Алая Вуаль
Шрифт:
— Джульетта, — предупреждает мсье Дюпон. — Не здесь.
Не здесь. У меня пересыхает во рту. Он не сказал никогда.
Но, конечно, Одесса и мсье Марк все еще слышат нас; конечно, они вмешаются, если мне действительно угрожает опасность. Мой взгляд снова устремляется к их двери. Хотя магазин, полный разъяренных вампиров, не идеален, возможно, их ненависть к Михалю сработает в мою пользу. Враг моего врага — это друг, в конце концов.
— Почему он закрыл границы?
Мсье Дюпон медленно
— Мы не обсуждаем такие вещи с людьми.
— А почему бы и нет? — Присцилла отталкивает его руку от своего плеча. — Михаль пренебрегает своими правилами, несмотря на опасность для своего народа, и при этом ожидает, что мы будем слепо следовать за ним? Думаю, нет. — Она поднимает нос, ноздри вспыхивают. — Как по мне, он сам не свой. Его слуги начали шептаться, Пьер. Они говорят о странных происшествиях в замке, о его затворничестве и беспокойстве. Говорят о призраках.
— Ты не должна говорить о них, Присцилла.
— Моя кузина даже подслушала, что он пригласил Госпожу Ведьм и Алую Принцессу на маскарад в Канун Всех Святых. Представляете? Ведьмы, разгуливающие по улицам Реквиема и считающие себя равными нам? Что случилось с нашим святилищем, с нашей тайной? — Она смотрит на меня с язвительным презрением. — Я не хотела в это верить, но теперь боюсь, что это правда — Михаль действительно не в себе, и я больше не чувствую себя здесь в безопасности.
Джульетта с отвращением качает головой.
— Шассеры последуют за своей охотницей. Попомните мои слова. Когда в Канун Дня Всех Святых чары снимутся, они придут со своими мечами…
Мсье Дюпон заговорил резче.
— Джульетта…
— И как Михаль сможет защитить нас? — Прекрасное лицо Присциллы искажается в презрении. — Он не смог защитить даже собственную сестру…
Дверь в заднюю комнату с грохотом распахивается, и на пороге стоит Одесса, неподвижная, маленькая и совершенно ужасающая. Она больше не улыбается. За ее спиной появляется мсье Марк, серьезный и молчаливый.
— Дорогие, не обращайте на меня внимания, — говорит она, ее голос легок и обманчиво приятен. От него у меня на шее поднимаются волосы. — Пожалуйста, продолжайте. Мне очень интересно услышать продолжение этой увлекательной беседы.
Мсье Дюпон склоняет голову и оскаливает зубы на Присциллу и Джульетту, когда они не сразу следуют за ним. Джульетта гримасничает, как будто ей больно, а затем делает реверанс. Внимание Одессы переключается на Присциллу, которая все еще стоит на платформе с прямой спиной и гордыми плечами. Борис и Роми медленно отступают от нее, их взгляды устремлены в пол.
— Ты бросаешь ему вызов, Присцилла? — спрашивает Одесса. — Мне позвать нашего короля?
Широко раскрыв глаза, я наблюдаю, как сжимается челюсть Присциллы, как она не хочет разрывать зрительный контакт с Одессой. Все это кажется ужасно важным — ужасно глупым, словно я наблюдаю за последними мгновениями жизни этого
— Не будьте опрометчивы, mon amie55. Уступите сейчас же.
Горло Присциллы яростно сжимается.
— Михаль не годится для того, чтобы вести нас.
— А вы? — спрашивает он.
— Возможно.
Улыбка Одессы ожесточается.
— Будьте осторожны в выражениях, небожители. Сотни людей бросили вызов Михалю за тысячелетнее правление, но остался один Михаль — ведь в Реквиеме нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Здесь есть только тьма, и тьма эта вечна.
При этих словах по моему телу пробегает необъяснимый холодок. Возможно, я безнравственна. Потому что я не могу оторвать взгляд от Присциллы, от Одессы, от ощутимой угрозы насилия между ними. Если ситуация еще больше обострится, Одесса может не дождаться Михаля. Она может расправиться с Присциллой голыми руками, и я… я просто не могу выразить должного ужаса перед такой перспективой.
Наклонившись вперед, я с затаенным дыханием жду, что ответит Присцилла.
Когда вместо этого маленькая рука сжимает мой локоть, я напрягаюсь, и сердце подпрыгивает к горлу. Мсье Марк резко кашляет.
— Идите, papillon, — говорит он, его голос нехарактерно тих. — Некоторые разговоры лучше не слышать, а я уже собрал ваше платье в задней комнате. Пожалуйста, подождите, пока я присоединюсь к вам.
Он не допускает никаких возражений, подталкивая меня вперед с силой, которая не соответствует его белым волосам. Ни один вампир в зале не обращает на меня внимания, пока мы проходим мимо. Одесса и Присцилла остаются в молчаливом вызове, даже когда мсье Марк закрывает за мной дверь.
Сдерживая желание прижаться ухом к двери, я оглядываю крошечную комнату. Его кабинет, понимаю я. Десятки коробок с одеждой разбросаны по столу, под креслом, по ковру в организованном хаосе, и каждую из них украшает изумрудная лента с красивым бантом. Неожиданный всплеск симпатии охватывает меня, когда я смотрю на них. Они точно совпадают с лентой на моем запястье.
— Мой брат страдает от того единственного недуга, который не поддается лечению, — размышляет д'Артаньян из корзины, наполовину скрытой за дверью. От неожиданности я вздрагиваю, когда он широко зевает, неторопливо потягивается — совершенно беззаботно — и садится, чтобы лизнуть лапу. Кончик его хвоста щелкает. — Чувства.
Хотя мои глаза сужаются, я сопротивляюсь желанию опустить рукав на свою ленту. Потому что мне нечего стыдиться, и, кроме того, мне не очень нравится это презрительное маленькое существо и его мнение. Конечно, я всегда знала, что кошки довольно замкнуты — за исключением тех, что живут на этом острове, — но эта выигрывает.
— Знаете, это не самый худший из грехов. Заботиться о ком-то.
Он делает паузу в облизывании задней лапы, чтобы подмигнуть мне.
— Это то, что, по-твоему, происходит? Вампиры заботятся о вас?