Архив Долки

О'Брайен Флэнн

Прибыли напитки, Джек сделался молчалив и угрюм, а Мик взялся решать эту задачку в уме. Джек Даунз вроде приличный малый, в конце концов, и заслуживал помощи. Выход, судя по всему, был один, хотя и влек за собой некоторый риск его, Мика, финансовому равновесию. Спасение Джека было у него в кармане: чековая книжка, покамест не початая.

Во всех его смутных сверхъестественных и научных маневрах, напомнил Мик себе, не стоит упускать из виду истинное проявление человеческого благородства — сострадание. Рядом с ним любые иные добродетели поверхностны и скудны. Любовь и жалость — вот другие имена тому, что на латыни именуется caritas, благотворительность. Даже вещное тварное не было ею нацело обделено. И коли рискует он потерять три фунта, не дешевый ли это способ облегчить мятущийся ум, предотвратить разлад в семье и поддержать условия счастливые и ведущие к неотменяемым достижениям в жизни другого человека?

Да, долг его вполне ясен. И все же не помешает некоторая осторожность. Выписать чек, не сходя с места — совершенно точно нет. Среди черт натуры Джека Даунза имелась порывистость. Любое предприятие, за какое бы Мик тут ни взялся, должно состояться под его присмотром, от начала и до конца. Наконец он заговорил.

— Джек, — сказал он, — вполне правда, что я показал тебе все деньги, какие у меня есть. Разумеется, мне и самому фунт не помешал бы — если иметь в виду предстоящие мне в ближайшие день-два определенные небольшие расходы. Так вышло, что есть у меня крошечный скрытый припас — крошечный, повторяю, но к нему в чрезвычайных обстоятельствах можно обратиться…

Даунз глядел на него теперь без выражения, а затем явил некое подобие улыбки.

— В смысле…

— В смысле, у меня есть чековая книжка. Я выпишу чек на предъявителя, и мы вместе наведаемся в Банк Ирландии. Ты зайдешь в банк, обналичишь чек, написав свое имя на обороте. Я подожду снаружи. Затем ты выйдешь, отдашь мне деньги, и мы посмотрим, что можно поделать с часами.

Воздействие на Даунза, произведенное такой простой щедрой речью, оказалось очень приятным. Лицо его слегка озарилось, а личность принялась излучать дружелюбие.

— Мик, ты диковинного сорта ангел, какому не помешало бы побриться, ведун небесный.

Мик выписал чек, и далее в этой истории есть мало что рассказать. Даунз нырнул в банк, Мик поразмышлял, возникнут ли там по поводу его первого в жизни чека вопросы. Ну так не возникли. Вскоре четыре чистеньких банкноты оказались у него в руке.

— Следующая остановка, Джек, — «Мередит». Пройдемся.

Через полчаса они остановились расстаться. При Джеке были почтенные карманные часы, а также некоторая сдача с трех фунтов. Он шумно разорялся на предмет воздаяния Мику, но тот оборвал его и наказал непременно встретить вечером отца. Освободившись, он поспешил в подвальный ресторан и принял там крепкий кофе с рогаликами. Не трапеза ли сие, своего рода, подумал он, приличествующая доброму самаритянину? Купленная им газета, как выяснилось, чтению не подлежала. Он чувствовал себя растерянным, но счастливым и решительно вышвырнул из головы любые мысли о Мэри, Де Селби и даже Джойсе. Всем надо заниматься по очереди — и молча. Что теперь? Он зашел в кино, не заботясь узнать, что показывают. До пяти вечера — за полцены.

Вернувшись домой в обычное время, Мик ощутил голод.

— Ты на вид уставший, — отметила мать. — Очередной трудный день?

— Ох да, мама, — сказал он, плюхаясь в кресло. — Провинциалы эти, случается, бывают очень хлопотны.

Глава 15

Мик был вполне пунктуален: вечером той пятницы он в восемь сорок вечера толкнул входную дверь в полицейский участок Долки. Наконец на смену беседе и рассужденью пришло действие. Он ответил полицейскому Хвату на приветствие: тот, сидя в приемной, сложил красные черты свои в гримасу, коя предполагала изобразить улыбку.

— Ах, но до чего ж славный вечер, — хмыкнул он, — вот было б время прошмыгнуть к Ларкину за парой крушкинов^[37] портера или, может, поболтать с той ладной чернявой девахой из Лонгфорда, какую ПС держит у себя в кухне, святые силы!

Мик с приятностью кивнул.

— Да, мистер Хват, но некоторым есть, о чем другом помыслить. Сержант и моя персона думаем собрать местных, заинтересованных в велосипедных гонках. Славный здоровый спорт.

— Пусть тогда сами поступают на инженерные курсы починки пробитых покрышек, — пробормотал Хват, — Большая шишка — внутри, на задах.

— Благодарю.

Сержант Фоттрелл действительно оказался в помещении, которое именовал своим кабинетом: коленопреклонен у своего велосипеда, занят какими-то настройками. Велосипедные прищепки — на нем.

— Приятственных вам приветствий, — сказал он, вскинув взгляд.

— Вы готовы к извилистому пути, сержант?

— Мы готовы и бодры, — ответил он, — но в отчаянных обстоятельствах вынужден был одолжить насос полицейского Хвата.

— Что? Вы же не собираетесь брать с собой велосипед?

Сержант встал и посмотрел на Мика искательно.

— Мы нынче на возвышенном тайном деле, — сказал он доверительным тоном, — и не желаем, чтобы кто бы то ни было презрительно осыпал нас предосудительными знаками внимания. Для меня отправляться по дорогам либо улицам этого прихода без моего велосипеда — хуже, чем показываться на публике без брюк.

— Ну, я понимаю, однако…

— Я никогда не появлялся на людях без велосипеда, хотя сие не означает, что я настолько заблудший болван, чтобы на велосипед садиться.

Мик осознал, что это не вопрос этикета, а дисциплины, чувствительной, как сталь. Со всей очевидностью его, Мика, роль — быть вертким, дипломатичным. Задача: добыть контейнер у Де Селби и спрятать его на ночь как можно неприметнее. Споры либо разногласия немыслимы.

— Разумеется, сержант. Я вполне понимаю, что велосипед, ведомый рядом, — разновидность маскировки. Очень одобряю. Но одна мысль пришла мне на ум.

— А, микроволна? И какова же она?

— Я только что вспомнил, что у вас под замком в одной из камер содержится мой велосипед. Не пристойно ли было б и мне катить его рядом?

Сержант нахмурился. В велосипедной литургии сие был вопрос явно затейливый. Мик закусил губу.

Все же нет, — произнес сержант неспешно. — Вы по чистой божественной сути — личность, которая едет на велосипеде, когда вообще берется с ним взаимодействовать. Я же — несходной наклонности. Я ни разу в жизни не находился верхом на велосипеде — и никогда на нем не окажусь, до конца света сего.

— Договорились, — согласился Мик. — Давайте же отправимся. Соблюдем расписание.