Аз буки ведал
Шрифт:
Глеб слушал и не слушал. Все эти полузнакомые имена и ситуации, эти так надоевшие переплетения мелких амбиций и страстишек вокруг чего-то такого, всем вроде дорогого и всеми так за годы и непонятого, уже совершенно не возбуждали. Ни тоски, ни азарта. Просто это у него тоже было. Когда-то. И ладно... Он только слушал мелодику ее грудного, густого голоса, иногда смотрел на шевелящиеся в произношении недоходящих слов красивые полные губы, на красивую, в легкой испарине шею, грудь. Такая баба! Рожать бы ей и рожать. Пять, шесть, девять ребятишек... Да пока муж не загнется... А она вот уперлась в эту политику. И в самую что ни на есть пошлую ее струю "трезвость". Почему? Какая такая в этой "трезвости"
– ...Глеб, а что вы молчите?
– А я не молчу. Я нежусь в вашем голосе. У вас удивительный тембр.
– Да?.. Спасибо. Мне об этом никто не говорил.
– Естественно, никто. Во-первых, ваша красота уже сама настолько самоценна, что многим кажется, что она не требует для себя поддержки в звуке голоса или пластике. А во-вторых, вы же со мной недавно познакомились.
– И что?
– И просто не успели узнать, какой я на самом-то деле дамский угодник.
Она поглядела на него счастливым взглядом. На их смех Дажнев обернулся:
– Поделитесь?
– Нет! Эта наша с Глебом фракционная тайна.
Дажнев больше не отрывался, шел теперь гораздо ближе. А Юля ворковала и ворковала... Так они прошли с километр вверх по реке до знакомых торчащих скал. Широкая каменистая долинка с семью притихшими рукавами речки. Четыре торчащих пятиметровых базальтовых пальца. Мелкие частые сосенки по склону. Даже березки на месте... Так вот и увидишь сейчас ту молоденькую парочку. Ага. И "пастушков"...
Но между "пальцами" уже дымил костерок, и рядом с двумя складными столиками возились три человека, сооружая из камней и зеленых ивовых веток импровизированные седалища. Они разом вскинулись на звук шагов и не очень радушно - с ехидцей - заулыбались. Саша, молчащий при нем Юра, и еще один йог, что ли, очень худой, с узким черепом и узкой бородкой. Его длинные-длинные, с проседью волосы были стянуты в хвостик:
– Ага! Пища богов! Очаг уже горит и жаждет жертвы!
– А ты уже коммунист?
– Саша был удовлетворен молчанием Глеба.
– Приветствую.
– Дажнев весь напрягся.
– А где Филин?
– Ожидаем-с. С минуты на минуту. Юлия Густавовна, сюда ставьте!
Глеб сложил свою ношу и, ссылаясь на травму, ретировался. Походил над донельзя прозрачными здесь мелкими ручьями. Поблескивая мозаикой отражений, они упорно куда-то спешили, спешили через большие и малые, оглаженно голые серо-голубые камушки. Ни водорослей, ни мальков- мертво. Сколько здесь километров до белков?.. Хотя он видел возле лагеря пару парнишек с удочками, но не представлял - кого здесь можно ловить? Форель?.. Берег осторожно зарастал между валунами мать-и-мачехой. Ее уже чуть подсохшие, снаружи жесткие глянцевые, но с плюшевой изнанкой листья с хрустом ломались под его шагами. И тоже - пусто. Ни бабочки, ни мухи... Потом подошел к "своему" "пальцу". Огляделся - о нем забыли. Вот и хорошо. Вот и ладно. Помаленьку, не спеша вскарабкался наверх. И лег.
Но заснуть не давали. Голоса набирали и набирали... нет, не децибелыджоули.
– ...Это, между прочим, еще самоназвание "духоборцев": "Союз
– Финал - это же Апокалипсис?!
– ехидно сладкий голос Саши.
– Почему же? Мы входим в эру Водолея. У нас прекрасные перспективы!
А это, наверное, "йог". Говорит вкрадчиво, даже в солнечном сплетении зудит:
– Кали-Юга - это действительно только лишь этап земного круга бытия.
– А если я не желаю слышать об этих антирусских традициях?!
– Опять Саша, но уже не так сладко.
– Тогда громко заявите: русские - не арии! Они - чистые негры! Ну? И у русских нет никакой истории, кроме как этой несчастной тысячи лет. У других народов есть, а у русских нету!
– "Йог" выпевал звуки.
– Только не надо мне эти ваши дешевые уловки подсовывать. Мы не в метро о вере спорим! Была история праариев, ариев, праславян, славян. А потом только история Руси. Но зато именно Руси! И, конечно, не одна тысяча лет. Только в любом случае я ведь - не древний арий. И с современными индусами у меня ничего общего нет. Я оригинален в своем роде. То есть в своем Роду.
– Это заметно, - встревает Дажнев.
– Оригинальность во всем. Это у вас прежде всего - оригинальность! Чем мельче партия, тем больше у нее гонора.
– Вот это тоже не надо! Вам не надо! Стоит ли напоминать, каким путем вы своей массовости в советское время добивались? А сейчас только эту инерцию, а точнее, агонию и эксплуатируете.
– А ты еще нас в балете упрекни!
– Это простим.
– Благодарствуем!
– Можно слово молвить?
– Это "йог".
– Я очень попрошу всех присутствующих по возможности не "возбуждать улыбку дам огнем нежданных эпиграмм". По возможности, конечно. Юлия Густавовна, вас не обескуражит, если я сам разложу салаты?
– Э, нет, - вмешался Саша.
– Не надо, он какие-нибудь заклинания нашепчет.
– А вы - перекрестите. Тогда, говорят, ничего не случается?
– "Йог" хихикал.
– Так я продолжу, как вы со стороны смотритесь. Вот спор идет: кто кого у руля сменить должен. Спор идет-идет.... А руль пока так болтается. Но! Вы, коммунисты, уверены в своем будущем? Да! А вы, монархисты, тоже ведь уверены в своем будущем? Тоже - да! Вы, коммунисты, любите свою Родину и желаете своему народу только счастья? Конечно! И вы, монархисты, тоже! Вопрос: кто из вас прав в своих видениях будущего - Великая Россия и Могучий Народ? А?
– Сейчас мы услышим самое соломоновое решение!
– Ну... Если так воинственно, то не услышите. Хоть я и произнесу.
– Уж замуж невтерпеж!
– Дорогие товарищи и господа! Мы - на пороге новой эры. Эры России.
– И?..
– Все! Простите, но это все.
– Ну очень умно.
– Саша понизил голос, почти зашептал: - Прямо восхитительно. А чем, позвольте спросить, докажете?
– Да-да, аргументируйте!
– Ну и словечко же! только у Дажнева и сохранилось.
– Ничем. Ничем. Гарантийных свидетельств - как вы, православные монархисты, - от пророков не имею. И даже не хочу иметь. И научными выкладками, как вот товарищи коммунисты, не пользуюсь... Я просто знаю. Но могу научить и вас - чтобы тоже знали.