Берег и море
Шрифт:
Робин резко останавливается на месте и поворачивается. Только на таком близком расстоянии замечаю, что он не просто крепкий — он невероятно широкоплеч и, как мне кажется, способен запросто завалить лошадь, если представится случай.
— Не волнуйся, — его мягкий голос совсем не вяжется с телосложением, но зато прекрасно подходит добродушному лицу. — Мы с мамой очень гордимся тобой.
Странное волнение разливается в груди.
«Мы с мамой», — он произнёс это так, будто является моим отцом.
— Кстати, где она? — как бы невзначай интересуюсь я.
–
Робин смотрит на меня сверху и чуть сбоку и улыбается. Несмотря на новые вопросы, родившиеся в голове, я отвечаю ему тем же, хоть и моя улыбка, как мне кажется, получается скупой и немного грустной.
Мы останавливаемся, когда перед нами открывается небольшой участок леса, где почти нет деревьев. Но те, которые растут вокруг этого места полностью покрыты сидящими на ветках птицами: красивыми и белогрудыми, с длинными вытянутыми крыльями и маленькими тёмными клювиками. У меня складывается впечатление, будто бы эти птицы ждут чего-то.
Робин снимает с пояса несколько небольших мешочков. По тому, как он мнёт их в ладонях, и по характерному щёлкающему звуку я понимаю, что внутри что-то рассыпчатое, может мелкий гравий или, например, бусины.
— Я бросаю — ты стреляешь, — произносит Робин, катая мешочек между ладонями.
Я нервничаю. Нельзя себя выдавать до тех пор, пока я не встречусь с Реджиной, поэтому киваю. Робин считает до трёх, слегка приседает и мощным взмахом руки подкидывает мешочек невероятно высоко. Я тут же выхватываю стрелу из колчана на спине, размещаю её на дуге лука, определяю приблизительное место, где движущийся объект и моя стрела смогут встретиться и стреляю.
На какое-то мгновение мне кажется, что дикая боль сейчас снова вернётся вместе с наконечником, торчащим из моей груди. Но вместо этого стрела точной и ровной линией сбивает мешочек, отчего он лопается, будто воздушный шар, и на землю вокруг нас падает что-то мелкое и белое.
Робин смеётся. Я вытаскиваю это из волос и зажимаю между двумя пальцами.
Рис.
Мы всего лишь пришли покормить птиц.
И когда они порхают с веток на землю и принимаются клевать угощение, я вдруг тоже заливаюсь смехом.
— Я знал, что тебе это пойдёт на пользу, — произносит Робин. — Реджина настаивала на том, чтобы сегодня ты полностью погрузилась в подготовку к предстоящему вечеру, но я подумал, что так будет лучше.
— Ты хорошо меня знаешь, видимо, — подмечаю я.
Робин ведёт плечом, мол, всё может быть.
Следующую летучку — оказывается, так называются эти самые мешочки с различным зерном — в воздух бросаю я.
***
— Это не сработает, — Голд сразу же отмёл очередную мою идею.
К слову, уже, наверное, пятнадцатую. Я обессиленно выдохнула и накрыла ладонями лицо. Не может быть, что у Тёмного мага, его подопечной и дочери
— Вся эта ваша магия, — донёсся до меня мурлыкающий голос Капитана Крюка. Язык у него заплетался, а комната из-за него пропахла ромом, — бред собачий.
— Следи за выражениями, пират, — буркнула в ответ Эмма.
Я опустила руки по швам и внимательно осмотрела людей, которые вызвались мне помогать. Голд, он же Румпельштильцхен, был здесь лишь потому, что чувствовал вину во всей сложившейся ситуации — это факт. Я видела это по тому, как бегали его маленькие глазки, как он раз за разом то совал ладонь в карманы отглаженных брюк, то слова вынимал её и принимался барабанить пальцами по столу. Было приятно видеть его таким… взволнованным и осознавать, что в этой комнате я не единственная, кто винит себя.
Эмма Свон была здесь потому, что ей, видимо, нравится всех спасать. Я больше не испытывала к ней ярой ненависти, и всё же её излишний энтузиазм и незатухающий огонь в глазах иногда выводил меня из себя. Её голос всё время звучал так, будто бы она действительно верила в то, что нам удастся найти способ вернуть Лу из мира мёртвых до того момента, как она начнёт разлагаться прямо на диване.
Я поморщилась и передёрнула плечами, а затем обратила взгляд на Капитана Крюка. Он выглядел хуже всех: под глазами огромные синяки от недосыпа и алкоголя, а ещё, кажется, под правым у него алел фингал. Когда он коснулся подушечками пальцев синеющих губ Лу с такой нескрываемой нежностью, что внутри меня все внутренние органы свернулись в один огромный тошнотворный клубок, я заметила его сбитые в кровь костяшки.
Он был на грани, как и я. В этой комнате мы были единственными, кто действительно не переживёт, если ничего не удастся сделать.
— Он прав, — неожиданно для самой себя произнесла я. — А иначе мы бы уже нашли хоть что-то.
Теперь все взгляды были направлены на меня.
— Реджина, мы что-нибудь придумаем, — тихо сказала Эмма.
— Что? — взорвалась я. — Тебе удастся убедить меня только в том случае, если у тебя есть заклинание, которое позволит мне отправиться в прошлое и никому не отдавать мою дочку!
Зеркало на стене разлетелось на мелкие осколки, но вздрогнула только Эмма; точнее, вздрогнула и ругнулась. Голд даже бровью не повёл, а Крюк лишь лениво перевёл взгляд на разбившийся предмет, достал из кармана плаща фляжку и сделал глоток.
— Если говорить начистоту, то в этом есть смысл, — вдруг сообщил Голд.
Он, прихрамывая, подошёл ко мне. Я отметила на вороте его пиджака серые следы книжной пыли.
— О чём ты? — уточнила я.
— Мы искали заклинание, способное вернуть человека к жизни, но ведь можно пойти и другим способом — просто закинуть её обратно в Зачарованный лес в тот день, когда она появилась на свет. Её и тебя, разумеется, — добавил он после небольшой паузы. — Чтобы твоя память сохранилась, и ты не совершила ошибку, последствия которой сейчас мы все расхлёбываем.