Базар житейской суеты. Часть 3

Теккерей Уильям Мейкпис

Но вотъ и самъ сэръ Гуддельстонъ-Фуддельстонъ на кургузомъ скакун знаменитой шотландской породы. Величаво подъзжаетъ онъ къ замку, входитъ въ гостиную, раскланивается съ дамами, и не теряя драгоцннаго времени, быстро принимается за дло. По данному сигналу собаки выступаютъ изъ своего убжища, и въ стройномъ порядк подходятъ къ подъзду. Маленькій Родонъ, изумленный и полуиспуганный, вертится между ними, съ робостію принимая ласки отъ ихъ волнующихся хвостовъ. Дозжачій покрикиваетъ и размахиваетъ бичомъ направо и налво.

Между-тмъ сэръ Гуддельстонъ возслъ на своего Индійскаго Набоба.

— Не мшаетъ сперва попробовать, Томъ, у Сойстера Спинни, говоритъ баронетъ. Фермеръ Мангель сказывалъ мн, что онъ видлъ недавно двухъ лисицъ на его земл.

Томъ

трубитъ въ рогъ и отъзжаетъ легкой рысцой, сопровождаемый всею сворой. За ними тянутся егеря и молодые джентльмены изъ Винчестера. Ихъ сопровождаютъ вс окрестные фермеры и вс земледльцы, для которыхъ этотъ день — великій праздникъ. Сэръ Гуддельстонъ-Фуддельстонъ замыкаетъ арріергардъ вмст съ полковникомъ Кроли. Немедленно весь кортежъ скрывается изъ глазъ.

Достопочтенный Бьютъ Кроли, руководимый чувствомъ скромности и смиренія, считалъ неприличнымъ для себя явиться въ публичномъ мст передъ окнами своего племянника. Дозжачій Моди помнитъ очень хорошо, какъ, сорокъ лтъ назадъ, мистеръ Бьютъ, тогда еще лихой баккалавръ Оксфордскаго университета, объзжалъ самыхъ дикихъ лошадей, перескакивалъ черезъ рытвины и буераки, черезъ быстрые ручьи и даже черезъ крестьянскіе заборы. Его достопочтенство вызжаетъ теперь на своемъ могучемъ ворономъ кон, встрчаетъ передъ паркомъ сэра Гуддельстона, и смиренно присоединяется къ джентльменской свит.

Наконецъ гончія собаки и всадники исчезаютъ вс до одного, и маленькій Родонъ стоитъ на крыльц, изумленный и счастливый.

Такъ проходили святки на Королевиной усадьб. Родонъ веселился напропалую, и былъ доволенъ всмъ, чтони приходилось ему видть и слышать. Дядюшка Питтъ, всегда холодный, серьёзный и обремененный кабинетными занятіями, повидимому, не чувствовалъ особенной благосклонности къ рзвому племяннику; зато тётушка, миледи и дв незамужнія тётки полюбили его какъ-нельзя лучше. Съ маленькими дтьми Родя подружился еще въ первый день своего прізда, и тогда же пріобрлъ благорасположеніе мистера Джемса, изъ Пастората.

Мистеръ Джемсъ, съ нкотораго времени, ухаживаетъ за одной изъ молодыхъ леди въ джентльменскомъ замк, и сэръ Питтъ поощряетъ его склонность, давая деликатнымъ образомъ знать своему кузену, что онъ готовъ, при первой возможноети, выхлопотать для него теплое мстечко. Джемсъ отказался отъ шумныхъ удовольствій, и не любитъ этой парадной охоты, изрдка стрляетъ онъ только утокъ и бекасовъ, и посвящаетъ свою дятельность истребленію крысъ на гумнахъ и въ анбарахъ. Посл святокъ онъ удетъ въ Оксфордъ, и постарается съ успхомъ выдержать окончательный экзаменъ. Онъ уже не носитъ больше ни зеленыхъ сюртуковъ, ни красныхъ галстуховъ, и серьёзно думаетъ о перемн своего образа жизни передъ вступленіемъ въ общественную должность. Протекціей Джемсу сэръ Питтъ надется уплатить фамильный долгъ семейству достопочтеннаго Бьюта. Это будетъ и дешево, и великодушно.

Прежде, однакожь, чмъ кончились веселыя святки, сэръ Питтъ Кроли, собравъ все свое мужество, ршился вручить младшему брату вексель на своего лондонскаго банкира — на сумму во сто фунтовъ. Это была великая жертва, и баронетъ принесъ ее съ замираніемъ сердца. Вскор, впрочемъ, онъ утшился мыслью, что теперь справедливо станутъ считать его великодушнйшимъ изъ смертныхъ. Родонъ-отецъ и сынъ оставили Королевину усадьбу съ тяжкими воздыханіями и сокрушеніемъ сердечнымъ. Бекки и леди Дженни разстались довольно холодно, хотя съ изъявленіями обоюдныхъ желаній продолжать вчную дружбу. Въ Лондон ожидали нашу героиню новыя обязанности и новыя занятія, на которыя мы намекнули въ предъидущей глав. Подъ ея надзоромъ праддовскій домъ на большой Гигантской улиц принялъ самыя изящныя формы, и уже все было готово, когда сэръ Питтъ и его семейство, при открытіи парламентскихъ засданій, пріхали въ Лондонъ, гд на этотъ разъ баронетъ долженъ былъ окончательно выступить на ту блестящую каррьеру, которая одна только могла быть достойною его возвышеннаго генія и великихъ юридическихъ талантовъ.

Въ первый парламентскій сезонъ, хитрый и утонченный дипломатъ

глубоко хранилъ въ тайник своей души вс свои замыслы и проекты, и одинъ только разъ открылъ уста свои, когда ему, какъ представителю узда, необходимо было представить просьбу отъ жителей Модбери. Но онъ неукоснительно являлся на свое мсто, и тщательно изучалъ весь ходъ парламентскихъ длъ. Дома, въ своемъ кабннет, сэръ Питтъ Кроли денно и нощно углублялся въ чтеніе «Синихъ Книгъ», къ великому удивленію и безпокойству леди Дженни, которая думала весьма основательно, что супругъ ея убиваетъ себя необыкновеннымъ напряженіемъ умственныхъ силъ въ поздніе часы ночи. Скоро баронетъ познакомился съ министрами и со всми представителями своей партіи, разсчитывая впослдствіи играть между ними блистательную роль. Тихій нравъ леди Дженни; ея ласковость и кротость, внушали Ребекк совершеннйшее презрніе къ супруг баронета. Безъискусственная простота, сопровождавшая вс поступки и движенія леди Дженни, возмущала какъ-нельзя больше джентльменскія чувства нашей героини, и случалось по временамъ, что даже другіе замчали, какъ она думаетъ о своей невстк. Въ свою очередь, присутствіе Ребекки безпокоило и леди Дженни. Ея мужъ безпрестанно разговаривалъ съ мистриссъ Бекки. Между ними, повидимому, водворилось самое тсное согласіе, и Питтъ говорилъ съ нею о такихъ предметахъ, о которыхъ и не думалъ разсуждать съ своей женой. Миледи, конечно, не понимала этого разговора, но все же ей непріятно было обрекать себя на молчаніе въ обществ такихъ говоруновъ. Еще непріятне было слышать, какъ смелая и бойкая мистриссъ Родонъ быстро переходитъ отъ одного предмета къ другому, забавляя своими шуточками всхъ джентльменовъ, готовыхъ ловить на-лету каждое ея слово. Можно ли сидть спокойно, сложа руки, въ своемъ собственномъ дом, тогда-какъ другая женщина составляетъ душу этого дома?

Еще въ деревн, когда леди Дженни разсказывала сказочки и нравоучительныя повсти окружавшимъ ее маленькимъ дтямъ — въ томъ числ Родону, который, какъ сказано, очень любилъ свою тётку — Ребекка, присутствіемъ своимъ, совершенно разстроивала эти интересныя бесды. Она входила въ комнату съ какимъ-то зловщимъ ввдомъ, и бдная леди Дженни чувствовала невольную робость подъ вліяніемъ этихъ саркастическихъ зеленыхъ глазокъ. Ея простые, незатйливые вымыслы испарялись изъ ея головы и улетали неизвстно куда, какъ сказочныя волшебницы исчезаютъ передъ появленіемъ злаго духа. Языкъ ея не шевелился, и она уже не могла идти впередъ, хотя Ребекка, съ легкимъ отраженіемъ насмшки въ своемъ голос, просила ее продолжать очаровательную сказочку. Мистриссъ Бекки ршительно ненавидла эти простыя удовольствія и ребяческія мысли, несогласныя съ настроеніемъ ея собственнаго духа. Дти и любители дтей не имли никакой цны въ ея глазахъ.

— Терпть я не могу этихъ картофельныхъ нжностей и сливочныхъ любезностей, говоривала мистриссъ Родонъ, передразнивая леди Дженни для удовольствія и потхи лорда Стейна.

При такихъ отношеніяхъ, об леди видлись между собою довольно рдко, за исключеніемъ тхъ случаевъ, когда жена младшаго брата, имя въ виду какія-нибудь особенныя выгоды, длала визиты супруг баронета. Изліянія нжныхъ чувствъ родственной любви и дружбы продолжались между ними какъ и прежде, но тмъ не мене он замтно чуждались другъ друга. При всемъ томъ, сэръ Питтъ Кроли, несмотря на многосложность парламентскихъ занятій, находилъ случай видться каждый день съ своей невсткой.

По случаю своего перваго ораторскаго обда, сэръ Питтъ явился передъ невсткой въ полной парадной форм. На немъ былъ тотъ самый мундиръ, который употреблялъ онъ въ бывалые годы, какъ человкъ британскаго посольства при нкоемъ германскомъ град.

Бекки, по этому поводу, насказала ему тысячу комплиментовъ, и любовалась на него почти такъ же, какъ его жена и дти, которымъ первый разъ онъ представился въ такомъ величіи передъ своимъ отъздомъ въ парламентъ. Ребекка объявила положительно, что одинъ только истинно-благовоспитанный джентльменъ можетъ употреблять, съ очевидною выгодою для своей особы, этотъ оффиціальный костюмъ.