Безнадежные войны
Шрифт:
Немного замедленно, спокойно, четко и ясно, как я привык говорить, тихим, уверенным тоном, который обезоруживает слушающих, лишает желания сопротивляться, спорить и возражать, я объявил и пояснил присутствующим детали нового порядка выдачи виз. Тем же тоном я спросил, есть ли вопросы. Их было несколько, заданных неуверенно, без каких-либо попыток возразить. Я ответил коротко и четко. Люди выслушали в полном молчании. Я видел по их глазам, что они в целом поняли значение сказанного, что повергло их в шок, еще с трудом они могли переварить услышанное, но у них не было готовности или способности сопротивляться. Царила абсолютная тишина. Я повернулся к сотрудникам и отдал распоряжение начать прием посетителей.
Ранее, тем же утром я сказал сотрудникам, что, если мы выдержим с нашим планом в первый день, это обеспечит нам 70 % успеха, а если еще два или три дня, то все сто: «отсев» прекратится, и все поедут в Израиль. Все произошло в точности, как я планировал и предполагал. Люди тихо и точно выполняли все наши указания. Никто не пытался увильнуть или спорить. Послушание стада, психологическое давление, советское воспитание, врожденная покорность и готовность выполнять приказы, отданные в нужной форме и нужным тоном, отсутствие желания и способности советского
Через несколько дней новый порядок вошел в колею, и всем стало ясно, что «Америка закрыта, все едут в Израиль». Представители израильского МИДа спросили меня, этично ли это. Арье Левин тоже говорил, что неприлично вынуждать людей. Я ответил им: «Все едут в Израиль, а вы занимайтесь своими делами и не мешайте». И все стали избегать этой темы.
Еврейское Агентство пыталось повлиять на маршруты выезда. Пытались проверить, разрешим ли мы выезд по железной дороге. Я ответил им категорическим отказом. Один раз по недомыслию мы создали такое явление, как «отсев», и потеряли сотни тысяч, которые могли быть в Израиле. Я не позволю, чтобы это повторилось. Есть только одна дорога, только один путь: полет через Будапешт или Бухарест и только в Израиль. Или пусть подают просьбу об иммиграции в Соединенные Штаты. Все, кто поддерживал и одобрял «отсев», опростоволосились. Они утверждали, что, если не будет возможности выезда в Штаты, евреи останутся в Советском Союзе и не поедут в Израиль. На это я всегда отвечал, что евреи, прежде всего, хотят выехать, они выедут куда угодно, даже в Израиль, если не будет другого выбора. Если выбор будет между Израилем и Москвой, они всегда предпочтут Израиль. Если дать им возможность эмигрировать в Цюрих, Женеву или Париж, они предпочтут их Нью-Йорку. Но если выбор будет между Красноярском и Петах-Тиквой, они предпочтут Петах-Тикву. Тем, кто видел Советский Союз в то время, с пустыми полками в магазинах, с разваливающейся экономикой и обществом, нарастающей преступностью, всеобщим замешательством, нестабильностью, неуверенностью, отсутствием личной безопасности, было ясно, что эти люди будут готовы бежать куда угодно, потому что страна, в которой они жили, рушится у них под ногами.
Это был верно выбранный момент, чтобы направить всех этих людей в нужном нам направлении. Если бы мы упустили его, этого бы не произошло. Из сотен тысяч выехавших евреев только единицы поехали бы в Израиль.
34
Количество прибывающих в Израиль росло с каждым днем. Выяснилось, что все наши прогнозы подтвердились с поразительной точностью. Как всегда бывает в подобных случаях, все те, кто мешал или, в лучшем случае, стоял в стороне, вдруг попытался воспользоваться этим и вскочить на подножку. Одним из первых, кто попытался это сделать, был Симха Диниц, председатель Еврейского Агентства. Всего за несколько месяцев до этого на переговорах с еврейскими организациями США он даже не поднимал вопроса о прекращении въезда евреев, выезжающих в Израиль, в США. Он согласился на увеличение бюджета, выделяемого Объединенным еврейским призывом (Магбитом) на их поддержку. Единственное, о чем он попросил, – чтобы и Еврейскому Агентству тоже что-нибудь досталось. Не говоря уже о том, что на посту посла Израиля в США Диниц был одним из самых ярых противников действий «Натива» по введению поправки Джексона – Вэника. Никто из тех, кто кричал о победе сионизма, которая выразилась в большой волне евреев из СССР, едущих в Израиль, не оказывал давления и не обращался к американским еврейским организациям с просьбой ослабить противодействие намерениям администрации США сократить помощь евреям, едущим в Соединенные Штаты. Американские власти сделали это по своим собственным соображениям. Но мы-то знали, как все было в действительности: кроме нас никто не делал этого, не был способен это сделать или вообще подумать о таком варианте и возможности. Более того, никто из этих людей не имел ни малейшего представления, что происходит, что делается, как, кем и с какой целью. Если бы нам не удалось сделать то, что мы сделали, то все продолжалось бы, как прежде, и в Израиль не приехали бы миллион евреев. Меня тревожило тогда и тревожит до сих пор мысль о том, что решение, так повлиявшее на судьбу Израиля и еврейского народа, было принято одним человеком, без всякого упорядоченного обсуждения, а государственный аппарат был вообще не способен принять подобное решение.
Вследствие прекращения иммиграции евреев, выезжающих из Советского Союза, число приезжающих в Израиль начало расти бешеными темпами, и в Израиле, наконец, начали осознавать складывающуюся ситуацию. Была создана комиссия генеральных директоров министерств правительства, чтобы заняться массовой волной новоприбывших и искать срочные решения возникавших в результате проблем. Возглавил ее заместитель министра финансов Йоси Бейлин. Если принять во внимание всю запутанность государственной системы, комиссия работала довольно эффективно, однако ее возможности были ограниченны. Я тоже входил в эту комиссию и на одном из заседаний предложил принять решение, чтобы каждая семья репатриантов получала полную оплату аренды квартиры независимо от того, живет ли в этой квартире еще одна семья новоприбывших. Члены комиссии сначала не поняли, в чем логика моего предложения. Я объяснил, что в Советском Союзе семьи детей привыкли жить вместе с родителями и если каждая семья получит помощь на съем, то две семьи смогут снять квартиру вместе и тем самым сэкономить на издержках и уменьшить расходы. А если эту модель распространить на ипотечные ссуды, то тогда репатриантам будет значительно легче купить жилье. Бейлин провел это решение через комиссию, и таким образом часть жилищной проблемы решилась: репатрианты начали снимать
Ариэль Шарон, министр строительства, в середине 1990 года несколько раз приглашал меня посоветоваться по поводу того, как улучшить процесс абсорбции репатриантов. Я предложил ему вместо комиссии директоров министерств создать министерскую комиссию по проблемам абсорбции и объяснил ему, какими должны быть ее полномочия. Шарон принял мое предложение и возглавил министерскую комиссию. Однако из всех моих предложений не было реализовано одно, на мой взгляд, очень важное: этой комиссии не были предоставлены бюджетные полномочия и контроль над бюджетом абсорбции всего правительства. Шарон советовался со мной также по поводу раскритикованной позже, и не всегда справедливо, программы закупки вагончиков. Я не говорю о том, как проводились тендеры, эту тему мы не обсуждали. Я имею в виду, например, сопротивление местных советов размещению вагончиков на их территории под предлогом «снижения качества жизни» и «падения стоимости недвижимости».
В соответствии с первоначальным планом семья должна была проживать в вагончике не более двенадцати месяцев, пока квартирный вопрос не решится окончательно. Никто не планировал и не хотел, чтобы люди жили в них годами. Поэтому закупленные вагончики изначально не были рассчитаны на многолетнюю службу. Однако планы строительства и прогнозы по поводу покупательной способности репатриантов в отношении жилья не оправдали себя. Поэтому репатрианты были вынуждены жить годами в вагончиках, рассчитанных на двенадцать месяцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Единственным возможным решением была передача земли, на которой стоял вагончик, в собственность его жильцов и финансирование строительства домов на этом месте. Это, вероятно, помогло бы решить проблему, но, поскольку занимались ею халатно, частично она так и осталась нерешенной до сих пор.
В ожидании возможного увеличения репатриации «Натив» провел соответствующую организационную подготовку. Структуры в Будапеште и Бухаресте работали отлично. Отъезжающие, приходящие в посольство в Москве, могли на месте зарегистрироваться на рейс и одновременно получить въездную визу. Посольство взяло на себя все заботы: организацию и оплату полета и перевозки багажа. Это была замкнутая, отлаженная система, которая отлично работала при минимальных расходах.
Отношения с Еврейским Агентством – это вообще особая тема, довольно печальная и болезненная, в истории деятельности среди советских евреев в 90-х годах. На протяжении многих лет «Натив» и Еврейское Агентство – «Сохнут» – прекрасно сотрудничали, пока последнее не возглавил Симха Диниц. У Диница были свои, далекоидущие планы политической карьеры. Но, как и многие другие израильские политики, чья карьера не сложилась в своих партиях, он в качестве компенсации и утешительного приза в 1988 году был назначен главой Еврейского Агентства. Волна репатриации из СССР, которая стала во главе повестки дня, в глазах Диница выглядела отличным трамплином для продвижения своих позиций в политике. Как только Диниц возглавил Еврейское Агентство, мы ясно ощутили перемены в стиле руководства. Он начал оказывать на нас давление с требованием передать ему часть полномочий «Натива» в ряде сфер. Одним из первых его требований было включить представителей «Сохнута» в состав делегации «Натива» в Москве. Вместе с Давидом Бартовом мы ответили: «Ждем ваших рекомендаций, если кандидатуры подойдут, будем рады включить их в делегацию». Однако у Диница были другие намерения: внедрить людей, которые будут подчиняться ему и Еврейскому Агентству, а не «Нативу». Мы объяснили ему, что это невозможно. Речь идет о двух разных организациях: государственной и международной общественной неправительственной. Их нельзя объединить, они могут только сотрудничать. Диниц попытался цинично и грубо манипулировать тем, что половина бюджета «Натива» финансировалась Еврейским Агентством.
Были и другие государственные структуры, частично финансировавшиеся Еврейским Агентством, однако ни от одного из них оно не требовало права на профессиональное и оперативное вмешательство в дела организации в обмен на поддержку. Это было вне полномочий «Сохнута». Ответственность всегда возлагалась на исполнительные, а не на финансирующие органы, на тех, кто работает, а не на тех, кто дает деньги. Результатом нашего отказа стали столкновения и проблемы с представителями Еврейского Агентства в Вене, которых не было раньше. Ответственным за это был начальник финансового отдела Агентства Цви Барак. До него никто не знал, кто именно руководит финансовым отделом. Бараку же удалось установить свою тоталитарную власть в Агентстве, и все, включая руководителей управлений, трепетали перед ним. Практически он управлял не только финотделом, но и всем Еврейским Агентством, действуя совместно с Симхой Диницем, а иногда и используя его. Каждый из них стремился к достижению своих личных целей.
Среди своих деяний Цви Барак совершил одну из самых больших подлостей, с которыми я сталкивался на государственной службе: он не переводил в течение всего финансового года денег в бюджет «Натива». Барак сообщил в бухгалтерию «Натива», что переведет деньги за несколько дней до окончания финансового года, тем самым лишив нас возможности использовать их, поскольку средства, не использованные до конца года, необходимо вернуть. С циничной улыбкой он сообщил нашему ошеломленному бухгалтеру, который до этого был бухгалтером одной из важнейших государственных служб, отличавшейся высокими нравственными нормами: «Я же перевел вам деньги. Нигде не написано, что я должен их переводить в течение года». Все это происходило в каденцию Ицхака Модаи на посту министра финансов. Бартов доложил о случившемся Модаи, объяснив, что так работать невозможно. Модаи был известен своей решительностью, и после подлой выходки Еврейского Агентства он сообщил, что теперь финансирование «Натива» будет поступать исключительно из госбюджета, а ту часть, которую нам ранее переводило Агентство, он взыщет с них другим способом. Барак и Диниц засуетились. Они побежали к Бартову и Модаи и умоляли вернуть все вспять, клянясь, что больше такого не повторится. Они просто не хотели терять рычаг воздействия на «Натив». Но мы не уступили и наконец добились финансовой независимости от Еврейского Агентства. С этого момента бюджет «Натива» финансировался исключительно Министерством финансов.