Авиатор: назад в СССР 11
Шрифт:
Прохожу вперёд, и на световом табло осталась гореть только зелёная лампа. Кажется, надо радоваться, но это только начало!
Пошла заправка. Скорость перекачки топлива у первых модификаций УПАЗов была до 1600 литров в минуту. У Су-24 специально подвешены два подвесных бака для осуществления дозаправки. «До полного» заправляться не будем, поскольку надо оставить следующему экипажу.
Стоит ли говорить, что я давно не испытывал подобного напряжения. Психологически и физически это самый энергозатратный вид полётов. Во рту
Щекочет невообразимо! И не смахнёшь её. Всё внимание только на заправку. Даже на приборы не смотришь.
— Сергей, минута прошла. Как самочувствие?
— Бывало лучше, — ответил я.
— Держись. Немного осталось. Сейчас закончим, — посмеялся Валерий Евгеньевич в ответ.
Выдержали ещё минуту, а затем пришло время отстыковки. Уменьшил обороты, отходя при этом назад. Световое табло стало менять сигналы. Отстыковались!
Давно такого кайфа не испытывал. Как только стало возможным, убрал штангу дозаправки.
— 105й, режим 2, — вышел я в эфир.
— 088й, понял.
Шланг постепенно стал убираться в гондолу агрегата заправки.
— 105й, уборка норма, работу закончил. Спасибо!
— 088й, понял, всех благ.
Отвернул вправо и запросил у руководителя полётами на стартовом канале условия на заходе для посадки. А в эфире уже слышен голос Морозова, который после меня должен отработать дозаправку.
В районе аэродрома пришлось выработать топливо. После посадки и освобождения полосы, Валерий Евгеньевич подвёл предварительный итог.
— Стоит признать, что первая заправка удалась. Попал хорошо, напряжение выдержал.
— Спасибо, и коньяк, видимо, выиграл я.
— Мне не жалко, Сергей!
Как только зарулили на стоянку, мне не терпелось открыть фонарь и вдохнуть свежего воздуха. Взмок ужасно. Спустившись по стремянке, я отжал рукава комбинезона. Несколько больших капель упали на бетон, а Меницкий одобрительно похлопал меня по плечу и поздравил с успехом.
— И как тебе наша работа? — спросил он, когда я уставшей рукой расписывался в журнале у техников.
— Она всё ещё лучшая в мире.
Мы несколько минут поговорили, дожидаясь посадки Байрамова и Швабрина. Когда они зарулили, Ваня не сразу покинул кабину. Впечатления и ощущения от дозаправки в воздухе у него были сильнее, чем у меня.
Байрамов дождался Швабрина, и они вместе подошли к нам. Ваня при этом выглядел очень радостным, но весьма замученным. Улыбка, если она была искренняя, у него застыла на лице. Такое ощущение, что Швабрин и рад бы не улыбаться, но челюсть у него свело от усталости.
— Даже не бледный, — сказал Меницкий, поздравляя с первой дозаправкой Ивана.
— Евгенич, мы в норме. Вы как? — спросил Сагит Тагирович, пожимая мне руку.
— Нормально. Это вон ребятам жарко, — улыбнулся Валерий
— Ага. И чего они такие мокрые.
Шутки-прибаутки — в авиации нормальное явление. Она вся держится на заклёпках и подъё… подшучиваниях.
До конца полётов мы сделали ещё один вылет. Теперь уже сразу работали со стыковкой, сделав предварительно несколько «сухих» контактов. На разборе полётов Гурцевич, который тоже летал сегодня с кем-то из слушателей, был доволен, выразив благодарность лётчикам-испытателям конструкторских бюро, и не стал их задерживать.
Меницкий и Байрамов, пройдя мимо меня и Швабрина, попрощались с нами. Как только они вышли, Гурцевич продолжил.
— Всё сделали быстро. Можно было и план не переписывать, — сказал Вячеслав Сергеевич, который устал не меньше, чем остальные.
— Так значит, у нас появился свободный день, верно? — спросил помощник Гурцевича по штурманской службе Карлов.
Среди слушателей послышались тихие смешки. Евгений Иванович Карлов — большой любитель «натуральных продуктов» с высоким градусом. Его интерес по поводу выходного был понятен и начальнику школу.
— Иваныч, не забудь, что послезавтра майская демонстрация. Все должны присутствовать, — предупредил Гурцевич.
— Конечно. Всё как обычно, — с энтузиазмом ответил Карлов.
— Насчёт выходного идея хорошая. Поддерживаю её, — высказался зам. начальника Мухаметов.
Гурцевич устало выдохнул и задумался.
— Хрен с ним, с ружьём! Отдыхаем завтра, все свободны, — громко объявил начальник школы.
Какой-то прям очень хороший день сегодня! Даже не хочется думать, что его может что-то испортить. Его ничего и не испортило. Как и следующий месяц за ним.
Июнь 1983 года.
Мы упорно двигались к окончанию учёбы. Теоретические занятия закончились. Иногда только Глеб Артакович Адмиралов приходил и рассказывал интересные моменты, касаемо конструкции новых самолётов или аэродинамики.
Уже было известно, что начались ходовые испытания авианесущего крейсера «Леонид Брежнев», а в Крыму полным ходом шли полёты на тренажёре. Конструкторское бюро Сухого не отставало от «микояновцев». В итоге за место на корабле теперь шла борьба между МиГ-29К и Су-27К.
История и в этом случае сделала рывок. Эти два самолёта должны были «родиться» чуть позже, но теперь всё иначе. Мы с Иваном уже не могли дождаться, когда же будет выпуск, и мы сможем напроситься на испытания «корабелок».
На нашем аэродроме появились первые серийные Су-27. На них тут же начали допускаться наши инструктора. При виде полёта этого самолёта, кроме как щенячий восторг не испытываешь.
Об этом истребителе мечтал Коля Морозов. Я заметил, что он каждый день ходил на стоянку и осматривал его. Запоем читал РЛЭ в секретной библиотеке. Похоже, что он сильно хочет попасть к «суховцам». Пусть у него получится.