Автор чужих шедевров
Шрифт:
Под звуки фанфар Бредиус и Ханнема разрезают ленту, полотно спадает, зрителям открывается картина 'Христос в Эммаусе' написанная ван Меегереном. Фотографы, репортёры, обыватели стремятся оказаться поближе к картине. Но караул не даёт подойти близко, публику держат на почтительном расстоянии. Организуется очередь, люди проходят мимо картины, задерживаясь у неё лишь по несколько секунд. Слышны восхищённые восклицания. Когда Хан оказывается напротив картины, он пытается подойти, но его отстраняют от картины.
(Хан, во всеуслышание) - По-моему,
Тео и окружающие их посетители недоуменно уставились на него.
(Хан) - Точно говорю - подделка! Низкопробная подделка. Мазок и композиция ниже всякой критики. Я бы сделал лучше! Никаких библейских Вермееров вообще не бывает!
Его выталкивают из очереди. Слышны восклицания 'Наглец!', 'Сумасшедший!' Хан смеётся. Он оказывается за толпой, и поверх голов смотрит на картину.
(Тео с негодованием) - Хан, это уже слишком! Твои обвинения абсурдны и беспочвенны! Неужели ты не видишь?!..
(Хан) - Ладно, ладно. Кто знает, может быть эта грубая подделка и вправду Вермеер.
Тео уходит от Хана и пытается снова пробраться к картине.
К Хану подходит Карл Боон.
(Боон, улыбаясь) - Хан, дорогой мой, к чему эта демонстрация несогласия? К чему эти публичные демарши? Ведь Вы сами нашли этот бесценный самородок. Я сумел продать его, не без пользы для себя. А Вы... Вы теперь состоятельный человек! Так что давайте поздравим друг друга!
(Хан) - Возможно, Вы и правы, Карл. Возможно, Вы и правы.
Боона окликают, он уходит. К Хану подходит Бредиус.
(Брёдиус) - Смотрите, Хан? Смотрите! Вот истинное искусство! То, чему Вы всю жизнь пытаетесь подражать. Только получаются у Вас искусные поделки, как бы Вы ни старались. Вы никак не хотите понять, что это неподражаемо. Это рука мастера, которого Господь поцеловал при рождении.
Странно, что Вы, человек влюблённый в эту эпоху в живописи, не можете признать, что подобное неповторимо. Это я Вам как эксперт говорю. Не обижайтесь на меня, Хан! У всякой церкви должны быть воины-охранители, паладины, защищающие храм от ересей, ото лжи и фальши. А я и есть тот воин, что защищает храм Искусства. Но, глядя на этот шедевр, я перестаю быть экспертом и критиком. Перестаю быть воином. Перед этим невероятным сиянием я просто восхищённый зритель. Я один из множества паломников, припавших к святыне.
И Ваш скептицизм, Хан, неуместен здесь и сейчас. Вы чужой в этом храме.
Бредиус уходит. Хан смотрит ему вслед, потом обращается в зал.
(Хан) - Какая пафосная чушь!
Какая вычурная поза!
Он как в седалище заноза
ненужен, и искусству чужд.
Между мной и признаньем стоит
толпа этих фрачных бесов.
Их меркантильных интересов
корпоративный монолит.
Творцу указывает место хам.
Нет места справедливости в законе.
Их золотой телец на троне.
Бог умер, и торговцы влезли в храм.
О,
экспертов и фальшивых знатоков!
Из-за таких как эти, бедняком
всю жизнь прожил великий Ян Вермеер.
И умер нищим стариком Рембрандт,
покончили с собой Гоген, ван Гог...
И если бы я только мог,
то я б отправил эту клику в ад!
За их глубокомысленную муть,
за их велеречивый вздор -
живым творцам смертельный приговор.
А деньги?.. Деньги я могу вернуть.
Хан решительно направляется к толпе, но останавливается, услышав за спиной:
(Йо) - Господин ван Меегерен, постойте!
Хан оборачивается и замирает. Любовь с первого взгляда.
(Йо) - Господин ван Меегерен, я услышала Ваше высказывание об этом шедевре, увидела Вас, и решилась подойти. Мне стало любопытно.
(Хан) - Зовите меня просто Хан. А Вы?..
(Йо) - Йо. Йо Орлеманс. Я слежу за Вашим творчеством. Оно очень интересно. Как и Ваше особое мнение на фоне всеобщего восторга.
(Хан) - А что думаете Вы?
(Йо) - Я? Я думаю, что даже если картина подделка, то это не отменяет того факта, что это шедевр. Ведь сама по себе картина гениальна. А Вас, правда интересует моё мнение?
(Хан) - Нет. Мне просто хочется замереть в этом мгновении, как комар в янтаре. И слушать ваш голос. И любоваться Вами.
(Йо) - Вы... Вы очень необычны, Хан. Я люблю всё необычное.
(Хан) - Так может быть, Вы любите меня?
(Йо) - Может быть.
(Хан) - Как это узнать наверняка?
ВАЛЬС.
(Йо) - Уедемте с Вами в Париж!
(Хан) - Промолвила, кутаясь в шаль.
И в пепельность радужки искры истлели зрачков.
(Йо) - Уедемте с Вами в Париж
под стены Пале-Руаяль,
на древние камни взглянуть сквозь забрало очков.
Туда где уснул Командор
под сенью дерев Батиньоль,
и вдовствуя, тайно скорбит по нему Opera.
Где гол как вангоговский вздор,
Пьер-Жан покупал лак-фиоль,
на сдачу - чернила для жадного чрева пера.
Уедемте с Вами сейчас
туда, где аккордеонист
подлунно печалит возлюбленной имя - Эдит.
Где царствует юная Каас,
где старый шантер кантатрис
ест розовых устриц де Шампз Элизе в кредит.
Ах, ну же, везите мои
объятья к витринам Диор!
Там буду в шикарном сиреневом эмперлеабль.
А может на Лиль Сант-Луи,
звеня сталью кованых шпор,
пройдет, априори, навстречу седой коннетабль.
Уедемте с Вами в Париж...
На протяжении арии Йо декорации и антураж меняются. Подиум превращается в дорогу, ведущую вверх. Йо и Хан уходят в перспективу улицы на Монмартре. Вечер. Золотые фонари. Предполагается балетный номер вальс.