Анна Каренина
Шрифт:
никакого зла или никакого не только раскаяния, но и воспоминания о том, что
они хотели обмануть его. Все это потонуло в море веселого общего труда. Бог
дал день, бог дал силы. И день и силы посвящены труду, и в нем самом
награда. А для кого труд? Какие будут плоды труда? Это соображения
посторонние и ничтожные.
Левин часто любовался на эту жизнь, часто испытывал чувство зависти к
людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый раз, в особенности
впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова к его молодой
жене, Левину в первый раз ясно пришла мысль о том,что от него зависит
переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную
жизнь,которою он жил, на эту трудовую, чистую и общую прелестную жизнь.
Старик, сидевший с ним, уже давно ушел домой; народ весь разобрался.
Ближние уехали домой, а дальние собрались к ужину и ночлегу в лугу. Левин,
не замечаемый народом, продолжал лежать на копне и смотреть, слушать и
думать. Народ, оставшийся ночевать в лугу, не спал почти всю короткую летнюю
ночь. Сначала слышался общий веселый говор и хохот за ужином, потом опять
песни и смехи.
Весь длинный трудовой день не оставил в них другого следа, кроме
веселости. Перед утреннею зарей все затихло. Слышались только ночные звуки
неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу в поднявшемся
пред утром тумане. Очнувшись, Левин встал с копны и, оглядев звезды, понял,
что прошла ночь.
"Ну, так что же я сделаю? Как я сделаю это?" - сказал он себе, стараясь
выразить для самого себя все то, что он передумал и перечувствовал в эту
короткую ночь. Все, что он передумал и перечувствовал, разделялось на три
отдельные хода мысли. Один - это было отречение от своей старой жизни, от
своих бесполезных знаний, от своего ни к чему не нужного образования. Это
отреченье доставляло ему наслажденье и было для него легко и просто. Другие
мысли и представления касались той жизни, которою он желал жить теперь.
Простоту, чистоту, законность этой жизни он ясно чувствовал и был убежден,
что он найдет в ней то удовлетворение, успокоение и достоинство, отсутствие
которых он так болезненно чувствовал. Но третий ряд мыслей вертелся на
вопросе о том, как сделать этот переход от старой жизни к новой. И тут
ничего ясного ему не представлялось. "Иметь жену? Иметь работу и
необходимость работы? Оставить Покровское? Купить землю? Приписаться в
общество? Жениться на крестьянке? Как же я сделаю это?
– опять спрашивал он
себя и не находил ответа.
– Впрочем, я не спал всю ночь, и я не могу дать
себе ясного отчета, - сказал он себе.
– Я уясню после. Одно верно, что эта
ночь решила мою судьбу. Все мои прежние мечты семейной жизни вздор, не то, -
сказал он себе.
– Все это гораздо проще и лучше..."
"Как красиво!- подумал он, глядя на странную, точно перламутровую
раковину из белых барашков-облачков, остановившуюся над самою головой его на
середине неба.
– Как все прелестно в эту прелестную ночь! И когда успела
образоваться эта раковина? Недавно я смотрел на небо, и на нем ничего не
было - только две белые полосы. Да, вот так-то незаметно изменились и мои
взгляды на жизнь!"
Он вышел из луга и пошел по большой дороге к деревне. Поднимался
ветерок, и стало серо,мрачно. Наступила пасмурная минута, предшествующая
обыкновенно рассвету, полной победе света над тьмой.
Пожимаясь от холода, Левин быстро шел, глядя на землю. "Это что? кто-то
едет", - подумал он, услыхав бубенцы, и поднял голову. В сорока шагах от
него, ему навстречу, по той большой дороге-муравке, по которой он шел, ехала
четверней карета с важами. Дышловые лошади жались от колей на дышло, но
ловкий ямщик, боком сидевший на козлах, держал дышлом по колее, так что
колеса бежали по гладкому.
Только это заметил Левин и, не думая о том, кто это может ехать,
рассеянно взглянул в карету.
В карете дремала в углу старушка, а у окна, видимо только что
проснувшись, сидела молодая девушка, держась обеими руками за ленточки
белого чепчика. Светлая и задумчивая, вся исполненная изящной и сложной
внутренней, чуждой Левину жизни, она смотрела через него на зарю восхода.
В то самое мгновение, как виденье это уж исчезало, правдивые глаза
взглянули на него. Она узнала его, и удивленная радость осветила ее лицо.
Он не мог ошибиться. Только одни на свете были эти глаза. Только одно
было на свете существо, способное сосредоточивать для него весь свет и смысл
жизни. Это была она. Это была Кити. Он понял, что она ехала в Ергушово со
станции железной дороги. И все то, что волновало Левина в эту бессонную
ночь, все те решения, которые были взяты им, все вдруг исчезло. Он с
отвращением вспомнил свои мечты женитьбы на крестьянке. Там только, в этой
быстро удалявшейся и переехавшей на другую сторону дороги карете, там только
была возможность разрешения столь мучительно тяготившей его в последнее
время загадки его жизни.