Агнесс и серебряные швабы
Шрифт:
Сознание возвращалось к ней медленно: откуда-то из тошнотворной тьмы выплывали предметы реального мира, и первым, за кого зацепился её помутневший взор, оказался обеспокоенный Эрвин.
– Скажи мне, что я ослышалась!
Эрвин куда-то исчез, зато рядом появилась Луиза, заботливо утащившая племянницу в их башню. Агнесс в страхе забилась с ногами на постель, да так и замерла, забыв от тоски и жутких предчувствий про всё на свете. В том числе и о молоке графини.
Между тем прибывший после долгой отлучки граф обнял и поцеловал жену, переговорил о делах со старшим сыном, помылся с дороги, но когда оказался в спальне, к нему неожиданно попросился для разговора дядюшка.
Мессир Пауль очень устал: он провел без сна в седле почти трое суток. На вечер у него был намечен небольшой праздник по случаю прибытия домой, и графу хотелось хотя бы с часок отдохнуть в уюте собственной опочивальни. Он попросил всех домашних удалиться, и вдруг... дядя!
Но с другой стороны, старый Фриц никогда бы его не побеспокоил по пустякам. Неужели опять что-то натворил озорник и любимец Эрвин?
Но каково же было удивление отца, когда вместе со старым рыцарем к нему пришёл и младший сын. Граф даже приподнялся на кровати, увидев своего отпрыска.
– Вот чудеса!
– изумленно вздёрнул он брови.
– Это ты, Эрвин, или я уже уснул и вижу сон?
Не просто чистый, а отмытый, казалось, до блеска, с красиво расчесанными локонами густых серебристых волос и в опрятной одежде Эрвин перестал быть неряхой мальчишкой, превратившись в весьма привлекательного, с внешностью архангела юнца.
– Нам надо поговорить, отец!
Фон Геттенберг устало рассмеялся, удивленно покачав головой. Обычно младшему сыну от него нужно было только прятаться, потому что их встречи заканчивались приблизительно одинаково: отец брался за розги, потому что ни один человек в замке не отважился бы провести экзекуцию над невыносимым мальчишкой. Это могло закончиться очень плохо для воспитателя. Зато поводов было не счесть!
– О чем же мы будем разговаривать?
– О фройляйн Агнесс!
Граф недоуменно нахмурился - он решительно не мог понять, о ком ему толкует так чудесно преобразившийся сын.
– Агнесс? Кто это, и почему мы должны с тобой о ней разговаривать?
Он вопросительно посмотрел на дядюшку, застывшего за спиной воспитанника, но тот хранил молчание.
– Речь идет об Агнесс фон Крайц!- пояснил Эрвин.
Глаза фон Геттенберга остро блеснули, но удивление стало ещё сильнее.
– Какое тебе дело до неё?
Эрвин откровенно неприязненно посмотрел на отца.
– Ты хочешь сделать из Агнесс шлюху?
В первый раз в жизни мессир Пауль оказался в таком замешательстве. Какой уж тут отдых! Он сел на кровати и угрожающе посмотрел на дерзкого юнца.
– Вряд ли в твоем возрасте уместно задавать такие вопросы!
Эрвин, презрительно фыркнув, так умудрился вздернуть подбородок, что у графа появилось странное ощущение, что сын смотрит на него сверху вниз.
– Для того чтобы знать об альковных утехах, не обязательно прожить сто лет!
– И где же ты нахватался таких знаний?
К чести фон Геттенберга у него хватило чувства юмора держать себя в руках, но через несколько минут ему стало уже не до смеха.
– Я видел, как барахтался Зигфрид со своей бургундкой в их брачную ночь. Та только пищала, что ей больно, а сама вцепилась в него как клещ!
Пораженный граф ахнул, чуть ли не со священным ужасом взирая на брезгливо морщившего нос сына. До его светлости кое-что начало доходить.
– Это ты, - медленно спросил он, - украл простынь?
Эрвин с холодным пренебрежением взглянул на отца.
– Бургундская шлюха, - жестко пояснил он, - сама виновата! Я сидел на лестнице и никого не трогал, а она пнула меня ногой и сказала, что я грязен как свинопас и от меня воняет козлом. Вот и... пришлось испортить ей долгожданный праздник!
Испортить праздник? У фон Геттенберга перехватило от ярости дыхание. Это был один из самых страшных скандалов внутри его семьи.
Принцесса из Бургундского дома была выдана замуж за его старшего сына из довольно мудреных политических соображений, в которых взаимной склонности места не было. Но Генриетта оказалась привлекательной девушкой и понятно, что брачная ночь стала для её мужа довольно приятным событием. Казалось, всё идёт прекрасно, и утром многочисленные гости собрались для выкупа брачной крови, но дожидающаяся с ночи простынь оказалась девственно белой, о чем и сообщила на ухо графу порядком смущенная кузина, игравшая роль матери новобрачного.
– Что делать?
– растерянно спросила она, поводя у него перед носом куском чистого холста.
– Предотвратить скандал,- быстро нашелся фон Геттенберг, и, чиркнув по руке ножом, мгновенно окрасил простынь кровью.
– Неси гостям!
– Но зачем нашему мальчику в женах такая распутница?
– возмутилась недалекая дама.
– Союз с бургундским домом важнее этого украшения девственниц, - рявкнул граф, - а блудить я её отучу раз и навсегда!
Пока длились свадебные торжества, фон Геттенберг ничем не выдал душившего его бешенства, но когда сопровождавшие невесту бургундцы тронулись в обратный путь, настало время расплаты.
Напрасно Зигфрид умолял отца пощадить молодую жену, уверяя, что она действительно была девственна, граф ничего не пожелал слушать. Генриетта была беспощадно выпорота свекром да так, что потом две недели лежала пластом. Однако, даже заливаясь слезами и с иссеченной до крови спиной, она так и не открыла имени своего любовника, чем разъярила фон Геттенберга до крайности.
Со времени злополучной брачной ночи граф не переносил снохи, её первенца считал ублюдком и намеревался впоследствии найти повод, чтобы отстранить от наследования.
– Ты знал?
– в гневе повернул граф голову к Фрицу.
– Помилуй Господь, - испуганно открестился тот, - в первый раз слышу!
Фон Геттенберг ошеломленно смотрел на младшего сына, пытаясь хоть как-то переварить очередную чудовищную проделку любимца. Неожиданно он усмехнулся.
– Грязная выходка, мальчик мой! Неужели ты так жестоко отомстил даме только за то, что она ударила тебя ногой?
– Бургундка назвала меня свинопасом, меня - Серебряного шваба!
Граф высоко поднял брови, но потом обреченно кивнул головой.