Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Однажды, когда мастеръ Джорджъ пришелъ въ школу, достопочтенный Виль обратился къ нему съ слдующею рчью:
«Возвращаясь вчера ночью съ учено-литературнаго вечера у превосходнйшаго друга моего, доктора Больдерса — это великій археологь, милостивые государи, прошу васъ замтить, великій археологъ — я вдругъ, ex improviso, или правильне, ex abrupto, долженъ былъ, проходя по Россель-Скверу, обратить вниманіе на то, что окна въ истинно джентльменскихъ чертогахъ вашего высокочтимаго и уважаемаго мною дда, были иллюминованы великолпно, какъ-будто для нкоего торжества, или правильне — пиршества. Итакъ, мастеръ Джорджъ, справедлива ли моя ипотеза, что мистеръ Осборнъ принималъ въ своемъ палаццо великолпное общество гостей, magnificentissimam spirituum ingeniorumque sacietatem?»
Юный Джорджъ, неистощимый въ остроуміи, передразнивалъ съ большимъ успхомъ мистера Виля, и смялся надъ нимъ въ глаза. На этотъ разъ, однакожь, отвчалъ онъ очень скромно, что догадка почтеннаго профессора совершенно справедлива.
«Нтъ, конечно, ни малйшаго
И этотъ великій мужъ, свтило встъ искусствъ и наукъ, принялъ на себя первоначальное образованіе маленькаго Джорджа. Амелія весьма часто не доискивалась никакого смысла въ его высокопарныхъ фразахъ, и по этой самой причин считала его чудомъ глубочайшей эрудиціи. Имя въ виду особыя таинственныя цли, бдная вдова познакомилась и подружилась съ мистриссъ Виль. Она любила присутствовать въ стнахъ учебнаго заведенія, и наблюдать, когда приходилъ ея Джорджинька. Повременамъ мистриссъ Виль препровождала къ ней пригласительные билетики на «Conversazioni», производившіяся одинъ разъ въ мсяцъ, какъ обозначено было на розовыхъ карточкахъ, гд греческими буквами напечатано было: «Аины». На этихъ вечерахъ знаменитый профессоръ угощалъ своихъ пріятелей и питомцевъ душистымъ чаемъ и поучительной бесдой! Мистриссъ Эмми ни разу не пропускала этихъ «Conversazioni», и считала ихъ восхитительными до той поры, пока Джорджинька сидлъ подл нея. И какая бы ни была погода, Амелія на другой день по-утру, опять приходила къ мистриссъ Виль и приносила ей искреннее благодареніе за восхитительный вечеръ, въ которомъ она принимала личное участіе, но какъ-скоро классы оканчивались, и Джорджинька уходилъ домой въ сопровожденіи мистера Раусона, бдная мистриссъ Осборнъ надвала шляпку, шаль, и немедленно отправлялась на Аделаидины Виллы.
Само-собою разумется, что образованіе Джорджиньки, подъ руководствомъ такого всеобъемлющаго педагога, двигалось впередъ исполинскими шагами, какъ объ этомъ ясно значилось въ аттестатахъ, доставляемыхъ еженедльно мистеру Осборну въ его Россель-Скверскій палаццо. Имена нсколькихъ дюжинъ искусствъ и наукъ печатались на классной табличк, и профессоръ собственною рукою отмчалъ степень успховъ, сдланныхъ его учениками въ той или другой отрасли человческаго вднія. Мастеръ Джорджъ въ греческомъ язык оказался , въ латянскомъ optimus, во французскомъ trиs-bien, и такъ дале. Къ концу академическаго года, вс и каждый получали награды, соотвтственныя блистательнымъ успхамъ въ той или другой наук. Даже мистеръ Шварцъ, шелковисто-курчавый джентльменъ, сводный братецъ высокородной мистриссъ Мак-Муллъ, и мистеръ Блаккъ, двадцати-трехъ-лтній недоросль съ тупою головою, и этотъ молодой верхоглядъ, вышеупоминутый мастеръ Тоддъ — даже они получили маленькія книжечки по восемнадцати пенсовъ за штуку съ греческой эмблемой «Аины», и пышной латинской надписью отъ профессора молодымъ его друзьямъ.
Семейство мастера Тодда связано было съ домомъ Осборна безчисленными благодяніями. Отецъ его былъ первоначально конторщикомъ Осборна, и возвысился впослдствіи до степени младшаго товарища богатой фирмы.
Мистеръ Осборнъ былъ крестнымъ отцомъ мистера Тодда, который, на этомъ основаніи, кончивъ курсъ наукъ, писалъ на своихъ визитныхъ карточкахъ: «мистеръ Осборнъ Тоддъ», и сдлался мало-по-малу однимъ изъ самыхъ модныхъ джситльменовъ. Миссъ Мери Тоддъ приходилась крестницей миссъ Осборнъ, которая каждый годъ, въ день именинъ, дарила ей значительную коллекцію назидательныхъ трактатовъ, брошюрку новйшихъ стихотвореній поучительнаго содержанія и другія, боле или мене драгоцнныя сокровища въ этомъ род. Повременамъ миссъ Осборнъ вывозила въ своей карет юныхъ членовъ фамиліи Тоддъ, и когда кто-нибудь изъ нихъ былъ боленъ, долговязый лакей, въ плисовыхъ панталонахъ, и красномъ жилет, относилъ жене и другія цлительныя лакомства изъ Россель-Сквера на улицу Корамъ. Корамская улица трепетала передъ Россель-Скверомъ, и смотрла на него подобострастными глазами. Мистриссъ Тоддъ, прославившаяся необыкновеннымъ искусствомъ поджаривать баранину и выдлывать цвточки изъ рпы и моркови, довольно часто путешествовала на Россель-Скверъ и завдывала приготовленіями къ парадному обду, не думая сама добиваться чести присутствовать за джентльменскимъ банкетомъ. Старикъ Тоддъ получалъ приглашеніе на обдъ только въ томъ случа, когда кто-нибудь изъ гостей не являлся въ урочный часъ. Мистриссъ Тоддъ и миссъ Мери прокрадывались
Мастеръ Джорджъ ршительно владычествовалъ надъ всми, съ кмъ только сталкивала его судьба. Пріятели, родственники, друзья, вс слуги и служанки, казалось, готовы были преклонить колна передъ юнымъ джентльменомъ, и мы обязаны признаться, что мастеръ Джорджъ, какъ и многіе другіе смертные, весьма охотно подчинился этимъ распоряженіямъ судьбы. Роль полновластнаго господина пристала къ нему какъ-нельзя лучше.
Вс и каждый на Россель-Сквер боялись мистера Осборна, но мистеръ Осборнъ, въ свою очередь, боялся мастера Джорджа. Необыкновенная юркость мальчика, его смлыя манеры, болтовня о книгахъ и ученыхъ предметахъ, его чрезвычайное сходство съ покойнымъ отцемъ, не получившимъ родительскаго благословенія передъ смертью: все это озадачивало стараго джентльмена, и безусловно подчиняло его капризамъ маленькаго внука. Старикъ вздрагивалъ при взгляд на какую-нибудь наслдственную черту, безсознательно обнаруживаемую внукомъ, и повременамъ мерещилось ему, будто онъ опять видитъ въ мальчнк старшаго Джорджа. Снисходительностью и благосклонностью къ своему внуку, мистеръ Осборнъ надялся загладить, нкоторымъ образомъ, свои проступки въ отношеніи къ его отцу. Вс удивлялись и недоумвали, отчего старикъ обнаруживаетъ такую нжность. Онъ былъ обыкновенно суровъ въ присутствіи своей дочери, и попрежнему ворчалъ на безотвтную миссъ Осборнъ, но угрюмое лицо его мигомъ прояснялось, и онъ улыбался, когда Джорджинька садился за столъ завтракать или обдать.
Миссъ Осборнъ, тётушка Джорджа, была теперь въ полномъ смысл перезрлая старая два, согбенная подъ тяжестію сорока лтъ скуки, тоски, несбывшихся мечтаній и надеждъ. Командавать ею было весьма удобно и легко. Какъ-скоро Джорджинька хотлъ у нея выманить какую-нибудь вещицу — баночку съ вареньемъ изъ буфета, или завялый цвтокъ изъ альбома (то былъ старинный, дорогой альбомъ, заведенный еще въ ту поэтическую эпоху, когда миссъ Осборнъ училась живописи у мистера Сми, незабвеннаго друга ея сердца) — вещица немедленно переходила въ его владніе, и удовлетворивъ такимъ-образомъ своему желанію, мастеръ Джорджъ уже не обращалъ ни малйшаго вниманія на свою тетку.
Вс его сверстники и пріятели, посщавшіе школу, благоговли передъ юнымъ джентльменомъ, такъ-какъ старшій ихъ учитель вжливо раскланивался и почтительно разговаривалъ съ мастеромъ Джорджемъ. Леди, посщавшія домъ мистера Осборна, вс безъ исключенія ласкали хорошенькаго мальчика. Мистриссъ Тоддъ съ очевиднымъ удовольствіемъ оставляла съ нимъ свою младшую дочи Розу Джемиму, прелестную малютку восьми лтъ.
— Какая чудесная парочка! говорила мистриссъ Тоддъ своимъ задушевнымъ пріятельницамъ, которыя однакожь никогда не посщали Россель-Сквера, вслдствіе чего нжная мать могла вполн положиться на ихъ скромность. — Какая чудесная парочка! Сердце не нарадуется, когда смотршь на няхъ. И кто знаетъ, что можетъ случиться?..
Ддушка съ матерней стороны, разбитый горемъ старикъ, прозябавшій на Аделаидиныхъ Виллахъ, безусловно, также подчинился самовластному джентльмену. И могъ ли онъ не уважать мальчика въ такомъ прекрасномъ плать, разъзжавшаго на чудесной лошадк въ сопровожденіи грума? Джорджинька, напротивъ того, безпрестанно слышалъ самыя злыя сатиры, обращенныя на Джона Седли его старымъ и закоснлымъ врагомъ. Мистеръ Осборнъ обыкновенно называлъ его старымъ нищимъ, старымъ угольщикомъ, старымъ банкрутомъ, и весьма нердко названія этого рода сопровождались другими сильнйшими эпитетами, обличавшими необузданный гнвъ и глубоко затаенную злобу. Весьма немудрено, что, при такихъ обстоятельствахъ, Джорджинька совсмъ пересталъ уважать несчастнаго отца мистриссъ Эмми. Черезъ нсколько мсяцевъ посл водворенія его на Россель-Сквер, старушка мистриссъ Седли умерла. Мальчикъ питалъ къ ней очень слабую привязанность, и равнодушно выслушалъ печальную всть о кончин своей бабушки. Онъ сдлалъ визитъ своей матери въ прекрасномъ траурномъ костюм, и былъ очень недоволенъ, что не могъ въ тотъ вечеръ хать въ театръ, гд давали одну изъ любимыхъ его пьесъ.
Болзнь старушки поглощала въ послднее время всю дятельность мистриссъ Эмми, и, быть-можетъ, служила для нея спасительнымъ развлеченіемъ посл разлуки съ сыномъ.
Изъ креселъ въ гостиной старушка перешла въ постель, съ которой уже не суждено было ей встать. Мистриссъ Осборнъ переселилась также въ спальню больной матери, и отлучалась отъ нея на короткое время для свиданія съ Джорджемъ. Старушка бранила ее даже за эти рдкія отлучки, и брюзгливость ея, казалось, возрастала съ увеличеніемъ предсмертнаго недуга. Кто бы могъ подумать, что мистриссъ Седли, нкогда добрая, нжная, улыбающаяся мать, превратится въ капризную и подозрительную старуху, какъ-скоро бдность, нищета и физическіе недуги истребятъ изъ ея души вс лучшія человческія свойства? Но болзнь и горкіе упреки матери не могли сокрушить чувствительнаго сердца мистриссъ Эмми. Совсмъ напротивъ: она тмъ легче переносила другое бдствіе, тяготвшее надъ ея душой, и безпрестанныя жалобы страдалицы отвлекали ее отъ другихъ безпокойныхъ и тревожныхъ мыслей! Предупредительная и нжная, Амелія всегда готова была отвчать на сварливый голосъ немощной старушки, всегда утшала ее словами небесной надежды, исходившими прямо отъ этого чистаго сердца, и наконецъ ей суждено было закрыть навсегда эти глаза, которые нкогда смотрли на нее съ материнской любовью.