Базар житейской суеты. Часть 3

Теккерей Уильям Мейкпис

Старшій сынъ этихъ блистательвыхъ супруговъ, милордъ Гигантъ, сочетался бракомъ, какъ извстно всмъ, заглядываювщимъ въ книгу пэровъ, съ леди Бланкой Сиссельвудъ, дочерью благороднаго дома Барикрисъ, о которомъ уже было упоминуто въ нашемъ достоврномъ разсказ. Для этой четы отведенъ былъ флигель въ Гигантскомъ дом, который продолжалъ состоять подъ главнымъ управленіемъ самого лорда. Но его сынъ и наслдникъ былъ постоянно въ разлад съ своей женой, рдко жилъ дома, кутилъ на пропалую, и занималъ деньги зажмуря глаза, надясь расплатиться съ кредиторами по смерти своего отца. Маркизъ, между-тмъ зналъ весьма подробно о долгахъ свосго сына, до послдняго шиллинга. Посл плачевной его кончины, вс обязательства наслдника перешли къ дтямъ его младшаго сына.

Такъ-какъ милордъ Гигантъ, къ

великому своему прискорбію, и къ тайной радости отца, оказался бездтнымъ, то предстояла для фамиліи настоятельная необходимость вызвать младшаго сына, лорда Джорджа Гиганта изъ Вны, гд онъ служилъ по дипломатической части, упражняясь преимущественно въ танцовальномъ искусств. Вскор по возвращеніи на родину, Джорджъ Гигантъ женился на высокородной Джанк, единственной дочери Джона Джонса, перваго барона Гельвеллейна, представителя фирмы Джонса, Брауна и Робинзона, что на Иголочной улиц. Отъ этого брака произошло нсколько сыновей и дочерей, которыхъ подвиги и дянія не войдутъ въ нашу исторію.

Бракъ этотъ сначала былъ очень счастливъ, и общалъ благотворныя послдствія для всего дома. Милордъ Джорджъ Гигантъ не только умлъ читать, но и писалъ довольно сносно, безъ грубйшихъ грамматическихъ ошибокъ. Онъ говорилъ по французскй очень бгло, и считался въ Европ первйшимъ вальсеромъ. Не было никакого сомннія, что при такихъ блистательныхъ талантахъ, милордъ Джорджъ Гигантъ, оказавшійся посл смерти бездтнаго брата, единственнымъ наслдникомъ огромнаго богатства, достигнетъ на дипломатической дорог почестей и славы. Миледи, его супруга, чувствовала особенную склонностъ къ наслажденіямъ великосвтской жизни, и огромное богатство доставляло ей средства давать блистательные балы въ большихъ европейскихъ городахъ, гд супругъ ея долженъ былъ проживать по своимъ дипломатическимъ обязанностямъ. Стали поговаривать, что милордъ Гигантъ, въ скоромъ времени, будетъ сдланъ министромъ, и нкоторыя горячія головы держали заклады, что онъ получитъ назначеніе посланника въ одной изъ европейскихъ столицъ. Но вдругъ распространилась молва о необыкновенной выходк и загадочномъ поведеніи секретаря британскаго посольства. Однажды, на большомъ дипломатическомъ обд у посланника, милордъ Гигантъ опрометью вскочилъ съ своего мста, и не говоря дурнаго слова, закричалъ во всеуслышаніе, что, pat'e de foie gras былъ отравленъ. Затмъ черезъ нсколько времени онъ явился на балъ въ отель баварскаго посланника, съ обритой головой и въ капуцинскомъ плать. Странности эти нкоторые хотли объяснить тмъ, что будто у посланннка былъ въ ту пору маскарадъ, но это несправедливо. Злые языки немедленно распространили слухъ, что эта выходка иметъ своимъ источникомъ обстоятельство бдственное, роковое. Съ его ддомъ случилась такая же исторія. Это ужь переходитъ изъ рода въ родъ.

Его жена, со всмъ семействомъ, воротилась въ Лондонъ, и для нея отвели помщеніе въ гигантскомъ дом. Лордъ Джорджъ оставилъ свою службу на европейскомъ континент, и въ газетахъ появилось извстіе о назначеніи его въ Бразилію. Этому, однакожь, никто не врилъ. Лордъ Джорджъ никогда не возвращался изъ бразильской экспедиціи, никогда не умиралъ тамъ, никогда не жилъ тамъ, никогда его и не было тамъ. Онъ нигд не былъ, и вдругъ, такъ сказать, исчезъ съ лица обоихъ полушарій.

— Бразилія, какъ не такъ! гласила стоустая молва. — Знаемъ мы эту Бразилію… Она стоитъ одиноко и безмолвно въ Овиджойскомъ лсу. Ріо-Жанейро есть, съ позволенія сказать, не иное что, какъ жолтый домъ, окруженный четырьмя стнами. Лордъ Гигантъ сданъ съ рукъ на руки смотрителю этого дома, который надлъ на него широкій балахонъ извстнаго сорта.

Этимъ и окончилась каррьера лорда Гиганта на Базар Житейской Суеты.

Два или три раза въ недлю, въ утренніе часы, бдная мать навщала своего несчастнаго сына въ дом съумасшедшихъ. Иногда онъ смялся надъ нею, и этотъ смхъ былъ печальне всякихъ слезъ, въ другой разъ маркиза видла съ замираніемъ сердца, какъ этотъ блистательный денди и дипломатъ нянчился съ игрушками смотрительскихъ дтей, и забавлялся дтской куклой. Иногда лордъ Джорджъ узнавалъ свою мать и патера Моля, ея постояннаго собесдника и друга, но чаще всего онъ забывалъ и мать, и жену, и дтей, и любовь,

и честолюбіе, и всю суету мірскую. Онъ помнилъ только свой обденный часъ, и обыкновенно проливалъ горькія слезы, когда слишкомъ мало вина подливали въ его воду.

Это была роковая порча крови, бдная мать получила ее въ наслдство отъ древнйшаго рода, и это фамильное несчастье повторялось нсколько разъ между предками ея отца. Мрачный отпечатокъ судьбы заклеймилъ теперь и знаменитую породу лорда Стейна…

Дти между-тмъ отсутствующаго милорда росли своимъ чередомъ, играли и рзвились, не предчувствуя и не гадая, что рука судьбы тяготетъ и надъ ними. Сперва они говорили безъ умолку о своемъ отц, и строили воздушные замки относительно возвращенія его въ родимый край, потомъ имя живаго мертвеца рже и рже повторялось въ ихъ дтской болтовн; наконецъ они совсмъ забыли, что былъ у нихъ отецъ. Но неутшная ихъ бабка трепетала при мысли, что внучата ея сдлаются современемъ наслдниками фамильнаго несчастья; со дня на день ожидала она, что страшное проклятіе разразится надъ кмъ-нибудь изъ нихъ.

Это мрачное предчувствіе тревожило повременамъ и самого лорда Стейна. Тмъ усердне старался онъ потопитъ свои грустныя думы въ поток вина и свтскихъ наслажденій, но неумолимый голосъ судьбы, съ теченіемъ времени, чаще и чаще являлся ему въ вид злобнаго духа, грозившаго погубить послдніе годы его жизни.

— Я отнялъ у тебя единственнаго сына, говорилъ духъ, почемужь ты думаешь, что рука моя не сильна поразить и тебя, великолпный милордъ Стейнъ? Въ моей вол заключить тебя въ безвыходную тюрьму, куда упряталъ я сына своего Джорджа. Не дальше какъ завтра я могу поразить тебя безпощадно, и тогда что станется съ твоими шумными забавами на широкомъ рынк житейскихъ треволненій? Разбгутся безъ оглядки вс твой льстецы, друзья, любовницы, французскіе повара, и въ замнъ всего этого ты получишь каморку въ дом съумасшедшихъ, гд на соломенномъ матрац валяется сынъ твой, Джорджъ, подъ надзоромъ неумолимыхъ сторожей.

Но великолпный милордъ Стейнъ неустрашимо вызывалъ на единоборство грознаго духа, потому-что зналъ онъ врное средство освободиться отъ его нападеній.

Такимъ-образомъ, несмотря на великолпіе, блескъ и пышность, не было, вроятно, слишкомъ большаго счастья подъ золотыми карнизами Гигантскаго дома съ его закоптлыми гербами и вензелями. Не было во всемъ Лондон обдовъ блистательне тхъ, которые давалъ лордъ Стейнъ; но думать надобно, что одни только гости, упоенные и пресыщенные, наслаждались, какъ слдуетъ, всми этими благами животнаго и растительнаго царства. Если бы хозяинъ не былъ такимъ значительнымъ лицомъ, тогда, очень можетъ статься, немногіе бы захотли пировать въ его раззолоченныхъ чертогахъ, но дло извстное, что на Базар Житейской Суеты смотрятъ сквозь пальцы на недостатки этихъ людей, «Nous devons regarder `a deux fois», говорила одна Француженка, «прежде чмъ ршимся осудить особу съ достоинствами лорда Стейна». Были, правда, нкоторые отъявленные критиканты и брюзгливые моралисты, дерзавшіе возставать открыто противъ его образа жизни; но никто изъ нихъ не думалъ отказываться отъ пригласительныхъ билетиковъ на его обды.

— Лордъ Стейнъ человкъ безнравственный, это всмъ извстно, говорила леди Слимгетонъ, но что прикажете длать, когда вс наперерывъ добиваются его знакомства? Я не вижу никакихъ причинъ, почему бы мои дочери не могли веселиться на его балахъ.

— Лорду Стейну я одолженъ всей своей каррьерой, говорилъ достопочтенный докторъ Трель, получившій черезъ него епископское мсто въ Плимг.

И на этомъ основаніи мистриссъ Трель и ея прекрасныя дочери неукоснительно являлись на вс балы и вечера лорда Стейна.

— Я не уважаю его нравственныхъ правилъ, но это не мшаетъ мн отдавать должную справедливость превосходнымъ кушаньямъ и винамъ, которыми угощаютъ въ Гигантскомъ дом, говорилъ маленькій лордъ Саутдаунъ своей сестр, когда она, бывъ напугана страшными легендами своей матери, вздумала длать выговоры брату.

Нужно ли знать мннія объ этомъ предмет сэра Питта Кроли, баронета и члена парламента, оставившаго, съ нкотораго времени, свои методическія сходки, и посвятившаго себя вновь дипломатической служб? Онъ былъ на этотъ счетъ ршителенъ и точень.