезнь. Возможно, она смогла бы помочь ему тогда, через неделю или месяц после произнесения заклинания, но с каждым днем оно все глубже впивалось в Люциуса, и чем-то это напоминало действие замедленного яда.
Пожалуй, подумала Эмили, это действительно было слишком жестоко. Странно, что Люциус до сих пор не свихнулся.
Эмили не пришлось долго думать. Единственным выходом ей виделось зелье, которое нужно было бы принимать Малфою регулярно, чтобы подавлять свою вторую ипостась. И она с ужасом поняла, что очень хорошо знает состав зелья. До последнего ингредиента, до последней строчки в рецепте, до последней буквы.
Только вот оно предназначалось совсем не Малфою.
Эмили вынашивала в себе рецепт с того момента, как узнала о болезни Ремуса. Она считала, что из любой ситуации можно найти выход. Она ставила опыты, покупала ингредиенты в Косом Переулке, воровала их у Слагхорна, таскала запрещенные книги из библиотеки, списывалась с разными зельеварами, задавая им невинные с первого взгляда вопросы. Она искала, как умела только она.