Алая Вуаль
Шрифт:
Сохраняя спокойный, размеренный шаг, я отказываюсь оглядываться на него. Отказываюсь давать ему повод остановиться и заговорить со мной. Все, что он знает, я не сделала ничего плохого; я простое человеческое животное, вышедшее на прогулку при лунном свете, совершенно обыденное и скучное. Что сказала Присцилла? Как домашнее животное. Я жду еще несколько секунд. Когда холодная рука не хватает меня за плечо, я слегка поворачиваю подбородок и с облегчением выдыхаю, глядя на пустую улицу позади себя.
— Второе мнение? — пробормотал д'Артаньян. — Еще не
— Вам бы этого хотелось, не так ли?
— Вовсе нет. — Он потирает бок о горгулью в полном удовлетворении. — Зачем лишать себя развлечений? Ничто так не радует, как наблюдение за тем, как срывается план — не то чтобы ваш план можно было назвать планом, конечно. Письмо и кол — это скорее прощание. — Он набрасывается на пролетевший листок. — Я всегда представлял себе свою собственную лебединую песню с большей помпой и торжественностью — возможно, от высокой моды, с гландами моего брата в руках.
— Прекрасно.
Пока мы идем по наклонным улицам, нам не встречается других существ.
Похоже, толпы на нижних рынках избегают приближаться к Старому Городу — это преимущество, говорю я себе, киваю и иду быстрее. Было бы гораздо труднее сохранять тайну, пробираясь сквозь суету ведьм, оборотней и русалок вблизи доков. И все же… Я оглядываюсь вокруг. По словам Одессы, вампиры поднимаются вместе с луной. Разве их не должно быть больше сегодня на улице, заглядывающих в эти роскошные магазины у стены? Наверняка не все вампиры обитают в Старом Городе? Димитрий утверждал, что в нем живут только самые почитаемые и уважаемые роды.
Холодное осознание укололо меня в затылок.
Но… возможно, вампиры здесь. Возможно, я просто не вижу их.
Словно в ответ, в тенистом алькове на противоположной стороне улицы возникает движение, и я напрягаюсь, доставая из корсета серебряный кол. Но… нет. Я снова расслабляюсь, щеки становятся теплыми. Пара — мужчина и женщина — похоже, заперта в страстных объятиях, слишком занятые друг другом, чтобы заметить нас. Их бедра двигаются синхронно. Даже для моего человеческого слуха дыхание мужчины звучит тяжело и неровно, а когда женщина отстраняется, он стонет и валится набок, по его груди струится кровь. Мое сердце замирает в горле. Они вовсе не обнимаются. Женщина питается от него, а мужчина, похоже, умирает.
— Quelle tragedie57, — мурлычет д'Артаньян.
Затаив дыхание, я подталкиваю его вперед и на цыпочках прохожу мимо как можно тише. Несколько мгновений уходит на то, чтобы замедлить сердцебиение, вернуть себе ощущение цели. Я не могу спасти этого человека, не могу спасти жертву Михаля сегодня ночью, но я могу спасти Коко. Я спасу Коко и себя тоже.
Колышек уже блестит в моей ладони, когда другой джентльмен проходит полгорода. Он вытирает кровь с уголка рта шелковым платком и сально ухмыляется, его зубы сверкают длинными и белыми.
— Bonsoir, ma douce58.
— Добрый вечер, мсье. — Я крепче сжимаю кол, пряча его в юбке, когда обхожу его. Когда он продолжает смотреть на меня — ветерок
— Да, это так.
Он смотрит, как я поворачиваю за угол, но, к счастью, не следует за мной.
— Видите? — спрашиваю я д'Артаньяна с натянутым оптимизмом. Вот только мурашки бегут по рукам и ногам, а в ушах нарастает давление с каждым неровным ударом сердца. Я изо всех сил пытаюсь справиться со страхом и выровнять дыхание, в то время как цвета вокруг нас окрашивают улицу в пиявки. — Если бы какой-нибудь вампир захотел укусить меня, то это был бы именно он, и он был идеальным джентльменом…
— Если не считать крови на его ошейнике, — говорит Мила, ее голос резок.
Я вздрагиваю от неожиданности, когда она материализуется рядом со мной, ее глаза сужаются и злятся.
— Мила! — Мой взгляд обегает нас, когда царство духов полностью спускается, и я отступаю на шаг, слегка поскальзываясь на пепле и стараясь не выглядеть слишком разочарованным. Теперь она соизволила заговорить со мной. — Что ты…?
— Лучше спросить, кто ты, Селия Трамбле? Ты думаешь, что ведешь себя смело, ускользая от остальных? Думаешь, ты умная? — Когда я делаю шаг, чтобы обойти ее, она встает передо мной, и я вздрагиваю от неприятного ледяного прикосновения ее кожи к моей. — А я-то думала, что принимаю тебя за умную.
— Я тоже рада тебя видеть. — Подняв подбородок и не обращая внимания на горячую искру гнева в ее словах, я обнажаю зубы в улыбке и продолжаю идти по улице. Впереди тень птичника вырисовывается все ближе и ближе. Я останавливаю свой взгляд на нем, отказываясь смотреть на Милу. Она не может все испортить. Коко, Лу, Жан-Люк, Рид — они почти в безопасности. Я почти рядом. — Кстати, спасибо, что рассказала мне о своем брате. Я очень оценила эту маленькую ложь без умысла.
Она удивленно вскидывает брови. Я шокировала ее. Хорошо.
— Я не лгала, — говорит она, быстро приходя в себя и расправляя плечи. — Я сказала тебе свое имя. Не моя вина, что ты его не узнала.
— Какая скромность. Должно быть, это семейная черта. — Я ускоряю шаг, стремясь убежать от нее. — Я сейчас очень занят, так что, если вы меня извините…
— Конечно, не извиню. Что ты делаешь здесь в одиночестве?
Д'Артаньян прочищает горло, выходя из тени и пугая нас обоих.
— И снова здравствуйте, Мила.
— Д'Артаньян. — Если это возможно, выражение лица Милы еще больше ожесточается — теперь она похожа на настоящий камень, — но их холодное приветствие только подтверждает мои подозрения: Д'Артаньян может видеть призраков, а значит, я здесь не так одинока, как опасалась. И не так уж неправа. Осознание этого наполняет меня странным чувством родства с маленьким звероподобным существом. — Из всех этих заблуждений я должна была догадаться, что ты будешь здесь. — В голосе Милы звучит обвинение. — Полагаю, это вы ее подговорили