Александровскiе кадеты
Шрифт:
Осторожно двинулись вперёд, по прогибающимся доскам.
Совсем близко хлопнула тяжёлая дверь, послышались шаги. Две Мишени и госпожа Шульц разом вскинули пистолеты — совершенно одинаковым движением.
Однако к ним никто не спускался. Напротив, сверху донёсся недовольно-визгливый женский голос:
— Эй, Семеныч! Ты чё, с утра уже того, тёпленький? Я тебя куда послала, в 18-ую квартиру, а ты чего?
— Да не шуми ты, не шуми, — отозвался мужской голос, слегка запинаясь. — И вообще я… как с-стёклышко… с-стояк перекрывал…
— Как стёклышко он! —
— Ладно, ладно, иду я, иду… только наряд закроешь, ага? А то устал я что-то…
— Пьянчуга ты, — злобно сказала тётка. — Алкаш. Никакого с тобой сладу. Один сантехник на всю жилконтору — и не просыхает!.. А наряды закрывать требуешь!..
Взрослые переглянулись. Кадеты переглянулись тоже. Никто ничего не понял. Нет, кое-что они, конечно, поняли — главным образом насчёт «стёклышка», перегара и тому подобного. Но что за «райкомы» и «райисполкомы»?
— Да иду я, иду, Марь Петровна, — недовольно бухтел тот самый «Семёныч».
— Дверь запереть не забудь!
— Да не забуду, не забуду… замок тут ржавый, намучаешься… а новый у вас не допросишься…
— Вперёд, — одними губами скомандовал Две Мишени. — Не хватало ещё, чтобы нас тут закрыли!..
Они шли на свет и голоса, по импровизированной дорожке из старых, кое-как сбитых вместе досок. Очень скоро они кончились; вверх вели узкие ступени.
— Быстрее!
Обитая железом дверь в подвал и впрямь запиралась на висячий замок. Лестница шла выше — обычная лестница, узкая, без всяких изысков — чёрный ход, скорее всего. Обычная дверь, серая, вела на улицу.
— Наверх!
Взбежали на один марш.
Внизу, шаркая ногами, появился мужичок в кепки и сером ватнике, в чёрных сапогах, с серой брезентовой сумкой через плечо. Смоля папиросу и что-то бормоча, он довольно долго терзал замок подвальной двери, пока не запер.
Сплюнул и, всё так же шаркая, отправился восвояси.
Хлопнула дверь.
— Где мы, Ирина Ивановна? — жалобно спросил вдруг Костик Нифонтов. — Куда корпус делся?..
— Не знаю, Костя, дорогой. Но постараемся узнать. Ну, Константин Сергеевич!.. Давайте, ступим в неведомое!..
— Только браунинг спрячьте, Ирина Ивановна.
Толкнули дверь. Изнутри она была покрашена серой краской и изрядно грязна. И вообще, в подъезде изрядно воняло.
Две Мишени решительно шагнул через порог, Федя — за ним следом. И невольно зажмурился — от яркого солнца и голубого безоблачного неба. В лица повеяло теплом, весной. Из-под ног взлетел толстый наглый голубь.
Они оказались во дворе — небольшой скверик с тройкой старых тополей, окружённый низкой зелёной оградкой; желтовато-песочные стены окружающих домов с густой россыпью окон, возле многих — коричневые коробы ледников.
Двор был пуст; по левую руку виднелась арка, за ней — шумела улица. И не просто шумела, шумела совершенно не так, как привык Фёдор и остальные. Низкий басовитый гул, сопровождаемый высоким скрежетом.
— Ничего
Они топтались на одном месте. Видно было, что взрослые растеряны, и от этого становилось ещё страшнее.
Из подъезда напротив вдруг вылетел мальчишка, наверное, ровесник Федора, Пети и Кости. Были на нём короткие синие штаны выше колен да видавшая виды рубаха в клетку с закатанными рукавами. Светлые волосы растрёпаны, а под глазом свежий синяк.
Мальчишка замер на миг, уставившись на незнакомцев; а потом вдруг сломя голову бросился к ним.
— Здрассьте, — выпалил он единым духом. — Идёмте, идёмте скорее, вам нельзя тут, нельзя, пойдёмте…
— Мальчик, — Ирина Ивановна Шульц, похоже, если и растерялась, то куда меньше остальных. — Мальчик, что это? Почему нельзя?.. Куда идти?
— К нам, — быстро проговорил тот. — Меня Игорем звать, я… я вас ждал. Дед не верил, не верил, а я сказал — ждать обязательно, я и ждал. В школу не ходил, вроде как болен. Идёмте, идёмте, я сейчас всё объясню!
И потянул их к арке.
— Главное — ничему не удивляйтесь. Просто идите, — торопился Игорь. — Мы вас ждали. Дед, бабушка… все. Мы знали, что вы придёте… Только скорее, тут нельзя долго, нельзя!
— Почему, Игорь? — очень спокойно и очень серьёзно спросила Ирина Ивановна.
— Милицию могут вызвать, — мальчик кинул быстрый взгляд на тёмные окна, угрюмо уставившиеся на них с высоты. — Или неотложку. В Кащенко отвезут и всё!..
— Куда отвезут? — не понял Две Мишени.
— В дурдом. Ну, к психам. К ненормальным, — принялся объяснять мальчик Игорь, не переставая тянуть их к арке.
Федору пришлось тоже схватить Петю Ниткина за руку, потому что тот с разинутым ртом глазел по сторонам, хотя, на взгляд Фёдора, ничего такого уж необычного во дворе не было. Ну, разве что асфальт под ногами. В Гатчино такой было только на главных улицах, да и то не на всех.
Но тут они вышли на улицу, и…
— Постойте, это ж Кронверкский проспект! — вырвалось у Константина Сергеевича.
— И Народный дом государя Александра Третьего! — подхватила Ирина Ивановна.
Они стояли на оживлённом перекрёстке. Вокруг спешили люди — одетые совершенно не как ожидал увидеть Федор. Нет, не в каких-то фантастических нарядах — на мужчинах пиджаки или рубашки, брюки и штиблеты, а вот на женщинах — короткие платья: до колен или даже выше, особенно на молодых; очень многие простоволосы, хотя те, что постарше, носили платки.
А ещё по улице ехали автомоторы — не приходилось сомневаться, что это автомоторы, четыре колеса, внутри люди — но совершенно необычных, обтекаемых форм. Через дорогу тянулась чёрная железная ограда, за ней поднимались деревья сквера, ещё дальше высилось знакомое Федору по открыткам здание Народного Дома.
Вдоль ограды сверкали трамвайные рельсы и как раз по ним катил желто-синий вагон — такой же зализанный, округловатый, как и автомоторы на дороге.
— Этого не может быть… — выдохнул Костя Нифонтов.