Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
На столбцахъ газеты «Times» случается повременамъ читать довольно странныя объявленія, гд канцлеръ государственнаго казначейства доводитъ до свднія почтеннйшей публики, что такой-то, примромъ сказать, А. Б. выплачиваетъ, кому слдуетъ, пятьдесятъ фунтовъ стерлинговъ британскою монетою, или, такой-то мистеръ Н. T, сознавая себя нравственнымъ должникомъ въ отношеніи къ такомуто господину, съ благодарностію отсылаетъ ему десять фунтовъ. Легко станется, что объявленія этого рода приводятъ въ трогательное умиленіе профановъ, непонимающихъ настоящаго принципа житейской философіи, но канцлеръ, печатающій объявленіе, и прозорливый читатель превосходно знаютъ, что вышеуноминутый А. Б., или, вышерченный мистеръ Н. Т. выплачиваютъ собственно ничтожную сумму въ сравненіи съ той, которую они должны на самомъ дл. Общій и притомъ врнйшій выводъ здсь тотъ, что господинъ, отсылающій своему нравственному заимодавцу двадцатифунтовый билетъ, непремнно долженъ ему сотни или тысячи фунтовъ. Такъ по крайней мр думаю я всякій разъ, когда вижу въ печати канцлерскія объявленія отъ имени всхъ этихъ господъ. И нтъ для меня ни малйшаго соиннія, что великодушное награжденіе Питта младшему брату составляло самый ничтожный
Питтъ Кроли думалъ великодушно, что на немъ лежитъ обязанность помочь какъ-нибудь своему младшему брату, а потомъ, приходила ему въ голову и другая мысль, что не мшаетъ объ этомъ подумать когда-нибудь на досуг въ другое время.
Мистриссъ Бекки не принадлежала къ числу женщинъ, разсчитывающихъ на большія пожертвованія со стороны своихъ ближнихъ, и она совершенно довольна была тмъ, что уже сдлалъ для нея Питтъ Кроли. Представитель джентльменской фамиліи торжественно призналъ ее своей родственницей: чего же больше для урожденной Бекки Шарпъ? Если Питтъ не удлилъ ей частицы земныхъ благъ, то еще не слдуетъ отчаяваться, онъ будетъ для нея полезенъ рано или поздно. Не получивъ отъ него денегъ, она пріобрла по крайней мр то, что, по своей цнности, равносильно деньгамъ: кредитъ. Старикъ Реггльсъ совершенно успокоился перспективой дружелюбнаго соединенія двухъ братьевъ, небольшой уплатой по его счету, и общаніемъ значительной суммы, которая, въ скоромъ вренени, будетъ для него ассигнована изъ запаснаго капитала. Миссъ Бриггсъ исправно получила свой рождественскій дивидендъ, и Бекки вручила ей эту крошечную сумму съ тою лучезарною радостію, какъ-будто въ хозяйственномъ ея казначейств хранились груды золота и серебра. Этого мало. Ребекка, по довренности, сказала своей компаньйонк, что она совтовалась съ сэромъ Питтомъ, какъ бы выгодне помстить куда-нибудь остальной капиталъ миссъ Бриггсъ. Оказалось по ея словамъ, что сэръ Питтъ, богатый и разсчетливый, какъ первйшій банкиръ въ мір, принялъ живйшее участіе въ судьб миссъ Бриггсъ, соединенной, съ незапамятныхъ временъ, тснйшими и благороднйшими узами съ его семействомъ. Передъ отъздомъ изъ Лондона, саръ Питтъ деликатно далъ замтить, чтобъ Бриггсъ держала подъ руками свой капиталъ, такъ, чтобъ при первомъ случа, открылась для нея возможность купить выгоднйшія акціи, которыя баронетъ имлъ для нея въ виду. Такъ говарила Ребекка, и бдная миссъ Бриггсъ не знала, чмъ и какъ выразить свою благодарность сэру Питту. Его вниманіе было тмъ великодушне, что оно совершилось неожиданно, и хотя до этой поры, простодушной женщин никогда не приходило въ голову вынимать своихъ денегъ изъ ломбарда, однакожь теперь она общалась немедленно послать за своимъ нотаріусомъ, и принять надежныя мры, чтобъ капиталъ, на всякой случай, всегда былъ подъ ея руками. И преисполненная чувствомъ безпредльной благодарности къ доброй Ребекк и великодушному своему благодтелю, Родону Кроли, миссъ Бриггсъ немедленно отправиласъ ка рынокъ и потратила большую часть своего полугодичнаго дивиденда на покупку чернаго бархатнаго платьица для малютки Родона, который, скажемъ мимоходомъ, уже слишкомъ выросъ изъ этой безхарактерной одежды, назначаемой безразлично для дтей обоихъ половъ; мальчикъ взрослый и высокій, онъ нуждался теперь въ панталонахъ и мужской куртк.
Это былъ прекрасный мальчикъ съ голубыми глазами и курчавыми русыми волосами, немного неуклюжій по походк и осанк своей, но великодушный и мягкосердечный. Онъ любилъ всхъ безъ исключениія, кто былъ добръ и ласковъ къ нему, любилъ своего пони и лорда Саутдауна, подарившаго ему эту лошадку (онъ краснлъ всякій разъ, когда приходшіось ему видть этого великодушнаго нобльмэна), любилъ грума, который ухаживалъ за пони, кухарку Молли, набивавшую на ночь его мозгъ фантастическими сказаніями о духахъ, и начинявшую его желудокъ сладкими лакомствами посл обда, любилъ компаньйонку Бриггсъ, надъ которой иногда подтрунивалъ изподтишка; но больше всхъ любилъ отца, который въ свою очередь питалъ необыкновенную привязанность къ малютк Род. Теперь, когда было ему около восьми лтъ, сердечныя наклонности его выяснились и опредлились. Прекрасное видніе блестящей мама, съ нкотораго времени, исчезло. Впродолженіе послднихъ двухъ лтъ Ребекка почти не говорила съ сыномъ. Она не любила его. У него были корь и коклюшъ. Онъ надолъ ей. Однажды онъ выбрался потихоньку изъ своихъ верхнихъ областей, и остановился на площадк передъ лстницей, привлеченный сюда звуками голоса своей матери, распвавшей новйшіе романсы лорду Стейну. Вдругъ дверь гостиной отворилась, и маленькій лазутчикъ, забывшійся подъ музыкальную мелодію, былъ открытъ.
Дв громкія пощечины служили юному Родону достойнымъ наказаніемъ за нескромное любопытство. Лордъ Стейнъ, свидтель этого безъискуственнаго обнаруженія характера мистриссъ Бекки, захохоталъ. Горемычный Родя, подавляемый душевною тоской, побжалъ на кухню искать утшенія въ обществ своихъ друзей.
— Вдь я не оттого, что больно, всхлипывалъ маленькій Родонъ, — только… только…
Слезы и рыданія заглушили недоконченную мысль. Было ясно, что сердце малютки обливалось кровью.
— Почему жь я не
Эти и другія подобныя восклицанія поминутно вырывались изъ устъ огорченнаго малютки. Кухарка носмотрла на горничную, горничная взглянула на лакея, и великій инквизиціонный приговоръ кухоннаго комитета былъ въ эту минуту окончательно произнесенъ надъ мистриссъ Бекки.
Посл этого событія, равнодушіе матери превратилось почти въ ненависть, и сознаніе того, что въ дом у нея былъ сынъ, послужило для мистриссъ Бекки какимъ-то страннымъ и болзненнымъ упрекомъ. Одинъ взглядъ на малютку безпокоилъ ее и тревожилъ. Страхъ, сомннія и невольное чувство антипатіи заронились мало-по-малу въ душу юнаго Родона. Мать и сынъ были нравственно разъединены съ той минуты, какъ незаслуженный ударъ поразилъ дтскую щеку.
Лордъ Стейнъ не любилъ также юнаго Родона. При каждой случайной встрч, маркизъ саркастически раскланивался съ малюткой, длалъ ему колкія замчанія, или смотрлъ на него какими-то дикими глазами. Родонъ смло выдерживалъ этотъ взглядъ, и еще смле сжималъ свои миньятюрные кулаки въ догонку лорду Стейну. Онъ зналъ своего врага, и этотъ джентльменъ, одинъ изъ всхъ постителей дома, возбуждалъ ршительный гнвъ въ его дтскомъ сердц. Однажды. каммердинеръ подмтилъ, какъ онъ сжималъ свои кулаки въ корридор надъ шляпой лорда Стейна. Каммердинеръ нашелъ это обстоятельство чрезвычайно забавнымъ, и разсказалъ о немъ кучеру лорда Стейна; кучеръ передалъ это вполн лакею лорда Стейна и всей вообще джентлъменской челяди. И вскор посл этого событія, когда мистриссъ Родонъ Кроли появилась въ дом на Гигантскомъ Сквер, швейцаръ, отворявшій двери у подъзда, ливренные лакеи въ корридор, каммердинеры въ блыхъ жилетахъ, докладывавшіе громогласно отъ порога до порога о прибытіи полковника и мистриссъ Родонъ Кроли, вс до одного уже знали, какое понятіе они должны составить объ этой великолпной леди. Человкъ, стоявшій за ея стуломъ впродолженіе обда; охарактеризовалъ ее въ рдкихъ чертахъ долговязому лакею въ пестрой ливре. Bon Dieu! какъ неумолимъ и страшенъ этотъ инквизиціонный судъ лакейскаго и кухоннаго комитета! Вотъ передъ вами женщина на балу, въ блестящемъ салон, окруженная десятками врныхъ обожателей, на которыхъ поперемнно падаютъ ея искрометные взгляды, она разодта по всмъ правиламъ послдней моды, нарумянена, завита, и на улыбающихся щекахъ ея вы читаете отраженіе совершеннйшаго счастья; но вотъ тихими шагами подкрадывается къ ней Обличительное Открытіе подъ фигурой напудреннаго лакея въ широкихъ шальварахъ, который обходитъ почтеннйшую публику съ порціями мороженнаго на серебряномъ поднос, и вслдъ за нимъ выступаетъ Роковая Клевета въ форм неуклюжаго парня, который на другомъ поднос, разноситъ по зал вафельные бисквиты. Смю васъ предупредить, сударыня, что эти люди, не дальше какъ сегодня ночью, разболтаютъ вашу тайну въ трактирахъ и харчевняхъ. Джемсъ и Чарльзъ заведутъ на вашъ счетъ дружескую бесду за своими трубками и оловянными кружками пива. Я совтовалъ бы нкоторымъ особамъ, выступающимъ на Базаръ Житейской Суеты, окружить себя глухонмою прислугой, которая притомъ не уметъ ни читать, ни писать. Если вы виноваты — трепещите. Этотъ малый за вашимъ стуломъ разыгрываетъ роль янычара, и въ карман его плисовыхъ панталонъ припрятанъ роковой снурокъ. Если вы не виноваты, старайтесь по крайней мр, соблюдая наружныя приличія, избгнуть всякихъ поводовъ къ гнусной клевет, которая, такъ или иначе, можетъ погубить васъ.
Виновата, или нтъ, была мистриссъ Бекки? Кухонный и лакейскій комитетъ уже составилъ противъ нея обвинительный актъ.
Вы и я очень хорошо понимаемъ основной принципъ лакейскаго суда. Старикъ Реггльсъ видлъ собственными глазами, какъ, среди безмолвія полночныхъ часовъ, карета лорда Стейна подъзжала къ домику на Курцонской улиц, и на этомъ основаніи довренность его, Реггльса, къ мистриссъ Родонъ возрасла до безграничной степени.
Мы думаемъ однакожь, что она была не виновата, хотя лакеи съ нкотораго времени указывали на нее какъ на погибшую жертву. Это разумется нисколько не компрометировало положенія ея въ обществ, и она смло поднималась на верхнія ступени подмостковъ житейскаго базара.
Не знаю, почему, пришла мн въ голову горничная Молли, наблюдавшая однажды по-утру, какъ паукъ работалъ на потолк вокругъ своего хитросилетеннаго гнзда. Трудолюбивое наскомое сначала очень забавляло простодушную Молли; но потомъ, наскучивъ наблюденіемъ, она подняла свою щетку и однимъ взмахомъ уничтожила и работу, и художника. Странная идея!..
Дня за два до святокъ, мистриссъ Бекки, Родонъ и маленькій ихъ сынъ собрались въ дорогу, чтобъ провести это праздничное время въ резиденціи своихъ предковъ, на Королевиной усадьб. Бекки была бы очень рада оставить своего шалуна, еслибъ леди Дження заране не пригласила ихъ всхъ, и особенно своего маленькаго племянника, котораго она еще ни разу не видала. Ктому же Родонъ Кроли, скрпя сердце, сдлалъ выговоръ жен за ея совершенное невниманіе къ сыну.
— Вдь это прекраснйшій мальчикъ во всей Англіи, сказалъ оскорбленный отецъ тономъ упрека, — а ты, Бекки, совершенно равнодушна къ нему. Какъ теб не стыдно? Не мн бы говорить, и не теб бы слушать, а право, Бекки, ты больше кажется заботишься о своей болонк, Нтъ ужь, извини, онъ подетъ съ нами. Онъ не будетъ надодать теб; дома онъ станетъ проводить время въ дтской, а дорогой мы подемъ вмст, на имперіал. Ты можешь сидть себ спокойно въ карет.
— А ты между-тмъ станешъ надъ моей головой покуривать свои гадкія сигары, замтила мистриссъ Родонъ.
— Запахъ этихъ сигаръ когда-то нравился теб, Бекки, отвчалъ супругъ.
Бекки засмялась, ей всегда было весело.
— Въ ту пору, мой другъ, я стояла покамстъ на перепутьи своей жизни: какъ ты этого не понимаешь? сказала мистриссъ Родонъ, — пусть Родонъ детъ съ тобою, и ты можешь, если хочешь, дать ему сигару.
Но мистеръ Кроли не считалъ нужнымъ вооружать сигарой своего маленькаго сына, хотя сигара могла бы служить для него согрвательнымъ средствомъ въ зимнюю дорогу. Отецъ и компаньйонка Бриггсъ окутали мальчика шалями, и въ темное утро при свт фонарей гостинницы «Благо Коня», юный Родонъ бережно и почтительно вознесенъ былъ на кровлю дилижанса.