Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
— Капитанъ Макмурдо! вы говорите, какъ умнйшій человкъ въ мір, вскричалъ мистеръ Венгемъ, у котораго, при этой выходк, какъ-будто гора свалилась съ плечь. Я съ своей стороны забываю все, что сказалъ противъ меня полковникъ Кроли въ минуту неестественнаго раздраженія.
— Ужь, конечно, вы забудете, сказалъ Родонъ съ презрительной насмшкой.
— Типунъ бы теб на языкъ, мой милый, возразилъ Макмурдо добродушнымъ тономъ. Мистеръ Венгемъ человкъ смирный, не забіяка, какъ мы съ тобой, и притомъ, онъ совершенно правъ.
— Само-собою, господа, что все это дло должью быть предано глубочайшему забвенію, сказалъ агентъ маркиза Стейна. Пустъ оно умолкнетъ, погребено будетъ, запечатано, какъ выразился одинъ знакомый мн ораторъ. Ни одинъ звукъ изъ этой
— Лордъ Стейнъ, думать надобно, не заикнется объ этой исторіи, замтилъ капитанъ Макмурдо, — да и намъ болтать не кстати. Дло, сказать правду, не совсмъ красивое, и, разумется, чмъ меньше говорить объ этомъ, тмъ лучше. Конецъ нашимъ переговорамъ. Поколотили-то собственно васъ, а не насъ, и если вы довольны, такъ мы и подавно!
Мистеръ Венгемъ раскланялся, и взялъ шляпу. Капитанъ Макмурдо вышелъ на минуту съ нимъ изъ-за дверей, оставивъ Родона одного. Когда дверь за ними затворилась, веселое лицо капитана приняло какое-то странное выраженіе, близкое къ презрителъной насмшк.
— Вы, кажется, не привыкли затрудняться какими-нибудь бездлицами, мистеръ Венгемъ, сказалъ онъ.
— Вы мн льстите, капитанъ Макмурдо, съ улыбкой отвчалъ агентъ милорда. Однакожь, право, я сказалъ по чистой совсти, что мистриссъ Кроли просила насъ ужинать посл оперы.
— Разумется. И вы бы, вроятно, поужинали, еслибы не мигрень мистриссъ Венгемъ. Дло, однакожь, вотъ въ чемъ: у меня хранится тысяча-фунтовый билетъ, который я намренъ передать вамъ для доставленія лорду Стейну, если вы потрудитесь дать росписку въ полученіи. Кроли не станетъ драться; но все же лучше спровадить эти денежки по принадлежпости.
— Все это ошибка, недоразумніе, поврьте мн, почтеннйшій, сказалъ Венгемъ съ видомъ совершеннйшей невинности.
И сопровождаемый капитаномъ, онъ началъ спускаться съ лстничныхъ ступеней въ ту минуту, какъ сэръ Питтъ собирался взойдти наверхъ. Макмурдо былъ нсколько знакомъ съ этимъ джентльменомъ. Оставивъ своего спутника, и сопровождая сэра Питта, онъ намекнулъ ему по довренности, что дло относителъно дуэли, благодаря его содйствію, замялось кое-какъ, и онъ не допустилъ полковника до драки.
Это извстіе произвело, повидимому, весьма пріятное впечатлпіе на сэра Питта, и онъ душевно поздравилъ брата съ благополучнымъ окончаніемъ исторіи, чрезвычайно непріятной, и даже скандалёзной, если пустить еe въ огласку. Причемъ баронетъ не преминулъ сдлать нсколько общихъ замчаній о дуэляхъ, развивая преимущественно ту назидательную мысль, что дуэли представляютъ самый неудовлетворительный скособъ возмездія за нанесенную обиду.
Посл этой прелюдіи сэръ Питтъ, облеченный во всеоружіе парламентскаго краснорчія, приступилъ къ примиренію полковника съ его женою. Онъ изложилъ въ систематическомъ порядк показанія мистриссъ Бскки, указалъ на ихъ весьма вроятную правдивость, и окончательпо объявилъ, что самъ онъ твердо убжденъ въ невинности своей невстки.
Но мистеръ Кроли ничего не хотлъ слышать.
— Она скрывала отъ меня свои деньги цлыя десять лтъ, сказалъ онъ, отвчая на доказательства баронета. Не дальше какъ вчера вечеромъ она клялась, что ничего не получала отъ лорда Стейна. Истина обнаружилась только тогда, когда я собственными руками открылъ ея шкатулку. Если она была тутъ непреступна, то все же въ ея характер открылись демонскія свойства, и я не увижу ея никогда, никогда!
Съ этими словами полковникъ склонилъ голову на грудь, и на лиц его отразилась невыразимая тоска.
— Бдный парень! проговорилъ Макмурдо, покачавъ головой.
Нсколько времени Родонъ Кроли противился намренію взять мсто, исходатайствованное для него такимъ ненавистнымъ патрономъ, и онъ собирался также удалить своего сына изъ учебнаго заведенія, куда помстилъ его лордъ Стейнъ.
Передъ отъздомъ лорда Стейна за границу, колоніальный секретарь, раскланиваясь съ маркизомъ, приносилъ ему, отъ имени всей колоніи, чувствительную благодарность за назначеніе такого мужественнаго и опытнаго губернатора на Ковентрійскій островъ; можно вообразить, съ какими чувствами маркизъ выслушалъ такую благодарность. Отъздъ его за границу послдовалъ немедленно посл описанныхъ нами событій,
Тайна роковой встрчи между нимъ и полковникомъ Кроли предана была глубочайшему забвенію, какъ выразился мистеръ Венгемъ. То-есть, дуэлисты и секунданты, дйствительно, похоронили ее въ тайникахъ своей души, но прежде даже, чмъ окончился воскресный вечеръ, ее разнесли повсюду на балаганныхъ подмосткахъ житейскаго базара, и толковали о ней по крайней мр въ пятидесяти домахъ за обденнымъ столомъ. Мистеръ Кеккельби разсказалъ въ одинъ день на семи вечернихъ собраніяхъ эту занимательную исторію, длая къ ней приличныя дополненія, объясненія и вставки. Можете представить, какъ радовалась мистриссъ Вашингтонъ Уайтъ! Супруга илинскаго епископа предавалась безмрному огорченію, и достопочтенный мужъ ея, въ тотъ же день, отправился въ Гигантскій домъ, чтобы написать свою фамилію въ визитной книг. Молодой Саутдаунъ огорчился душевно, и сестрица его, леди Дженни, сокрушилась сердечно. Леди Саутдаунъ тотчасъ же написала къ своей старшей дочери умилительное посланіе на Мысъ Доброй Надежды. Великобританская столица толковала объ этомъ по крайней мр три дня, и мистеру Уаггу, дйствовавшему по узаконенію Венгема, стоило величайшихъ усилій и хлопотъ, чтобы не впуститъ эту сплетню на столбцы газетныхъ листовъ.
Полицейскіе чиновники, оцнщики и маклера толпами нахлынули на бднаго Реггльса, вступившаго во владніе своимъ домомъ на Курцонской улиц, и — ужь дло извстное, зачмъ они нахлынули. Какъ-скоро мы читаемъ въ услужливой газет, что такой-то нобльменъ, вслдствіе разстроенныхъ обстоятельствъ, принужденъ удалиться за границу, и продать съ молотка все свое движимое и недвижимое имущество, а такой-то джентльменъ задолжалъ своимъ кредиторамъ до семи или восьми мильйоновъ, — джентльменскій дефицитъ является нашему воображенію въ размрахъ исполинскихъ, и мы невольно удивляемся жертв мотовства и безумно-близорукихъ разсчетовъ. Но кто, примромъ сказать, пожалетъ бднаго цирюльника, который никакъ не можетъ получить своихъ деньжонокъ за то, что цлые годы пудрилъ головы ливреннымъ лакеямъ, или какого-нибудь pauvre diable портнаго, убившаго весь свои капиталишко на ливреи, которыя онъ имлъ честь изготовлять для жирныхъ лакеевъ такого-то милорда? Какъ-скоро падаетъ какая-нибудь громадная фирма, вс эти спекулаторы гибнутъ незамтно подъ гигантскими развалинами, точь-въ-точь какъ въ индійскихъ поэмахъ мелкіе чертенята мильйонами низвергаются въ пропасть по слдамъ погибшаго Ассура. На Базар Житейской Суеты ничего не было говорено о мистер Реггльс.
Куда же двалась прекрасная обитательница джентльменскаго домика на Курцонской улиц? Какіе были о ней толки? Была ли она преступна, или нтъ? Извстно всмъ и каждому, какіе обыкновенно приговоры въ этихъ сомнительныхъ случаяхъ длаются на Базар Жятейской Суеты. Нкоторые увряли, что Ребекка ухала въ Неаполь вслдъ за лордомъ Стейномъ; другіе распространяли слухъ, что милордъ немедленно оставилъ этотъ городъ, когда услышалъ о прибытіи Бекки въ Палермо. Была и такая молва, будто Бекка играетъ изъ себя dams d'honneur въ какомъ-то германскомъ город; нкоторые, наконецъ, увряли положительно, будто видли ее собственными глазами въ Чельтенгем, гд она наняла скромную квартиру со столомъ и прислугой.