Арена
Шрифт:
— Куда? Ты об этом подумал? Ты хоть палец о палец ударил? Хоть что-то подготовил?
— Заткнись! — внезапно рявкнул Саша, чувствуя, что терпению пришел конец. Такое с ним было три — от силы четыре — раза за всю историю их совместной жизни. Обычно он держал себя в руках, но иногда скандал доставал его так, что он чувствовал — еще мгновение, и он не удержится, ударит… И тогда он убегал из дома, чтобы, час-другой побродив по улицам, чуть остыть и вернуться домой в более или менее спокойном состоянии. Сейчас он опять был опасно близок к пограничной черте.
Хотя
Постепенно она успокоилась и лишь тихо всхлипывала, прижавшись к его широкой груди, а он, лаская ее волосы, отстраненно подумал, что все это, наверное, просто спектакль: Ленка в который уж раз, аккуратно сыграв на его нервах, добилась своего. За истекшие шесть лет она великолепно его изучила, совершенно точно знала, за какую ниточку и когда нужно потянуть — и достигала цели. Но ему было плевать на это, поскольку в отпуск он все равно собирался, да и Штерн ведь обещал. Саша тут же поклялся себе непременно поговорить с шефом. Прямо с утра…
Бурый мрачно барабанил по столу, безуспешно пытаясь попасть в ритм. Толстые пальцы слушались плохо, в ритм попадать не желали, поэтому вместо четкой дроби получалось черт знает что. Это еще больше раздражало полковника, и без того находившегося не в лучшем расположении духа. Как обычно, впрочем.
Перед начальственным столом навытяжку стояли двое. Один — оперуполномоченный отдела уголовного розыска старший лейтенант Михаил Угрюмов, являвшийся причиной поганого настроения полковника, другой — начальник вышеуказанного старлея капитан Одинцов.
Сесть он им не предложил, а сами они не рискнули, видя, что полковник находится в состоянии легкого озверения. Так и стояли молча после уставного: «Товарищ полковник, такой-то и такой-то по вашему приказанию прибыли!» — и ели глазами начальство.
— Итак, Угрюмов, что ты мне хочешь сказать?
— Насчет чего, товарищ полковник?
— Ты мне дурочку тут не валяй! — рыкнул, брызжа слюной, Бурый. — Я тебе сказал — тем делом больше не заниматься?!
— Так точно, — вздохнул Мишка.
— Я тебе сказал, что уволю?
Михаил дипломатично промолчал.
Приказ начальника — прямой и не допускающий двоякого толкования — он, конечно, нарушил целиком и полностью. За последние несколько дней он развернул достаточно бурную деятельность, подключив к своему неофициальному расследованию
— Значит, ты считаешь, что начальник тебе не указ. Стало быть, го-спо-дин… — он произнес это слово особо, как ему казалось, издевательским тоном, — опер соизволит на приказы плевать — так, мать твою?! Ну-ну…
В устах Бурого это «ну-ну» прозвучало достаточно зловеще. Далее ожидалась расшифровка, ничего хорошего Михаилу не обещавшая.
— Значит так… — Теперь полковник обращался к Одинцову. Тот принял стойку «еще смирнее».
— Этого, — кивок в сторону Мишки, — в командировку!
— Куда, Семен Петрович? — осторожно спросил Одинцов.
— Да хоть в жопу! — взорвался Бурый. — В Воркуту!.. В Магадан!.. В самую глушь — обмениваться опытом!.. И чтобы туда только на собаках можно было доехать! Прямо сейчас! На месяц! И чтобы с завтрашнего дня я этого пи…са в отделе не видел, вам ясно?!!
Одинцов беспомощно взглянул на Мишку. Тот чуть прикрыл глаза — не спорь, мол. Капитан был нормальным мужиком, спорить с начальством не любил, поэтому уже девять лет работал без единого выговора. Народ всерьез готовился скинуться на бутылку, как только Одинцов огребет свой первый «строгач». Но тот непостижимо выкручивался — да так, что коллег черная зависть брала. Даже когда проверка из главка обнаружила утерю документа с грифом «секретно», получили по шапке все… кроме Одинцова. Не будучи ни подхалимом, ни трусом, капитан прекрасно умел не нарываться на неприятности. Его не особо любили, но и явной неприязни ни у кого он не вызывал. Вот и сейчас, уловив взгляд Михаила, он с некоторым облегчением кивнул:
— Все ясно, Семен Петрович.
— Выполняйте!..
Офицеры вышли из кабинета Бурого. Отойдя на безопасное расстояние, Одинцов остановился и, чуть потупившись, развел руками:
— Мишка, ты… это…
— Да брось, Гена, я все прекрасно понимаю. Ну съезжу куда-нибудь… Жены, детей нет, так что я запросто.
Одинцов уселся на подоконник, щелчком выбил из пачки сигарету — красиво это у него получилось, ничего не скажешь: вылетела ровно до середины… Не иначе он этот трюк годами оттачивал. Выпустив струю дыма, капитан сокрушенно покачал головой:
— Чего Бурому шлея под хвост попала? На хрен надо тебе это дело копать? Сказал шеф — не лезть, ну и не лез бы…
— Да я и сам понимаю… — замялся Мишка, не желая излишних объяснений. Стучать Одинцов не кинется, но на прямой вопрос того же Бурого может и ответить. А чего не знаешь, о том не проболтаешься. — Фактов у меня почти что и нет. Так… Чую: неладно что-то в королевстве датском.
— Ладно, Михаил, в Магадан я тебя, конечно, не отправлю… Но, сам понимаешь, придется тебе на время исчезнуть.