Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
Пусть у мистриссъ Бекки не было тридцати тысячь фунтовъ; но я крайне сомнваюсь, согласилась ли бы она промнять свою бдность и смлыя надежды на огромный капиталъ мистера Осборна и этотъ страшный мракъ, облегавшій стны его дома на Россель-Сквер. Онъ вздумалъ, на старости лтъ, предложить свою руку миссъ Шварцъ; но предложеніе съ презрніемъ было отвергнуто партизанами этой леди, которые выдали ее за молодаго джентльмена изъ Шотландіи. Въ молодости мистеръ Осборнъ женился на женщин изъ низшаго круга, за что и преслдовалъ ее до могилы; но не было теперь, въ джентльменскомъ кругу, невсты по его вкусу. Тмъ сильне и ршительне распространилъ онъ свою команду надъ незамужнею дочерью. Были у ней щегольская коляска, чудесныя лошади, и миссъ Осборнъ занимала первое мсто за столомъ, нагруженнымъ золотомъ, серебромъ, фарфоромъ. Была у ней вексельная книга на банкировъ, ливрейный лакей сопровождалъ ее въ прогулкахъ, неограниченнымъ кредитомъ пользовалась она въ магазинахъ и у всхъ купцовъ, которые встрчали ее не иначе, какъ съ низкими поклонами и глубочайшимъ почтеніемъ, какъ подобаетъ встрчать единственную наслдницу богатой фирмы. Но не была счастлива
3
Иначе не умю перевести англійскаго «Sweeperess at the crossing». Читателю можетъ-быть не безъизвстно, что есть въ Лондон особый классъ людей, мужчинъ и женщинъ, достающихъ себ насущный хлбъ исключительно подметаніемъ на перекресткахъ грязи и сора. Благодаря ихъ услужливости, пшеходъ можетъ, за полпенни, пройдти изъ одной улицы въ другую, не запачкавъ своихъ сапоговъ, какая бы ни была, среди дороги, грязь и слякоть, потому-что подметатель или подметайка идетъ впереди его съ метлой и очищаетъ дорогу. Каждый изъ этихъ промышленниковъ стоитъ на своемъ опредленномъ мст, которое составляетъ для него источникъ врнаго и правильнаго дохода, и которое онъ, впослдствіи, передаетъ своему преемнику за выгодную цну.
Фредерикъ Буллокъ, дворянинъ, изъ банкирскаго дома «Буллокъ, Гулькеръ и Компанія», женился наконецъ на Мери Осборнъ, хотя этой свадьб предшествовали нкоторыя затрудненія и неудовольствія со стороны жениха, такъ-какъ мистеръ Джорджъ скончался, и отецъ еще при жизни лишилъ его наслдства, то господинъ Фредерикъ Буллокъ весьма основательно предъявилъ свое требованіе на цлую половину собственности тестя, «а иначе», говорилъ онъ, «имъ не видать меня, какъ своихъ ушей». На это мистеръ Осборнъ еще основательне замтилъ, что Фредерикъ общался взять его дочь только съ двадцатью тысячами фунтовъ, и что, слдовательно, онъ, Осборнъ, не прибавитъ больше ни одного шиллинга.
— Если хочетъ брать, пусть беретъ, сказалъ старикъ, а если не хочетъ, пусть убирается къ чорту на кулички.
Фредерикъ, обманутый въ своихъ блистательныхъ ожиданіяхъ, говорилъ своимъ пріятелямъ, что «старый торгашъ» надулъ его самымъ безсовстнымъ образомъ, и нсколько времени показывалъ видъ, что хочетъ отстать отъ своей неветы. Мистеръ Осборнъ прекратилъ всякія сношенія съ банкирскимъ домомъ, пошелъ на биржу съ хлыстикомъ въ рукахъ, и объявилъ торжественно, что у него есть намреніе перепоясать спину одного негодяя, котораго, однакожь, онъ не назвалъ въ присутствіи купцовъ.
Пока между-тмъ длились вс эти переговоры, Дженни Осборнъ старалась, по мр возможности и силъ, утшить сестру свою, Марію.
— Я всегда говорила теб, Мери, сказала Дженни съ видомъ искренняго соболзнованія, что онъ любитъ не тебя собственно, а твои деньги.
— Все же онъ выбралъ меня и мой деньги, сестрица; но ему не приходило въ голову выбрать тебя итвои деньги, отвчала Мери, забрасывая голову назадъ.
Однакожь разрывъ былъ только временной. Мистеръ Буллокъ-старшій и вся компанія богатой фирмы уодили молодаго Фредерика взять Мери и съ двадцатью тысячами, принимая въ сообраніеніе, что, посл смерти Осборна, можно разсчитывать и на дальнйшее раздленіе его собственности, особенно, если миссъ Дженни состарется незамужней двицей. Фредерикъ поколебался, спасовалъ (употребляя его собственное выраженіе), махнулъ рукой и послалъ старика Гулькера съ мирными предложеніями на Россель-Скверъ. Было объяснено, какъ слдуетъ, что женихъ и не думалъ отказываться отъ своей прекрасной невсты, а вс недоразумнія произошли только отъ его упрямаго отца. Мистеръ Осборнъ нашелъ такое извиненіе весьма неудовлетворительнымъ; но что тутъ прикажете длать? Гулькеръ и Буллокъ — настоящіе тузы между купцами въ Сити, и всмъ притомъ извстно, что они стоятъ на короткой ног съ весьма многими «набобами» Вест-Эндской стороны. Что-нибудь да значитъ для стараго джентльмена, если ему можно будетъ сказать о своемъ зят: «Сынъ мой, сэръ, одинъ изъ главнйшихъ партнёровъ Гулькера, Буллока и Компаніи, сэръ. Кузина моей дочери — леди Мери Манго, сэръ, дочь высокороднйшаго лорда Кастельмаульди, сэръ.» И умственный взоръ мистера Осборна узрлъ, въ одно мгновеніе, всхъ знаменитйшихъ набобовъ, которые жмутъ ему руку и. посщаютъ его домъ. Поэтому онъ простилъ молодаго Буллока безъ всякихъ затрудненій, и свадьба совершилась въ назначенный день.
Родственники жениха, жившіе недалеко отъ Гановер-Сквера, дали великолпный, истинно-джентльменскій завтракъ по поводу окончательнаго заключенія контракта. Вс тузы изъ Сити, и вс набобы изъ Вест-Энда, получили приглашеніе и подписали свои имена въ извстной книг. Были здсь господинъ Манго и леди Мери Манго. Юныя ихъ дщери: Гвендолина и Гвиневра Манго, съ благосклоннымъ великодушіемъ заняли мста невстиныхъ подругъ. Были тутъ драгунскій полковникъ Блюдайеръ изъ знаменитаго дома братьевъ Блюдайеръ, двоюродный братъ жениха, и высокопочтенная его супруга, мистриссъ Блюдайеръ. Были тутъ: высокороднйшій Георгій Баультеръ, сынъ лорда Леванта, и супруга его, урожденная миссъ Манго. Были тутъ высокостепеннйшій Джемсъ Мак-Муллъ и супруга его, мистриссъ Мак-Муллъ, урожденная миссъ Шварцъ. Были тутъ и многіе другіе, все тузы и набобы, лорды и миледи, которыхъ бракосочетаніе въ свое время совершилось въ модной Ломбардской улиц.
Новобрачные имли свои собственный домъ на Берклейскомъ-Сквер, и свою собственную дачу въ Рочемптон между лтними резиденціями банкировъ. Вс
Но вы жестоко ошибетесь, если подумаете, что молодая мистриссъ Буллокъ ршилась окончательно прервать всякія сношенія съ старымъ джентльменомъ, отъ котораго современемъ можно будетъ вытянуть еще нсколько десятковъ тысячь фунтовъ. Фредерикъ Буллокъ былъ слишкомъ уменъ, чтобъ допустить свою жену до такого сумасбродства. Но, къ несчастью, юная супруга неспособна была скрывать своихъ чувствъ, и настряпала множество непростительныхъ промаховъ, которыхъ не могъ предвидть опытный мужъ. Приглашая отца и сестру на свои третьестепенные вечера, она вела себя очень гордо и очень холодно въ отношеніи къ нимъ, и притомъ намекнула мистеру Осборну, чтобъ онъ постарался оставить этотъ негодный Россель-Скверъ, гд никакъ не слдуетъ жить порядочному джентльмену. Этой послдней выходкой мистриссъ Мери совершенно испортила политику своего супруга, и надежда ея на полученіе дальнйшаго наслдства погибла однажды навсегда. — Вотъ что! для насъ ужь теперь ни по чемъ старый отцовскій домъ на Россель-Сквер! Ай-да мистриссъ Мери! говорилъ старый джентльменъ, барабаня по стеклу кареты, когда онъ и дочь его возвращались однажды домой посл званаго обда у мистриссъ Фредерикъ Буллокъ. Прошу покорно? Она зазываетъ къ себ отца и сестру на другой или на третій день посл этихъ парадныхъ обдовъ, гд тамъ сидятъ у нея все лорды и леди, все графы, да князья! А мы-то что такое? Разв нужны намъ ея объдки, что-ли? Разв не видалъ я этихъ купчишекъ, что-ли, съ которыми они вздумали угощать своего отца? И ужъ мы недостойны, стало-бытъ, сидть рядомъ съ этими высокопочтенными господами? высокопочтенными?! Я самъ негоціантъ великобританскій. Лорды — да, нечего сказать, видлъ я, какъ на этихъ ея суареяхь одинъ господинъ разговаривалъ съ канальей-скрипачемъ, котораго я не пустилъ бы и въ лакейскую къ себ. Будутъ ли они здить къ намъ на Россель-Скверъ? Посмотримъ. Поглядимъ. Нтъ, мое винцо-то почище этой кислятины, что подается тамъ у нихъ на этихъ чопорныхъ обдахъ. Да ужь коль на то пошло, я пугну ихъ за столомъ цлыми слитками золота и серебра… Эй, ты Джемсъ! Ступай скоре! Мы поторопливаемся въ свой домишко на Россель-Сквер… Ха, ха, ха!
И продолжая закатываться сердитымъ и презрительнымъ смхомъ, мистеръ Осборнъ забился въ уголъ кареты. Должно замтить, что старый джентльменъ уже давно привыкъ утшать себя полнымъ и подробнымъ исчисленіемъ своихъ собственныхъ заслугъ. Дженни Осборнъ соглашалась на этотъ счетъ, во всхъ пунктахъ, съ мнніями старика-отца, и поведеніе замужней сестры ей совершенно не нравилось.
Когда родился первенецъ у мистриссъ Фредерикъ, сынъ и наслдникъ, по имени Фредерикъ-Августъ-Говардъ-Стэнли-Девроксъ Буллокъ, старика Осборна пригласили на крестины, въ крестные отцы. Онъ послалъ новорожденному золотой кубокъ со вложеніемъ двадцати гиней для кормилицы, и отказался хать на крестины.
— Этого не дастъ имъ тамъ ни одинъ лордъ — ужь могу поручиться, сказалъ мистеръ Осборнъ. Пусть ихъ облизываются. Намъ хорошо и на Россель-Сквер.
Но какъ бы то ни было, великолпный блескъ подарка доставилъ большое удовольствіе дому Буллока. Мери убдилась, что отецъ еще любитъ ее какъ-нельзя больше. и господинъ Фредерикъ Буллокъ возъимлъ твердую увренность, что юный сынъ его и наслдникъ можетъ разсчитывать на карманъ своего дда.
Легко представить сердечную муку, съ какою миссъ Осборнъ, прозябающая въ своемъ уединеніи на Россель-Сквер, читала газету «Morning-Post», гд весьма часто встрчалось имя ея сестры въ статьяхъ, подъ заглавіемъ: «фешонэбльныя собранія». Изъ этихъ только статей пожилая двица имла случай узнавать, въ какомъ костюм, тамъ-то и тамъ-то, была ея сестра, представляемая всюду своей свекровью, леди Фредерикою Буллокъ. Жизнь самой миссъ Дженни, какъ мы уже намекнули, была совершенно лишена такого величія и блеска. Это было, въ нкоторомъ смысл, страшное существованіе. Въ зимніе дни миссъ Дженни принуждена была вставать передъ разсвтомъ, и готовить завтракъ для суроваго старика, готоваго перевернуть вверхъ дномъ цлый домъ, какъ-скоро не подавали ему чаю въ половин десятаго. Она сидла молча насупротивъ него, прислушиваясь къ шипнью чайника, и смотрла съ содроганіемъ, какъ почтенный родитель читалъ утренннюю газету, и кушалъ обыкновенную порцію бутербродтовъ, подаваемыхъ къ чаю. Въ половин десятаго онъ вставалъ и узжалъ въ Сити. Миссъ Дженни оставалась одна, свободная располагать своимъ временемъ до обда, какъ ей угодно. По обыкновенію, она спускалась въ кухню на нсколько минутъ и бранила служанокъ; затмъ поднималась наверхъ и длала свои туалетъ. Часто вызжала она въ магазины для покупокъ, или оставляла свои визитныя карточки у подъзда богатйшихъ домовъ въ Сити; но всего чаще сидла она въ парадной гостиной, ожидая гостей, и вышивая огромный коверъ у камина на соф, насупротивъ стнныхъ часовъ, надъ поверхностію которыхъ теперь, какъ и всегда, совершалось жертвоприношеніе древней Гречанки. Большое зеркало подъ каминной полкой, параллельное другому, еще большему, на противоположномъ конц комнаты, отражало и какъ-то страннымъ образомъ увеличивало огромную люстру на потолк, завернутую въ чехолъ изъ голландскаго полотна. Случалось — довольно, впрочемъ, рдко — что миссъ Дженни снимала клеенку съ большаго ройяля, и пыталась припомнить свои любимыя пьесы, но звуки инструмента распространяли жалобное и печальное эхо по всему опустлому дому. Портретъ Джорджа былъ снятъ и отнесенъ въ кладовую на чердакъ. Имя покойника никогда не произносилось между дочерью и отцомъ; но оба они знали инстинктивно, что думаютъ о немъ, и притомъ весьма нердко.