Алая Вуаль
Шрифт:
Оставляя меня одну.
Однако настоящая тьма не наступает: в очаге по-прежнему тлеет слабый огонь, а на столе слабо мерцает огарок. Она капает черным воском на лакированную поверхность.
Верно.
Собрав последние остатки мужества, я крадусь к его креслу и открываю все ящики стола.
В отличие от самой комнаты, они остались незапертыми и заполнены обычными принадлежностями: перо из орлиного пера, горшочек с изумрудными чернилами и тонкий кинжал в одном; бархатный мешочек с монетами — в другом. Я высыпаю горсть на ладонь. На них не корона, как на кронах Бельтерра, а
Коробка спичек и пучок благовоний.
Печать в форме черепа и черный воск.
Железное кольцо в форме когтя — я надеваю его на кончик большого пальца, с нездоровым восхищением рассматривая смертоносный наконечник, — и, наконец, набросок Одессы и Дмитрия, сделанный углем. Я узнаю густые волны их волос, кошачий разрез глаз, хотя здесь они выглядят моложе, чем те вампиры, которых я встречала. Возможно, мои ровесники. Даже в карандаше их улыбки выходят за пределы страницы — их человеческие улыбки. Никакие клыки не нарушают ровный белый ряд их зубов. Они выглядят… счастливыми.
Я кладу рисунок обратно под нефритовое пресс-папье и стискиваю зубы.
Креста здесь нет.
Хотя на серванте стоит свежий графин абсента, креста там тоже нет. Его нет ни среди граненой посуды рядом с ним, ни среди плотных книг на полке сверху. Он не спрятан под ковром или за портретами, не скрыт в огромном шкафу.
Его здесь нет.
Проглотив крик разочарования, я едва не швыряю канделябр в камин. Его здесь нет, а времени у меня в обрез. Михаль уже может вернуться в замок. Благодаря своей плотоядной дверной ручке он узнает о моем проникновении, как только переступит порог этой комнаты. Он дал разрешение исследовать замок, да, но не врываться в его личный кабинет и рыться в его личных вещах. Должно быть здесь.
Должно быть здесь.
Я снова распахиваю его шкафчик.
Даже если я убегу, он найдет меня, и без серебра в моей руке он сможет наказать меня, запереть в темноте и выбросить ключ. Я должна продолжать поиски. Я должна…
Мой канделябр с глухим стуком ударяется о пол витрины.
Не смея дышать, я падаю на колени и неуклюжими пальцами ищу в затененных нишах шкафа. Дерево сидит вровень с полом, и… вот. Маленькая кнопка прячется в самом конце. Когда я нажимаю на нее — мои глаза расширены — из глубины стены раздается звук, и пол шкафа распахивается.
— Люк, — вздыхаю я.
И он есть.
Невозможно узкая лестница уходит в темноту, воздух густой, земляной, со сладким металлическим запахом крови. Мой желудок вздрагивает от этого запаха. Во рту пересохло от абсолютного отсутствия света. Что бы ни находилось на дне этого туннеля, оно не может быть хорошим. И все же… Я должна исследовать. Наверняка именно здесь Михаль спрятал мой серебряный крестик — в этом сыром и темном логове под замком. Не успев передумать, я мчусь обратно к его столу, нащупываю коробку спичек и вновь зажигаю огоньки канделябра.
Я уже на полпути вниз по лестнице, прежде чем осознаю, что натворила.
Паника подкатывает к горлу.
Нет.
Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Здесь все не так. Хотя Михаль выдолбил свое логово в самой скале под замком, эти стены не похожи на склеп или гроб. Эти стены сверкают прожилками минералов и вкраплениями слюды, а через всю комнату, за отблесками моих свечей, простирается гладкая, как стекло, темная вода. Бассейн ли это или тайный залив океана, я не могу сказать, но у берега привязана простая лодка. При виде ее сердце подскакивает к горлу.
Димитрий сказал, что я могу покинуть Реквием только на корабле. Он сказал, что вампирские дозорные убьют меня раньше, чем я доберусь до трапа.
Он забыл упомянуть об этой маленькой лодке, спрятанной под замком.
Заставив себя двигаться, я спускаюсь по второй, более широкой лестнице, ведущей на главный уровень, и подбираю камешек у кромки воды. Бросив быстрый взгляд через плечо, я забрасываю его как можно дальше, держа канделябр наперевес, чтобы проследить за его траекторией. Однако толку от этого мало: даже по отдаленному всплеску я не могу определить, соединяется ли этот вход с морем. Разве что…
Я резко наклоняюсь и окунаю пальцы в воду, прежде чем поднести ее к губам.
На вкус она соленая.
Слезы облегчения застилают мне глаза, и я всем телом подаюсь вперед. Ведь этот грот должен вести к морю, а значит — это оно. Я с трудом позволяю себе думать об этом, надеяться, но вот оно, материализуется так же ясно и ярко, как свет моей свечи на воде. Михаль больше нет, и я могу сбежать.
Я могу уйти.
Моя нога уже наполовину в лодке, а реальность ситуации стремительно следует за ней, обрушиваясь на мою голову и ошеломляя меня. Я могу сбежать с Реквиема сегодня ночью, да — каждый инстинкт в моем теле кричит, чтобы я ушла, ушла, ушла — но мое бегство не остановит Михаля. Он не сдастся. Он все равно будет охотиться за мной, и что еще хуже — он будет охотиться за Коко. В конце концов он найдет нас, и я не смогу помешать ему причинить ей боль.
Не то что сейчас.
Мои пальцы вцепились в борт лодки, и я решительно уставилась на темную воду, раздумывая. Михаль не должен знать, что я вскрыла его люк, его тайную камеру и личный грот. Он считает, что я в ловушке и беспомощен, иначе никогда бы не позволил мне бродить по замку без присмотра. И теперь — если я найду оружие против него — у меня есть средства для побега. Настоящие средства. Если я убью его, никому не придет в голову искать меня здесь. Они будут стекаться к докам, и к тому времени, когда они поймут, что я исчез, я уже буду на полпути к Цезарину. Станут ли они даже пытаться отомстить за его смерть?