Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
И затмъ она растворила об половинки окна, чтобы впустить въ комнату свжій воздухъ.
— Вамъ бы не мшало, миссъ, послать деньжонокъ этой женщин, сказалъ мистеръ Осборнъ, выходя со двора. Она теперь ни въ чемъ не должна нуждаться. Пошлите ей сотню фунтовъ.
— Могу ли я сама навстить ее завтра поутру? спросила миссъ Осборнъ.
— Это ужь ваше дло: какъ знаете. Ея нога не должна быть въ моемъ дом… ни подъ какимъ видомъ… ни за груды золота всей столицы, но денегъ послать ей надобно, пусть живетъ прилично, безъ нужды. Роспорядитесь, какъ умете.
Съ этими словами мистеръ Осборнъ простился съ своей дочерью, и ухалъ
— Вотъ вамъ деньги, папенька, сказала Амелія въ тотъ же вечеръ, цалуя старика отца, и отдавая ему стофунтовый банковый билетъ. И… и, и я прошу васъ, маменька, будьте поласкове къ моему бдненькому Джорджу: онъ… онъ недолго останется съ нами.
Больше она ничего не могла сказать, и молча удалилась, въ свою комнату. Затворимъ за ней дверь, и ее будемъ подсматривать, какъ она молится и груститъ. Надобно какъ-можно меньше говорить о такой любви и задушевной скорби.
Пославъ предварительно записку на Аделаидины Виллы, миссъ Осборнъ отправилась туда сама на другой день и увидлась съ мистриссъ Эмми. Встрча между ними была дружеская. Два, три взгляда и нсколько словъ со стороны миссъ Осборнъ удостоврили бдную вдову, что по крайней мр эта женщина не можетъ занять перваго мста въ сердц ея сына. Старая двица была холодна, чувствительна и, кажется, не зла. Будь она помоложе, добре, нжне и красиве, легко сталось бы, что мистриссъ Эмми не замедлила бы приревновать къ ней своего ненагляднаго Джорджа. Миссъ Осборнъ, съ своей стороны, припомнила старыя времена, и удовлетворительно расчувствовалась при взгляд на плачевное положеніе бдной матери. Она была побждена, сложила руки и смиренно подчинилась чужой вол. Въ этотъ день об женщины привели въ порядокъ предварительныя условія капитуляціи.
Джорджиньку вытребовали изъ школы на другой день, и онъ увидлся съ тёткой на Аделаидиныхъ Виллахъ. Амелія оставила ихъ наедин, и ушла въ свою комнату. Она заране начала готовиться къ разлук… Дни проходили въ переговорахъ и визитахъ. Съ большой осторожностію мистриссъ Эмми сообщила роковое извстіе Джорджу, думая, что малютка прійдетъ въ отчаяніе. Но этого не случилось. Джорджинька обрадовался несказанно, когда услышалъ; что его собираются отправить на Россель-Скверъ. Онъ расхвастался этой новостью передъ своими школьными товарищами, и сказалъ имъ напрямикъ, что ужь теперь никто не посметъ вздергивать передъ нимъ носъ.
— Буду я жить у ддушки, братцы, говорилъ Джорджъ. Да вдь это, прошу васъ замтить, не тотъ ддушка-старикъ, что заходитъ сюда повременамъ — никакъ нтъ! Живетъ этотъ ддушка на Россель-Сквер, и денегъ-то у него куры не клюютъ. Буду я богатъ, братцы, заведу коляску, шотландскую лошадку, и ужь стану здить не въ такую школу. Лидеровы карандаши будутъ мн ни по чемъ, и вы потрудитесъ сказать пирожниц, что я выплачу свои долгъ до послдняго пенни.
Изъ этого открывается, что Джорджинька былъ истиннымъ подобіемъ своего отца: въ этомъ по крайней мр, имсколько не сомнвалась его нжная мать.
Однакожь у меня недостаетъ духа описывать послдніе дни пребыванія Джорджиньки подъ материнскимъ кровомъ. Довольно замтить, что мистриссъ Эмми страдала невыразимо.
Наконецъ, въ одно прекрасное утро, къ скромому домику на Аделаидиныхъ Виллахъ подъхала карета. Скромные узелки и пакетцы, съ вещественными доказательствами любви и нжныхъ воспоминаній, давно были готовы и расположены въ сняхъ подл стны. Джорджъ рисовался въ новомъ
Перемны дйствительно предстояли разительныя, да что жь тутъ за бда, если позволено спросить? Джорджинька сильно желалъ ршительной перемны обстоятельствъ и образа жизни. Тысячи наглядныхъ доказательствъ представилъ онъ своей мамаш, что идея о близкой разлук нисколько не смущаетъ его духа, и даже, въ нкоторой степени, радуетъ его сердце.
— Я буду часто прізжать къ теб, мамаша, на шотландской лошадк, говорилъ Джорджъ. Или, пожалуй, когда-нибудь я прикачу къ теб въ коляск: мы вмст подемъ съ тобою въ Паркъ, и ты можешь накупить тамъ вдоволь всякой всячины.
Бдная мать, скрпя сердце, принуждена была довольствоваться этями эгоистическими доказательствами привязанности, и старалась убдить себя, что сынокъ любитъ ее искренно, душевно. Какъ же иначе? Джорджинька долженъ любить ее. Вс дти таковы. Всякая новость, разумется, интересуетъ ребенка, и мудренаго нтъ ничего, если Джорджинька съ нкоторымъ нетерпніемъ дожидается этой перемны. Странно было бы предполагать въ малютк эгоистическое чувство. Сынъ ея, такъ или иначе, долженъ устроить свою каррьеру. Наслажденія жизни принадлежатъ ему по праву. Если кто эгоистъ въ этомъ дл, такъ это она сама, мистриссъ Эмми, которая по безразсудной любви лишала Джорджиньку всхъ радостей и удовольствій джентльменскаго быта.
Это робкое самоуничиженіе женской души — не единственное въ своемъ род, и я знаю примры гораздо трогательне. Случалось ли вамъ слышать и видть, какъ женщина съ рдкимъ краснорчіемъ говоритъ и доказываетъ, что виновата она, но не мужчина, и на этомъ оспованіи беретъ на себя одну вс его проступки? Это бываетъ, могу васъ уврить, и мн даже разсказывали, что женщина иной разъ взводитъ на себя небывалыя, фантастическія проступки, чтобы только оправдать дйствительнаго преступника. Случается и то, что женщина терпитъ самыя жестокія оскорбленія именно отъ того, къ кому она боле всхъ была добра. Такихъ господъ, издвающихся надъ слабйшимъ существомъ, довольно на свт, и они, думать надобно, первйшіе трусы въ душ.
Такимъ-образомъ бдная Амедія приготовлялась, въ безмолвной тоск, къ разлук съ сыномъ, и много мучительныхъ часовъ, провела она въ хозяйственныхъ хлопотахъ, относившихся къ этому предмету. Джорджъ стоялъ подл матери, и наблюдалъ за ея хлопотами безъ малйшаго участія. Слёзы мистриссъ Эмми капали на его картонки, ящички, сумки. Она отмтила карандашомъ вс поучительныя мста въ его любимыхъ книжкахъ и привела въ стройный порядокъ его старыя игрушки, тетрадки и разнообразныя принадлежности его дтскаго туалета. На все это Джорджинька не обращалъ никакого вниманія. Сынъ улыбается и рзвится, когда у бдной матери сердце разрывается на части… Жалко смотрть, господа, на эти сцены, повторяющіяся силошь да рядомъ на Базар Житейской Суеты.