Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
Случилась наконецъ одна изъ тхъ непріятностей, какія весьма часто повторяются въ семействахъ, поставленныхъ въ затруднительное положеніе. Однажды, получивъ свои деньги, Амелія хотла, по обыкновенію, выдлить опредленную сумму своимъ родителямъ; но подводя къ окончательному итогу свои частные расходы, она увидла настоятельную необходиность передержать изъ этой доли нсколько шиллинговъ, такъ-какъ для маленькаго Джорджа было заказано новое платье.
— Съ чего это ты взяла, моя милая? сказала мистриссъ Седли угрюмо и сердито. Джой не прислалъ ни одного фунта, и мы доведены почти до нищенства. Разв ты не видишь этого? Теб впрочемъ нтъ дла ни до матери, ни до отца. Былъ бы только твой Джорджъ одтъ и сытъ.
Испуганная Амелія подала матери, черезъ столъ, вс свои деньги, и не сказавъ ни слова, пошла поплакать наедин о своемъ гор. Весь этотъ день былъ для нея тяжелъ невыносимо. Она принуждена была выйдти со двора,
И въ довершеніе эффекта, Джорджинька поднялъ страшный крикъ, когда мать сообщила ему эту бдственную новость. Какъ это можно? У всхъ будетъ новое платье къ Рождеству. Товарищи станутъ смяться надъ нимъ. У него непремнно должны быть и новый сюртукъ, и новые панталоны, и жилетъ. Мама вдь общала ему. Бдная вдова отговаривалась только поцалуями и слезами. Она заштопала какъ умла, старое платье, и перерыла вс ящики комода, чтобъ отыскать какую-нибудь вещицу, годпую для продажи. Взоръ ея остановился на индійской кашмировой шали, которую Доббинъ прислалъ ей въ подарокъ. Амелія вспомнила, какъ въ бывалые дни она здила съ матерью въ богатый индійскій магазинъ на Людгетъ-Гилл, гд обыкновенно продавались и покупались сгатьи этого рода. Щеки ея запылали, и глаза заискрились живйшимъ удовольствісмъ, когда она представила возможность добыть этимъ срсдствомъ необходимую сумму. Поутру, когда Джорджинька уходилъ въ школу, Амелія поцаловала его съ особеннымъ восторгомъ, и улыбнулась весьма нжно. Мальчикъ понялъ, что ему готовится пріятный сюрпризъ.
Завернувъ шаль въ большой носовой платокъ, подаренный ей также индійскимъ майоромъ, Амелія скрыла сокровище подъ салопомъ, и пошла съ веселымъ духомъ на Людгетъ-Гилль, пробираясь вдоль стны парка, и перебгая съ перекрестка на перекрестокъ съ такою поспшностію, что многіе джентльмены пріостанавливались носмотрть, куда и зачмъ бжитъ эта розощекая леди. Мистриссъ Джорджъ Осборнъ производила умственныя вычисленія, сколько могутъ дать ей за индійскую шаль. На вырученныя деньги, кром заказаннаго платья, она купитъ для Джорджиньки книгъ, заплатитъ содержателю пансіона за полгода, и закажетъ для своего отца новую бекешь вмсто этой шинелишки, которая ужь давно износилась. Вс эти разсчеты быстро созрвали въ голов мистриссъ Эмми, прежде чмъ она переступила за порогъ богатаго магамыа. Она нисколько не ошиблась въ цнности майорскаго подарка; это была тонкая, превосходнйшая ткань, и купецъ, заплативъ за нее Амеліи двадцать гиней, разсчитывалъ еще на значительный барышъ.
Изумленная и вполн счастливая, Амелія побжала съ этимъ богатствомъ на Павловское подворье, въ кимжный магазинъ Дартопа, и купила «Помощника родителей» и удивительную исторію о «Сатфорд и Мертон«, разсказанную дтямъ господиномъ Да (Day). Джорджинька ужь давно желалъ имть эту книжку, извстную нанзусть всякому благовоспитанному англійскому мальчику. Затмъ мистриссъ Эмми сла въ омнибусъ, и съ восторгомъ пріхала домой. Уединившись въ своей комнат, она вывела превосходнымъ мелкимъ почеркомъ на заглавномъ лист: «Джорджу Осборну, святочный подарокъ отъ его нжной и любящей матери».
Книги, какъ и прекрасная надпись, хранятся въ цлости даже до сего дня.
Взявъ подъмышку этотъ подарокъ, Амелія вышла изъ своей комнаты, чтобъ положить книги на столъ, гд Джорджинька долженъ былъ найдти ихъ по своемъ возвращеніи изъ школы. Въ сняхъ у лстницы встртила ее мистриссъ Седли. Золотые переплеты семи крошечныхъ томиковъ бросились въ глаза старой леди.
— Это что такое? спросила мистриссъ Седли.
— Книжечки для Джорджа, отвчала Амелія. Я… я общала ему купить ихъ къ Рождеству.
— Книжечки! вскричала съ негодованіемъ старая леди. Книги, въ эту пору, когда въ цломъ дом нтъ ни куска хлба! Книги, когда я изъ кожи вылзаю, чтобъ отца ея не посадили въ тюрьму! Она водитъ въ роскоши своего сына, между-тмъ какъ я продала вс свои драгоцнности, даже индійскую шаль съ своихъ плечь, даже чашки и ложки, чтобъ только эти торговцы не смли обижать насъ, и чтобъ мистеръ Клеппъ не выгналъ всхъ насъ изъ дому, на что, сказать правду, онх давно иметъ право, потому-что отецъ твой раззортлся въ конецъ, О, Амелія! ты раздираешь мое сердце! Кчему теб губить своего сына, удерживая его при себ, тогда-какъ онъ ни въ чемъ ненуждался бы на Россель-Сквер? О, Амелія, да ниспошлётъ теб Богъ боле послушное и благодарное дтище, чмъ мой несчастный сынъ за океаномъ! Джой совсмъ оставилъ отца на старости лтъ, а вотъ тутъ еще малютка Джорджъ, который ходитъ въ пансіонъ, какъ лордъ какой-нибудь, съ часамии цпочкой вокругъ шеи; тогда-какъ мой бдный… бдный старикъ… безъ крова…. безъ шил… шил… шиллинга!..
Истерическіе вздохи, и рыданія заглушили конецъ этой раздпрательной рчи,
— О, маменька, маменька! кричала въ отвтъ бдняжка Эмми; — вы не говорили мн ничего… я общала ему эти книги… Я… я только-что продала свою шаль сегодня поутру. Вотъ вамъ вс мои деньги… вотъ вамъ.
И дрожащею рукой она вынула изъ ридикюля свои соверены и гинеи, драгоцнныя золотыя гинеи, и положила ихъ на ладонь своей матери, откуда он попрыгали и покатились во вс углы и закоулки досчатаго корридора.
И затмъ, мистриссъ Эмми ушла въ свою комнату, бросилась на постель и заплакала навзрыдъ, терзаемая отчаянной тоскою. Все теперь прояснилось для нея. Дитя было принесено въ жертву ея эгоизму. Не будь на свт этой эгоистической матери, Джорджинька былъ бы и богатъ, и славенъ, и получилъ бы онъ прекраснйшее воспитаніе, и завладлъ бы онъ имніемъ, которое она же, сантиментальная эгоистка, отняла у его отца. Стоило ей сказать одно только слово, и старикъ Седли выпутался бы изъ своихъ стснительныхъ обстоятельствъ, и малютка Джорджъ, довольный и обезпеченный во всемъ, былъ бы счастливъ. О, какъ страдало ея нжное и растерзанное сердце подъ вліяніемъ такихъ злосчастныхъ убжденій.
ГЛАВА XLVI
Домъ на Гигантскомъ Сквер
Всмъ извстно, а можетъ-быть не всмъ (быть-можетъ даже никому не извство), что столичные чертоги лорда Стейна стоятъ на Гигантскомъ Сквер, и слывутъ подъ именемъ Гигантскаго дома. Сюда, какъ мы сказали, выходитъ Большая Гигантская улица, гд Ребекка первый разъ во времена покойнаго сэра Питта Кроли, выступила на торную дорогу большаго свта. За желзными перилами Гигантскаго Сквера, между почернлыми плаксивыми деревьями, вы можете, если вамъ угодно, каждый солнечный день передъ обдомъ любоваться на мизеристыхъ гувернантокъ, добывающихъ насущный хлбъ физическимъ воспитаніемъ и нравственнымъ образованіемъ тщедушныхъ и сухопарыхъ питомцевъ джентльменской породы, которые тутъ же гуляютъ вмст съ ними, повсивъ голову, и съ недоумніемъ глазя по временамъ на статую лорда Гиганта, знаменитаго между-прочимъ тмъ, что онъ щеголялъ въ парик съ тремя косами и одвался обыкновенно, какъ Эліогабалъ. Гигантскій домъ занимаетъ почти цлую сторону сквера. Остальныя три стороны заняты хоромами, издавна утратившими свои древній блескъ и праддовскую славу. Это — высокіе, почернвшіе домы съ узенькими окнами, куда свтъ, повидимому, не проникалъ цлыя столтія черезъ тусклыя и запачканныя стекла. Гостепріиство тоже отлетло на вки-вчные отъ этихъ дверей вмст съ ливрейными лакеями въ позументахъ и тми расторопными служителями, которые встарину освщали путь дорогихъ гостей, встрчая ихъ съ факелами въ рукахъ на лстничныхъ ступеняхъ. Мдныя дощечки, съ обозначеніемъ извстныхъ именъ и фамилій, втерлись мало-по-малу на Гигантскій Скверъ, и вы найдете здсь такого-то доктора, аптекаря, портнаго, или такой-то клубъ. Все приняло здсь мрачный и угрюмый характеръ, и чертогъ милорда Стейна не составляетъ въ этомъ отношеніи никакого исключенія. Отъ него остались только огромная фасадная стна и большія ворота съ обветшалыми колоннами, изъ-за которыхъ выглядываетъ повременамъ старый привратникъ съ жирнымъ лицомъ и багровымъ носомъ. Надъ стною возвышаются окна чердаковъ и спалень, да еще дымовыя трубы, изъ которыхъ, однакожь, весьма рдко выходитъ теперь что-нибудь похожее на дымъ. Лордъ Стейнъ живетъ въ настоящее время въ Неапол; Капри, Везувій и заливъ нравятся ему гораздо больше, чмъ вс эти унылые и печальные виды на Гигантскомъ Сквер.
За нсколько десятковъ шаговъ отъ фасада, на поворот въ большую Гигантскую улицу, гд были нкогда господскія конюшни, стоятъ небольшія скромныя ворота, которыхъ ничмъ нельзя отличить отъ обыкновеннаго входа въ конюшню. Но передъ этими воротами на задній дворъ весьма часто, въ былыя времена, останавливался небольшой красивый фаэтончикъ. какъ разсказывалъ мн объ этомъ мой чичероне, Томъ Ифсъ, который знаетъ всю подноготную касательно фамиліи лорда Стейна.
— Мистеръ Лукуллъ и синьйора Perdita не одинъ разъ, сэръ, проходили черезъ эти ворота, говорилъ мн мистеръ Ифсъ. Маріанна Клеркъ тоже была здсь. Подл этого входа были расположены, сэръ, petils appartements лорда Стейна, превосходныя комнаты, сэръ; одна изъ нихъ вся изъ слоновой кости, и обита блымъ атласомъ, другая изъ чернаго дерева, украшеннаго чернымъ бархатомъ. Банкетная зала взята изъ дома Саллюстія въ Помпеи, и расписана знаменитымъ Козьуэ. Въ маленькой кухн вс кострюли были изъ чистаго серебра, и вс вертелы изъ чисгаго золота. Въ этой самой кухн Орлеанскій Egalit'e жарилъ куропатокъ въ ту ночь, когда онъ и маркизъ Стейнъ выиграли сотнй тысячь у одного значительнаго лица. Половина этихъ денегъ погибла во французскую революцію, на другую лордъ Стейнъ купилъ маркизатъ и Подвязку, а остальная сумма…