АльteRNatива
Шрифт:
– Пошли вон.
Мы испуганно вышли из кабинета и уныло поплелись в комнату. Послезавтра лагерная смена заканчивается, и мы возвращаемся в город. А через две недели начинаются занятия в школе и у Антона Маратовича.
Что-то теперь будет?
Наверное, остаток каникул мне, как и всем остальным, предстоит провести в томительных ожиданиях и страхе неизвестности. Как поступит наша классная руководитель? Что она сделает? Ожидание смерти, хуже самой смерти. Лучшего наказания за наш проступок нельзя было и придумать.
«Господи, спаси и сохрани» –
***
Последние дни лагеря прошли вяло. Естественно, мы больше никуда не ходили по ночам, да и финальные дискотеки посещать не хотелось. Самсон гулял с Ангелиной, а я ревновал и одновременно боялся последствий, варианты которых Нина Павловна нам даже не озвучила. Пацаны возобновили общение со Штерном буквально через час после выволочки, и всё для них стало как прежде.
Мне казалось, что волнуюсь и переживаю только я один и сразу после того как Самсон вновь занял лидерскую позицию и все перестали на него обижаться, моё сочувствие к нему тут же улетучились. Я снова его презирал, жалел Ангелину, вынужденную терпеть его наглые ухаживания и ненавидел себя. Я ненавидел себя за свой слабый характер и мягкотелость. За свою неспособность к решительным действиям. Я ненавидел себя за привычку фантазировать и бездействовать, но ничего не мог с этим поделать.
Я воображал себе любовь, которой не было. Я воображал своими друзьями тех, кто ими не являлись. Я воображал светлое будущее, которого у меня не будет.
Я постоянно извинялся взглядами перед Богом за своё тщеславие и грешные мысли. Я ждал завершения лагерной смены, после которой мне уже не придётся каждый день видеть все эти гнусные рожи.
В день отъезда мы собрали сумки, потом нас рассадили в автобусе по двое и через два часа привезли в родной город. В транспорте, рядом со мной было место Самсона, но как только заработали двигатели, и машина тронулась, он ушёл в конец и всю дорогу провёл на заднем ряду с Ангелиной. А я с ненавистью оглядывался и видел как они целуются. Какой же я был идиот, если даже это не заставило меня отказаться от фантазий!
В городе меня встретили родители. Я сухо попрощался с пацанами и опасливо покосился на Нину Павловну. Похоже, родителям она ничего не скажет. Но ведь есть ещё Антон Маратович!
Папа взял мои сумки, мама положила руку на плечо и мы потащились на трамвайную остановку.
– Как прошёл лагерь? – бодро спросила мама.
– Да нормально, – ответил я с лёгким раздражением.
– Ты какой-то печальный…
– Да нет, устал просто.
– Чего это ты устал?
– В автобусе пока ехали, надышался этими, как их, выхлопными газами.
Мать всплеснула руками.
– Укачало?
– Да хватит его уже допрашивать, – проворчал отец.
Мы подошли к остановке и теперь стояли среди других людей.
Многие родители, встретив своих детей, как и мы, пошли на трамвай. Из моей банды тут никого не было, была лишь малышня и… Фаина, которая стояла поодаль со своей бабушкой и сверлила во мне дырку своим влюблённым взглядом. Это раздражало меня ещё сильнее.
К тому же, после того как мы вылезли из автобуса, я видел как в машину к отцу Самсона, помимо сына, села ещё и Ангелина со своими родителями. Вдобавок меня действительно укачало в автобусе, так что теперь я меньше всего хотел слушать неуклюжие заигрывания матери и воспринимать безнадёжную любовь лохушки из младших классов.
Я отвернулся ото всех и стал хмуро вглядываться в пустующую даль трамвайных путей. Мимоходом я бросил взгляд в сторону Бога, прекрасно понимая, что если он сейчас на меня смотрит, то вряд ли моя гордыня приходится ему по вкусу. Что ж, я всегда готов понести наказание «господи, спаси и сохрани».
Минут через пятнадцать по старым рельсам заскрежетал трамвай. Одинарный вагон, чёрт возьми, для такого количества пассажиров! Он и подъехал уже полный! Люди со спешкой стали набиваться внутрь, будто под ногами у них растекалась пылающая лава, или они барахтались в открытом море и акулы вот-вот начнут пожирать их жалкие конечности.
– Давайте следующий подождём, – предложил я.
– Следующий будет через полчаса, – возразил отец. – Надо ехать, сынок, ничего. Двадцать минут и мы дома.
– Нет, давайте подождём, – настаивал я. – Я не могу, меня ещё подташнивает после автобуса. Или ещё лучше: пойдём пешком!
– Пешком далеко, – вздохнул отец, но мама меня поддержала.
– Да ладно тебе, давай прогуляемся. Воздухом подышим, к тому же немного физкультуры не повредит. Идём.
Я взял у отца одну сумку, и мы пошли пешком.
Идти было не очень-то и далеко, может, километра четыре от силы, но для пешеходов не было мощёной дороги и большую часть пути приходилось шагать по грунту, вдоль трамвайных путей.
– Какие планы на остаток каникул? – спросил отец, перекладывая сумку из одной руки в другую.
– Не знаю, – рассеяно ответил я. Половину времени в автобусе я думал, что учитель рассказала родителям про колокольню, и готовился к наказанию. А тут оказывается этим и не пахнет.
– На дачу с нами не хочешь поехать? – продолжил спрашивать отец.
– Сегодня что ли?
– Ну, уж не сегодня. Через пару дней.
Я не любил ездить на дачу. Мама там вечно копошилась на грядках, а отец постоянно мастерил всякую хрень. Но сейчас я согласился, потому что ждал худшего.
– Но мы ведь там не до конца лета будем?
– Нет, конечно! У мамы отпуск заканчивается через неделю, а я отгул возьму. Максимум дня на три.
– Ладно, – сказал я и посмотрел в сторону Бога.
Сейчас это можно было делать, не вертя головой, потому что церковь была недалеко от нашего дома, то есть в той же стороне, куда мы шли.