Алая Вуаль

Махерин Шелби

— О! — восклицание мсье Марка разносится по магазину, когда я следую за Одессой, и мне требуется несколько секунд, чтобы отыскать его белесые волосы среди тел, наваленных внутри. Он стоит на коленях у подола прекрасной вампирши на средней платформе, а Борис и Роми снуют туда-сюда между его рабочим столом и двумя другими вампирами-покровителями, измеряя, прикалывая, укалывая и укладывая со сверхъестественной скоростью.

— Bonjour, мсье…, — начинаю я, но он проносится мимо нас с Одессой, хватая со стены сзади золотую цепь.

— Вы рано, дамы! — Затем он бросается

к корзине с бусами. — Как ужасно грубо с вашей стороны. Неужели вы не понимаете, что приближается Канун Всех Святых? Неужели вы не понимаете, что весь Старый Город жаждет моего внимания? Неужели вы не понимаете, что такое пунктуальность? Ваши встречи начнутся только через десять минут…

— И мы будем рады подождать, мсье. Не так ли, Селия? — Одесса скользит рукой по гранатовому дамастовому⁵³ лифу у двери. Рядом висит роскошный сапфировый плащ, сшитый из бархата такого темного цвета, что кажется почти черным, и диадема из золота и жемчуга. Весь ансамбль кажется мне странно знакомым, хотя я не могу вспомнить, где видел его раньше. — Мы понимаем, что для настоящего гения нужно время. Это потрясающе, — добавляет она, приподнимая плащ, чтобы я могла его рассмотреть. — Он не перестает превосходить все ожидания.

— Вы мне льстите. — Хотя мсье Марк притворяется, что ворчит, в его глазах вспыхивает непритворное веселье от комплимента, и он надувает грудь в нескрываемой гордости. — Лесть поможет вам везде. Борис, — он щелкает пальцами своему помощнику, — закончи мне примерку мсье Дюпона, ладно? Я должен подготовить нашу Мадонну к последней примерке перед тем, как доверить мадемуазель Селии ее туалет.

— Мадонна? — Я моргаю между Одессой и иссиня-черным плащом с гранатовым лифом. Синий цвет божественного. Красный цвет крови Христа. Я фыркаю самым неженским образом. Моей матери было бы стыдно. — Ты наряжаешься Мадонной в Канун Всех святых? Мадонной с младенцем? Богородица и Иисус Христос?

— Поверишь ли ты, что Дмитрий отказывается участвовать? — В костюме, Одесса отбрасывает волосы, когда мсье Марк ведет ее в заднюю комнату. Она заговорщически подмигивает мне. — Ты должна убедить его, что он будет очаровательным новорожденным, когда приедет с каретой. С его острым умом он уже на полпути к этому. Только представь его в пеленках.

Засмеявшись, мсье Марк закрывает дверь, завершая наш разговор.

Я остаюсь одна в магазине, полном молчаливых вампиров.

Борис, двигаясь молниеносно, удлиняет шлейф платья мсье Дюпона — золотисто-золотистого цвета, ткань такая гладкая, что кажется жидкой — до самой двери магазина. Я осторожно обхожу ее, прекрасно понимая, что мсье Дюпон смотрит на меня темными глазами. На его гладкой голове сидит корона в форме лучей света.

Я никогда не могла долго терпеть молчание.

— Ваш костюм прекрасен, — говорю я ему с неуверенной улыбкой. — Вы похожи на солнце. — Когда он ничего не говорит в ответ, а только смотрит на меня, я прочищаю горло и начинаю снова. — Конечно, вы понятия не имеете, кто я, поэтому это довольно неуместно, не так ли? Приношу свои извинения. Пожалуйста, позвольте мне представиться. Меня зовут Селия Трамбле, и…

Голосом,

таким же темным и гладким, как его кожа, он говорит:

— Я знаю, кто вы.

Борис и Роми обмениваются настороженными взглядами.

— Ах… — Я смотрю между ним и его спутниками, и моя улыбка исчезает. — Я вижу…

— Он позволил вам войти в Старый Город? — Вторая вампирша — бледная, высокая и стройная, со льдисто-русыми волосами и кровавыми губами — с любопытством наклоняет голову. Роми расправляет складки своего мягкого белого платья. Кажется, что ткань слегка светится, а на ее голове сверкает изящный черный головной убор. Он падает в подвеску в виде полумесяца над бровью. — Его человеческий питомец?

Я слегка напрягаюсь.

— Его питомец?

Мне не нравится это прозвище из уст Михаля. Мне совершенно не нравится, когда оно звучит из ее уст.

— Шассер, — говорит мсье Дюпон, выражение его лица не поддается прочтению. — Охотница.

— Зачем он привел охотницу на Реквием? — шипит третий вампир. Вороньи локоны в диком беспорядке ниспадают по ее округлой и сладострастной фигуре, а лиф платья — приталенный и прозрачный, голубовато-серый, но переливающийся, с вшитыми в нить бриллиантами. Они похожи на звезды.

Потому что они и есть звезды, понимаю я с раздражающим и иррациональным интересом.

Вместе эти вампиры образуют три небесных тела в Канун Дня Всех Святых. А еще они выглядят так, будто хотят меня убить. И вдруг я отказываюсь признать, что я пленница, питомец, пока они властвуют надо мной в своих прекрасных платьях и с еще более прекрасными лицами. Я заставляю себя улыбнуться каждому по очереди.

— Михаль пригласил меня сюда как гостя в своем доме. Я вернусь домой после бала-маскарада в канун Всех святых.

Это неправильные слова.

Мгновенно вампир с вороными волосами шипит, а ее льдисто-блондинистый собеседник кривит губы. Я заставляю себя оставаться на месте. Никогда не убегай от вампира.

— Он пригласил вас на празднование Кануна Всех Святых? — возмущенно спрашивает первый.

— А разве он не должен был этого сделать? Я видела людей на рынке.

— В качестве домашнего скота, — рычит она. — Никогда не гости.

— Присцилла. — Мсье Дюпон кладет широкую руку ей на плечо, а затем обращает на меня свои бездонные глаза. Хотя они и не откровенно враждебны, как у Присциллы, но и добрыми их не назовешь. — Береги себя, humaine⁵⁴, ибо мы не Король Васильев и не его семья. Мы не имеем благословения праздновать с нашими родственниками этот Канун Всех Святых.

Тяжело сглотнув, я бросила взгляд в сторону задней комнаты.

— О?

— О. — Присцилла вздрагивает под рукой мсье Дюпона. — Вампиры со всего мира уже должны прибыть в Реквием, но в этом году Михаль закрыл наши границы. Без его благословения никто не въезжает и не выезжает.

— Кроме вас, конечно, — холодно говорит блондинка. — Ваши братья попытаются последовать за вами?

— Я.… я вряд ли Шассер, мадемуазель.

— А вы, интересно, все еще чувствуете вкус?