Адония

Шервуд Том

– Я хотел, – проговорил старик, – добрые люди, на прутиках их изжарить. Но если у вас найдётся котёл и немного соли, то мы можем сварить уху.

Он наклонился, поднял лежавший среди камней коричневый балахон и проворно натянул его через голову.

– О, вы – монах? – приветливо произнесла Адония.

– Монах, дочь моя. Францисканец.

– Это так славно! Монахи – самые лучшие люди на свете!

Подошёл Глюзий, присел возле запрудки, посмотрел на бьющихся в ней рыбок.

– Меня зовут Адония, – улыбаясь, сообщила девочка. – А это вот – мастер Глюзий, он мой учитель.

– А меня зовут мастер Альба.

– Да, у нас есть котёл, – не глядя на монаха, не очень приветливо проговорил Глюзий. – И соль имеется, и картофель. Сварить уху – это хорошее предложение.

– А трудно ли ловить рыбу руками? – спросила Адония у монаха.

Но ответил не он, а Глюзий:

– Честно говоря, я бы не поймал ни одной, хотя и просидел бы в ручье до ночи.

– Ой, а как же тогда?..

Монах, улыбаясь, сказал:

– Понимаешь, она под камнями прячется. В открытой воде, разумеется, не поймать. А вот прижать к камню и вытащить – это возможно.

– Вы здесь не видели пару всадников? – спросил от возка Глюзий. – Нас ждать должны были.

– Нет, – сказал монах, бросив взгляд на песчаный пляжик. – Никого не было. Следы – только мои и ваши.

– Я никогда не видела моря, – доверительно сообщила ему Адония.

– Ты знаешь, – вдруг так же доверительно сказал монах, – море – живое. И, когда ты войдёшь в него, ты почувствуешь, что оно тебя любит.

– Правда?

– Конечно. Такая же правда, что море солёное. Вон за теми деревьями можно раздеться и поплавать.

Когда Адония вернулась к костру, – сияя глазами, отжимая мокрые волосы, – уха уже была готова.

Неторопливо поели.

– Как-то не так, – вдруг проговорила Адония.

Монах вопросительно поднял брови.

– Наш повар очень вкусно готовит, но всё же не так вкусно. А ведь всего лишь рыбка, соль и картофель!

– И простор этого моря, – сказал негромко монах, – и зелень этих деревьев, и йодистый воздух придали нашей ухе особенный вкус. Волшебные закономерности неволшебного мира.

– Выберусь-ка наверх, – пробормотал Глюзий, вставая. – Не могли же они мимо проехать…

Адония, оперевшись на локоть, стала смотреть на море. Монах вычистил песком и отмыл котелок. Вернулся к костру, подложил, легко переломив, толстую ветку. Пришёл хмурый Глюзий.

– Учитель недоволен, – встретила его добродушной фразой Адония. – Найдут. Куда же им деться.

– Конечно найдут, – согласно кивнул Глюзий. – Странно только. Выехали раньше нас.

– Вы преподаёте что-то из классических наук? – поинтересовался ловец рыбы.

– Самую классическую, – небрежно ответил Глюзий.

– Фехтование, – закончила за него девочка.

– Фехтование – вам? – удивлённо посмотрел старик на Адонию.

– Да, – ответила девочка. – И у меня уже недурственно получается.

– Но зачем это вам?

– Отец так хотел, – вздохнув, проговорила Адония. – Он мечтал о сыне, а родилась я, девочка. На мой третий день рождения он подарил мне маленькую настоящую шпажку. А потом мы путешествовали в лесу, и его убили бандиты. Говорят – благородно убили, на поединке. И мама потом умерла. А меня спас один проезжавший мимо монах, и оплатил моё обучение в пансионе. И сейчас… – она замолчала, подыскивая слова. – … Я неплохо фехтую.

– Какая злая судьба, – грустно проговорил монах, и вдруг добавил: – Не позволите ли посмотреть?

– Что посмотреть? – не поняла девочка.

– Как вы фехтуете. Может, что-нибудь подскажу.

– А вы что же, имеете к этому отношение? – несколько насмешливо спросил Глюзий.

– Имею, – коротко ответил монах, вставая и отряхивая песок с балахона. – Шпаги найдутся?

Адония, с загоревшимися глазами, босиком, домчалась до возка, выбрала пару затупленных шпаг, а когда повернулась, монах уже стоял в центре песчаного пляжика. Лицо его разительно изменилось. Вместо приветливого оно теперь было отрешённо-спокойным. Приняв шпагу, он глянул на перекованное остриё, кивнул. Медленно вывел шпагу в сторону девочки. Та, встав в позицию, атаковала. Коротко звякнув, её шпага отлетела в сторону.

– Так, – задумчиво произнёс старый монах. – С этим – всё ясно. Удар поставлен, а кисть – слабая.

– Не понял, – произнёс, подходя, Глюзий. – Ты что, шпагу выпустила?!

– Кажется, да, – наклоняясь за оружием, пробормотала Адония. – Ну-ка, ещё раз. Алле!

В этот раз никакого блока её шпага не встретила. Монах стоял, открыв грудь, но удар до него не дошёл.

– Неуверенность вспыхнула в твоём сердце, – подытожил монах. – Тебя испугал первый жёсткий ответ, и теперь ты непроизвольно ожидаешь чего-то подобного. Вот, я напрочь убрал защиту. А где укол? Вставая в позицию, забывай об удачах и неудачах. Будь отрешённой. Эмоции так же губят фехтовальщика, как любопытство губит кота. Ещё раз.

– Алле!

Звякнула сталь.

– А вот локоть хорош, – кивнул Альба. – И главное есть: безупречно работают ноги.

– Спасибо, – ответила девочка. – Но что было в первом выпаде? Я не заметила. Можно ещё раз?

– Хорошо. Повторяем.

Снова шпага отлетела в сторону. Охватив кистью левой руки запястье правой, Адония пристально посмотрела на нежданного экзаменатора:

– А медленно можно?

– Обязательно покажу, – кивнул бритой головой монах. – Научиться этому не так уж и трудно.

Он провёл медленный контрудар, боковую сшибку, и вдруг Глюзий проговорил:

– Невозможно.

– Что именно? – посмотрел на него мастер Альба.

– Чтобы вывести такой боковой блок, нужно заранее знать, какой силы будет удар и куда он будет нацелен.

– Я и знаю, – согласно кивнул монах.

– Игра в угадайку?

– Нет. Просто знаю.

– Позвольте попробовать? – Глюзий взял у Адонии шпагу.

– Пожалуйста, – вежливо ответил монах.

Глюзий, несколько раз качнувшись взад-вперёд на носках, вдруг произвёл стремительный выпад. Его шпага звякнула и взрыла песок довольно далеко от места поединка.