Анатомия зла
Шрифт:
– Убрать зажимы! – приказал Гроссе, устало распрямляя спину и наподдав указательным пальцем край шапочки, съехавшей на лоб.
Едва Клара сняла зажим с артерии, рука Гроссе, лежавшая поверх новой печени реципиента, ощутила легкий толчок от устремившегося в нее потока крови.
Роджер доложил, что показатели реципиента в пределах нормы.
Покончив с нейрохирургическими манипуляциями, Гроссе критически оглядел вскрытую брюшную полость, ощупал соседствующие с печенью органы, без лишних церемоний передвигая и разминая их удивительно гибкими и быстрыми, как у музыканта, пальцами.
– Всю эту рвань не мешало бы тоже отправить в лоток, – проворчал он. – Но мы с ним об
– Вы закончили? – деловито осведомился он у Хилла. – Хочу немного поколдовать с живым мозгом.
– Позвольте мне вам ассистировать, – попросил тот. – Наблюдать, как вы работаете, помогать вам истинное наслаждение. Мой помощник отлично справится с контейнерами и без меня.
Гроссе смерил его оценивающим взглядом и после недолгого колебания согласился.
– Надеюсь, ваш помощник не забудет, что сердце и легкие мы сепарируем единым блоком и помещаем в общий контейнер? – на всякий случай напомнил он.
– Обижаете, мистер Гроссе, – с легкой досадой отозвался доктор Хилл.
Это был невысокий плотный человек на шестом десятке лет, с кривым, должно быть еще в молодости сломанным носом. Стоило кому-нибудь взглянуть на него в упор, и его глаза цвета хаки начинали беспорядочно метаться, как дикие зверьки в норке под внезапным светом фонаря. Слушая собеседника или получая от босса задание, он делал вид, что внимательно разглядывает что-то, все равно где – на стене ли, на собственных башмаках. Поначалу эта его странность выводила Гроссе из себя. Но в конце концов он научился ее просто не замечать. Хилл был первоклассным хирургом, безропотно согласившимся за весьма умеренную плату замуровать себя в подземной клинике, и это было главным.
Хирургическая сестра Хилла подала Гроссе лазерный нож. Он рассек горло донора, обнажив гортань, дыхательные пути, артерии и вены.
Не дожидаясь указаний, Хилл с помощью микроскопа подсоединил к голове искусственные кровеносные сосуды.
Их деловитая профессиональная сосредоточенность внешне ничем не отличалась от сосредоточенности обычных ученых, экспериментирующих на живой плоти во благо человечества и науки. Бесчисленное количество беззащитных четвероногих мучеников, у которых никто не спрашивал разрешения и согласия, были распяты и препарированы на таких же столах. Им кромсали внутренности, чтобы узнать, как они функционируют, их заражали страшными смертельными болезнями, чтобы научиться с этими болезнями бороться. И никто из благородных, всеми почитаемых экспериментаторов не заглядывал или старался не заглядывать в глаза своих жертв, в бессловесной муке вопрошавших: За что? Что я вам сделал плохого, люди?
Точно такой же, только двуногий экспонат лежал сейчас выпотрошен-ным на операционном столе, и у него тоже забыли спросить, а хотел ли он поделиться с ними своими внутренностями. Своей жизнью.
– Подключаю аппарат экстракорпорального кровообращения, – доложил Роджер, следивший за их действиями через монитор. – Готово. Система работает.
– Переворачивайте, – распорядился Гроссе.
С помощью специальной установки тело плавно перевернули вниз лицом. Гроссе обнажил основание черепа... Ощутив на себе тяжелый взгляд Клары, он отложил лазерный нож и, шагнув к столу реципиента, бросил через плечо дублеру:
– Хилл! Вскрывайте пока турецкое седло. Я сейчас вернусь.
– Все в порядке, сэр, – сухо отрапортовала Клара. – Пациента можно забирать.
– Молодец. Идем.
Он вывел ее в предоперационную.
– На сегодня все,
– А ты? – колюче поинтересовалась она.
– Задержусь. Есть еще дела.
Клара не стала упрекать его в обмане, высказывать никому уже не нужные сожаления по поводу безжалостной расправы, в общем-то, с совершенно чужим ей парнем. Она знала, что только разозлила бы Гроссе. К тому же это был не первый и не последний донор в их секретной практике. Ей и вправду хотелось домой. Хотелось покоя. И полного забвения, хотя бы на несколько часов.
Где-то там, далеко наверху, должно быть уже брезжил рассвет над мирно дремлющими садами и улицами, над платанами, кипарисами и пальмами, на которые ей никогда не хватает времени даже взглянуть.
ГЛАВА 10
Джимми-таки удалось уговорить своего подопечного помочь ему ликвидировать последствия вчерашнего ливня. Они трудились с раннего утра. Правда, возиться с превратившейся в грязь землей Гроэр наотрез отказался, но зато с удовольствием собирал поломанные ветки и сжигал их, устроив в дальнем углу сада знатный костер.
Солнце, снова безраздельно царившее на небосводе, с медлительной торжественностью уже повернуло в сторону Запада, когда Гроэр и Джимми одновременно уловили шум мотора, нарушивший сонную тишину умиротворенной природы. Едва заслышав мучительно знакомый звук, оба бросились к воротам, спеша и толкая друг друга. Сколько помнил себя Гроэр, они поступали подобным образом всякий раз, когда приезжал Учитель, превратив эту, казалось бы бессмысленную суетливость почти в ритуал.
Затаив дыхание, Гроэр ждал, как волшебства, того краткого мига, когда ворота сами собой бесшумно разъедутся. От нетерпения и волнения у него пересыхало во рту. Еще минута... еще секунда... Вот оно! Нет, не Учителя, не его машину искал страждущий взгляд юноши. Он летел дальше – к дикому скалистому плато, раскинувшемуся по ту сторону ворот, по ту сторону плена. Но видение бывало столь мимолетным, что его никогда не удавалось рассмотреть в деталях. Ворота, едва пропустив внутрь машину, так же быстро и бесшумно смыкались, и взгляд юноши, полыхнувший отчаянием и восторгом, уткнувшись в железную преграду, снова тускнел.
Открылась и захлопнулась дверца. Гроэр отступил на несколько шагов назад, опасливо косясь на железного зверя, с детства вселявшего в него мистический страх. Как-то, лет десять назад, дождавшись когда Учитель поднимется в библиотеку, мальчик Гроэр приник расплющенным носом к окну его четырехколесной диковины, с любопытством разглядывая салон, приборы, руль, мягкие кожаные сиденья. Его внимание привлекли два непонятного назначения выступа, торчавшие по бокам машины, как ушки морского льва. Заглянув в один из них, Гроэр, холодея от ужаса, увидел живые глаза Учителя, в упор смотревшие на него. Но ведь он – Гроэр это точно знал – в тот момент находился в доме, на втором этаже! Весь дрожа, мальчик бросился наутек, спрятался в кустах и просидел там до тех пор, пока вездесущий Джимми не отыскал его и не выволок силой.
Опекуну пришлось изрядно потрудиться, чтобы выяснить причину столь странного поведения. Когда же он понял, что всему виной обыкновенное зеркало, в которое Гроэр заглянул впервые в жизни, он принял единственно разумное решение ничего ему не объяснять.
Гроэр вырос. Но детский страх по-прежнему сидел в нем. Ничто не могло заставить его приблизиться к машине, которую стережет сам дух Учителя.
Прибывший расправил затекшие плечи, хрустнул суставами, разминая пальцы, окинул скучающим взглядом кроны ухоженных фруктовых деревьев и только после этого соизволил заметить две неподвижно застывшие фигуры.