Автор чужих шедевров
Шрифт:
ЗАНАВЕС
Антракт.
АКТ II
Сцена 1. Договор с дьяволом.
1943 год. Ван Меегерен в кабинете своего дома в Амстердаме. Стол, с телефонным аппаратом, кресла, буфет, на стеллажах картины, книги, альбомы, папки. Картины на стенах. В углу кабинета высоко поднятый мольберт с накрытой плотной тканью картиной.
Звенит дверной колокольчик, с лестницы слышны уверенные шаги. Хан встаёт из-за стола, чтобы встретить посетителей. В кабинет входит офицер вермахта с портфелем, не останавливаясь, молча,
(Герман адъютанту) - Бернд, прекратите Ваши бодигардские экзерсиции! (добродушно улыбается, обращаясь к Хану) - Добрый вечер господин ван Меегерен!
(фон Браухич, не прерывая своего занятия) - Слушаюсь, экселенц.
(Хан, удивлённо) - Господин рейхсмаршал!..
(Герман) - Прошу Вас, господин ван Меегерен, без чинов! Я пришёл к Вам, как частное лицо. Герман. Для Вас просто Герман.
(Хан) - В таком случае, и я прошу Вас звать меня Ханом.
Герман сбрасывает плащ на руки зашедшего ему за спину адъютанта.
(Герман) - Отвратительная сегодня погода! Брр... Это я Вам как лётчик говорю. И просто, как гость в мокром плаще.
(Хан) - Признаюсь, я удивлён, если не сказать больше. Мне сегодня звонили с Кайзерграхт по поводу моей просьбы об освобождении моей недвижимости от постоя. Обещали, что сегодня придёт чиновник, чтобы удостовериться... Но я никак не ожидал, что... сам рейхсканцлер...
(Герман, садясь в кресло) - Простите мне мою маленькую мистификацию, этот звонок подстроил я. Просто хотел быть уверенным, что застану Вас дома. Но, Хан, ведь мы же договорились! Для Вас я не рейхсканцлер. Я пришёл познакомиться с Вами, ведь Вы человек широко известный в узких кругах. Да, размещение наших солдат и офицеров находится в ведении рейхсканцелярии. Естественно, что Ваша просьба об освобождении Ваших владений от этой повинности, была переправлена нам. Мне же, причины, которые Вы изложили, показались совершенно обоснованными.
(Хан) - Да, я волнуюсь за сохранность моей коллекции картин. Нет, нет, не подумайте, что я боюсь нечестности со стороны офицеров вермахта. Но, присутствие большого количества людей может пагубно сказаться на температурном режиме, влажности, освещённости комнат...
(Герман) - Я отлично Вас понимаю! Я и сам ценитель живописи, и страстный коллекционер. А тут Ваша просьба, да и я оказался в Амстердаме по делам министерства. Так всё совпало! Имея такой отличный повод, я не смог отказать себе в удовольствии навестить Вас. И, наверное, помочь.
(Хан) - Герман, я был бы очень признателен, если...
(Герман) - Пустяки! Мы же с Вами люди, понимающие и ценящие искусство. И просто по определению обязаны помогать друг другу. Тем более что Ваша просьба касается культурных ценностей. Мы должны беречь и приумножать культуру нашего общеевропейского дома.
(Хан, осторожно) - Я слышал, что рейхсминистр народного просвещения и пропаганды господин Геббельс имеет иной взгляд на вопросы культуры.
(Герман, смеётся) - Вы о том, что старина Йозеф всякий раз хватается за пистолет при слове 'культура'?
(Хан) - Именно.
(Герман) - А он стреляет от-вра-ти-тельно! Не попадёт. Так что нам
(Хан) - За это стоит выпить. Коньяк? Кальвадос?
(Герман) - У меня сегодня ещё пара встреч, поэтому мне надо быть достаточно трезвым. А с коньяка я трезвею до полной узнаваемости. Так что кальвадос! Признаться, я замёрз в такси.
(Хан, вставая) - Вы брали такси?
(Герман) - Ну, я не могу гонять служебный автомобиль по личной надобности. Это плохой пример для товарищей по партии.
(Хан) - Вот как? Тогда я Вас оставлю на минуту.
Выходит.
(Герман, обращаясь к адъютанту) - Бернд, подайте мне его прошение и бланк постановления.
Фон Браухич достаёт из портфеля нужные бумаги, Геринг пересаживается из кресла к столу. Пишет. Входит Хан. В одной руке бутылка кальвадоса, в другой тарелка с сыром, ставит на стол.
(Герман, не прерываясь) - Простите, Хан, мы тут хозяйничаем. Но это всё для Вашего блага.
(Хан) - Не знаю, Герман, как Вас и благодарить!
Проходит к буфету, достаёт рюмки, ставит на стол, наливает. Фон Браухич взглядом добермана следит за каждым его движением.
(Герман) - А я Вам подскажу (через паузу) позже.
– Берёт рюмку, - Прозит!
(Хан) - Прозит!
Пьют. Фон Браухич делает это после всех и только обозначает глоток. У Германа и Хана посуда пустеет.
(Герман) - Прекрасный кальвадос! (красноречиво подвигает рюмку к бутылке) - Жизнь становится терпимой при любой погоде, если добавить в неё глоток хорошего кальвадоса.
(Хан, наливая) - Да, в Нормандии его умеют делать. И если добавить ещё глоток, то жизнь из терпимой превращается в прекрасную.
(Герман) - Совершенно верно. Главное не останавливаться в этом поступательном движении от терпимости к совершенству. Не останавливаться ни перед чем. (Берёт рюмку), Мы обязаны делать эту жизнь лучше. Впрочем, всё к тому и идёт. Вот посмотрите: мы живём с Вами в объединенной Европе. Разве это плохо? Отсутствие границ, таможен, и территориальных претензий - это объективно хорошо. А ввод общей валюты подстегнёт торговлю, экономику. В результате подъём уровня жизни для каждого европейца. Мы и должны быть одним целым - это исторически правильно: так было и во времена древнего Рима, и во времена Священной римской империи германской нации. А деление на государства - это мрачное наследие средневековья. Чумного и безграмотного средневековья. Нас объединяет не только история и территория, но и общеевропейские ценности. Цумволь!
Пьют.
(Герман, закусывая) - Осталось только защитить наш общий дом от варваров с востока, да надавать по рукам заокеанским банкирам, и тогда мы сможем спокойно жить в нашей старушке Европе. Конечно, сейчас германская нация взвалила на себя груз ответственности за наше будущее. Взяла на себя эту обязанность. Поначалу это вызвало некоторые недоразумения. Однако в Европе растёт понимание и поддержка выбранного нами пути. И Ваши соотечественники, Хан, вносят в общее дело свой весомый вклад. Дивизия СС 'Нидерланд', укомплектованная исключительно голландскими добровольцами, воюет на восточном фронте.