Апраксинцы
Шрифт:
— Вотъ вамъ на праздникъ, проговорилъ онъ, давая имъ по два двугривенныхъ. — А гд Васька?
— Да онъ въ лавочку убжалъ. Матрена Ильинишна его послали.
— Ну ладно, вотъ передайте ему. Да хозяйка вамъ подаритъ по рубашк. Что-жъ словно пни стоите? Благодарите!
— Благодаримъ покорно! проговорили мальчики и бросились къ рук хозяина.
— Не нужно мн вашихъ лизаній, отвчалъ онъ, впрочемъ не отнимая руки. — Старайтесь. Что-жъ, скоро-ли самоваръ-то? — обратился онъ къ жен, которая суетилась около печи.
— Сейчасъ, Степанъ Ивановичъ,
Черезъ четверть часа въ зал на стол пыхтлъ самоваръ, горли дв свчи. Матрена Ильинишна разливала чай; у стола сидли дв хозяйскія дочери-погодки, лтъ шестнадцати. и маленькій сынъ. Степанъ Иванычъ важно прихлебывалъ чай съ блюдечка и велъ разговоръ съ молодцами, которые сидли на стульяхъ около стны и пили кофей. Въ этотъ день молодцы пьютъ чай и кофей съ хозяиномъ.
— Что-жъ, торговали еще не такъ худо передъ праздникомъ, говоритъ хозяинъ:- по началу я думалъ, что и этого не будетъ. Все-таки ежели сравнить съ прежними годами, то никакого подобія нтъ; бывало народъ валомъ валитъ.
— Это точно-съ, Степанъ Иванычъ, ежели сравнить лтъ пятокъ назадъ, то и подобія нтъ-съ, — поддакиваетъ старшій молодецъ. Теперича примромъ хоть-бы тулупъ….
Прихлебываетъ кофей.
— Извстно, тулупы насъ поддержали, робко вмшивается въ разговоръ другой молодецъ:- хошь бы у Птицына: тулуповъ не было, у насъ запасъ… Ну, извстно, время морозное…. деревенскій человкъ въ деревню детъ…. Ну, и торговали. Тулупъ ужъ такая вещь….
— Тоже въ маленькой лавк ситцами хорошо торговали, потому что Ермакъ-съ [5] отличается; такой ситецъ выпускаетъ, что хошь-бы имъ Лизавет Степановн носить-съ: узоръ подходящій, и все эдакое…..
— Какже-съ, Ермакъ теперича ни Цынделю, ни Царев не уступитъ. Тоже вотъ третьеводнясь Карлъ Богданычъ пришелъ въ лавку, иностранные ситцы предлагалъ, — я докладывалъ вамъ. Раскинулъ я это передъ нимъ Ермака, такъ Карлъ Богданычъ долго на манеръ любовался.
Но какъ ни пріятенъ быль разговоръ съ хозяиномъ, молодцы душевно желали удалиться; имъ было какъ-то неловко. Одинъ за другимъ поставили они на столъ опрокинутыя кверху дномъ чашки и поблагодарили хозяина.
— Пейте еще.
Молодцы отказались.
— Мы пойдемъ, Степанъ Иванычъ….
— Ступайте, гуляйте; только раньше домой приходите. Да не кераться! [6]
Живо начали въ молодцовой выдвигаться изъ-подъ кроватей сундуки; растворился шкафъ и выпустилъ на свтъ божій праздничныя одежды молодцовъ. Живо закипла работа: кто чиститъ сертукъ, кто натираетъ шляпу, кто передъ зеркаломъ повязываетъ галстукъ — подарокъ конторщика.
— Ты куда, Вася? спрашиваетъ Никандра, повязывая себ галстукъ;
— Къ тетк схожу сперва, да потомъ къ Петру Семенычу Рылову: онъ мн сродни приходится.
— А посл?
— Посл въ Палкинъ; приходите, братцы. Веселе будетъ.
— Нтъ, мы въ Баварію.
— Рыло поскоблить надо! говоритъ одинъ изъ молодцовъ. обладающій прапорщицкими усами, и третъ себя по подбородку.
—
— Ужъ нашелъ цырульню! — яманистая! [7]
— Вася! дай мн галстучка надть: у тебя два.
— А нешто теб Карлъ Богданычъ не далъ?
— Нтъ; я у него фуфайку байковую вымаклачилъ.
— Да вдь ты его истаскаешь, виномъ зальешь!
— Не залью, лшій!
— Да право жалко….
— Ну дай, я теб дв бутылки пива поставлю.
— Ну, пожалуй, бери.
И мна совершилась. Вскор молодцовая опустла. Обитатели ея разбжались.
Черезъ полчаса Никандра и Петра, завитые какъ крымскіе бараны, стояли у подъзда парикмахерской и нанимали извозчика.
— Да куда же, купцы, прикажете?
— Петра, куда подемъ?
— Да что тутъ разговаривать! Валяй куда глаза глядятъ.
— Ну что, до трехъ часовъ много-ли возьмешь?
— Три рублика, господа купцы, безъ лишняго.
— Ну, Петра, что-жъ, растопимъ что-ли? Идетъ пополамъ? Ужъ все, значитъ, такъ и будемъ вмст здить.
— Валяй!
Молодцы похали.
— Куда же, купцы? спросилъ извозчикъ.
— Да прямо.
— Нтъ, погоди, перво задемъ въ погребокъ. Постой на-право!
— Петра, глянь-ко: никакъ наши дутъ!
— И то дутъ!
Онъ свистнулъ, махнулъ рукой и указалъ на погребъ. Молодцы соединились и пошли подъ вывску виноградной кисти.
Часа четыре здили не имющіе въ Петербург ни роду, ни племени Никандръ и Петръ, во много мстъ зазжали они, много перепили разной хмльной дряни, а все-еще не пьяны, только навесел.
— Куда-же?
— Пошолъ въ Тулу, ко Владимерской. Покажемъ!
Ежели кто желаетъ видть въ этотъ день молодцовъ во всемъ ихъ разгул, отправляйтесь въ слдующія трактиры и гостинницы: въ Баварію, въ Палермо за Пассажемъ, въ Палкинъ и въ Тулу. Эти заведенія потому предпочитаются молодцами, что ихъ не посщаютъ хозяева.
И такъ, читатель, послдуемте за Петромъ и Никандромъ въ гостинницу Тулу.
— Я думаю, ужъ наши здсь? сказалъ Петръ, входя въ корридоръ.
— Здсь, здсь, пожалуйте! отвтилъ съ не то глупою, не то лукавою улыбкою корридорный, узнавшій птицу по полету.
— А ты почемъ знаешь?
— Извстно, господа купцы.
— Эка братъ, Петра, намъ честь: вс знаютъ апраксинцевъ. Куда же идти?
— Пожалуйте.
И лакей указалъ на дверь.
Оттуда слышались звуки разбитаго фортепьяно, пніе, крики «ура» и даже какой-то вой. Двери распахнулись и они очутились въ довольно обширной комнат. На диван и на стульяхъ лежало и сидло до пятнадцати молодцовъ; нкоторые, тяготясь одеждою, сняли сертуки, а нкоторые, тяготясь собственною своею тяжестью, лежали въ углу на шубахъ. Какой-то господинъ, взмахивающій физіономіею на цыгана, игралъ на фортепьяно какую-то польку. Два стола были установлены бутылками, штофами и закусками.