Американская королева

Симон Сиерра

Вы предсказали смерть моих родителей.

Вы предупредили меня, что я не должна целоваться.

— Я помню, — ответил Мерлин. Он смотрел на меня, будто читал мои мысли. Словно слышал их так же ясно, как будто я произнесла их вслух.

— Мерлин! — Рядом с нами появился мужчина в военной одежде и хлопнул ладонью Мерлина по плечу. — Я все думал, когда же смогу догнать тебя. Как дела?

Мерлин повернулся, чтобы ответить генералу, и я воспользовалась возможностью, чтобы исчезнуть. Сердце бешено стучало в груди. Он пугал меня, и спустя столько

лет я подумала, что это потому, что я встретила его, будучи маленькой девочкой, в возрасте, когда почти все кажется страшным. Но и в шестнадцать он все еще пугал меня. В нем было что-то… не столь враждебное, сколь агрессивное. Можно было почувствовать, как его разум атаковал, бросал вызов моим мыслям, игнорировал возведенные щиты, удерживающие мои чувства. Он заставлял чувствовать себя уязвимой, а мне хватило этого от Абилин.

Я нашла свою кузину в библиотеке — в большой красивой комнате с открытыми французскими дверями, ведущими к широкому внутреннему дворику — с пустым бокалом от шампанского в руке. Пока мужчина старше ее отца спешно целовал ее шею. Я прочистила горло. Он смущенно выпрямился и поспешил удалиться, бормоча себе под нос извинения на итальянском языке, оставив еле живую Абилин у стены.

— Кем ты себя, черт возьми, считаешь? — спросила она, как только он исчез из комнаты. — Я же сказала тебе не вмешиваться и не разрушать мою жизнь!

— Я не пытаюсь разрушить твою жизнь! — воскликнула я. — Просто хотела убедиться, что ты в порядке.

— Да, конечно, — фыркнула она.

— Что с тобой сегодня? — спросила я. — Ты злишься на меня с отеля.

— Я не злюсь, — продолжила она, раздувая ноздри. — Просто не хочу быть рядом с тобой сейчас. боже, неужели это так чертовски трудно понять?

— Нет…

— И знаешь, ты всегда так делаешь. — В ее глазах начали блестеть непролитые слезы. — Ты все время давишь, давишь и давишь, будто тебе, черт тебя подери, нужно знать все. Но однажды тебе не понравится ответ.

Я примирительно подняла руки.

— Я не хочу давить на тебя. Но ты злишься, и это как-то связано со мной. Я хочу исправить это, Абилин, позволь мне исправить это, прошу.

— Ты не можешь, — прошипела она. — Просто держись подальше.

— Я не буду этого делать, не смогу…

— Оставь меня в покое! — Ее пронзительный голос распространился по комнате, словно подчеркивая ее намерения. Она бросила бокал на пол, и он разбился, как лед, о полированный паркет.

— Абилин, — прошептала я, потому что никогда не видела, чтобы она так злилась. Не думала, что она будет вести себя так в чужом доме, и, похоже, она сама осознала, что натворила. Ее глаза расширились, и без того бледная кожа побелела.

И затем она выскочила из комнаты.

В течение долгой минуты я смотрела на беспорядок на полу. Лишь осколки сверкали в оглушающей тишине, которая заполнила комнату после ухода кузины. Заполнила мой разум, горло, грудь. Как только клетка тишины начала уменьшаться, я смогла вновь вздохнуть.

Мои глаза горели от слез, горло перехватывало от скопившихся слов, что я хотела высказать лучшей подруге. Я не плакала и не кричала. Я опустилась на колени и стала собирать осколки, как всегда прибирая за Абилин.

— Осторожней, а то порежешься, — послышался незнакомый голос из дверного проема.

ГЛАВА 5

Десять

лет назад

Акцент был американским, как и у большинства людей на этой лондонской вечеринке, что заставило меня замереть и оглянуться. На вид около двадцати, в военной форме. Незнакомец направился ко мне, и воздух словно покинул комнату. Я не могла дышать, в глазах двоилось. Широкие мощные плечи плавно переходили в узкие бедра, а лицо… как у героя. Массивная челюсть, ровный нос и полный рот. Изумрудные глаза и волосы цвета вороньего крыла.

Он подошел достаточно близко, чтобы я смогла прочесть его нашивку. Колчестер. Имя, которое звучало сильно, твердо и немного сурово.

Мужчина присел рядом со мной, его брюки натянулись над мускулистыми бедрами.

— Давай помогу.

Мой мозг кричал: «Скажи что-нибудь! Скажи!»

Но я не могла. Я не знала, как заставить себя говорить. Еще никогда я не видела человека столь красивого, мужественного, и никогда еще не ощущала себя смущенной и до боли женственной — стройной, мягкой и податливой. Затем он поднял взгляд с осколков бокала на меня, и я подумала, что рассыплюсь как роза на сильном ветру.

Он встал, выкинул несколько подобранных осколков в корзину для мусора, а затем протянул ее мне. И снова потянулся за осколками.

— Знаешь, она ревнует, — спокойно сказал Колчестер, не сводя взгляда с пола.

Мне показалось, что я ослышалась.

— Ревнует?

Он откашлялся.

— Надеюсь, ты не против, но я стоял снаружи, когда ты зашла в комнату. Я слышал ваш разговор.

Я отчаянно пыталась напомнить себе, что не должна вести себя как идиотка. Этот мужчина был намного старше меня, сложным, чертовски горячим, и желание произвести на него впечатление было столь же острым, как осколки в моих руках.

Он покачал головой, словно прочитав мои мысли.

— Не смущайся. Я впечатлен, ты была настолько же спокойна, насколько она была сердита. Конечно, как только я тебя увидел, тут же понял.

— Понял что?

— Что она завидует.

Мне потребовалось время, чтобы осознать его слова.

— Мне? — я недоверчиво усмехнулась.

У меня не было привычки казаться фальшиво застенчивой. Это была не я. Я не выпрашивала комплименты, не пыталась обезопасить себя лестью. Два года, проведенные с Абилин, научили меня понимать более значимую роль кузины — за исключением учебы и любви к дедушке Лео. Там преуспела я. Но в остальном — в красоте, друзьях, личностных качествах — Абилин превзошла меня. И любая девушка «Кэдбери» подтвердила бы это.

— Абилин не завидует мне, — сказала я, улыбнувшись. — Она же Абилин. А я, просто я… Я не такая, как она. Если бы вы ее видели, вы бы поняли.

— Я ее видел, — сухо ответил он. — Она и ее знакомый заняли комнату, пока я был во внутреннем дворике, и мне пришлось остаться на улице. Рыжие волосы, голубое платье, я прав?

— Да, — сказала я, моя улыбка исчезла. — Значит, вы видели ее. Вы понимаете.

— Я понял и понимаю до сих пор. Дай посмотрю руку.