Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Вудхаус Пелам Гренвилл

Взъерошенные и помятые, с темными кругами под глазами, они слишком устали, чтобы даже снять грим. Герцогиня, сохранявшая надменность до последней минуты, задремала, уронив голову на стол. Рыженькая Детка откинулась на спинку стула и смотрела в потолок застывшим взглядом. Брюнетка из южных штатов моргала, как сова, на яркий свет за широким окном.

Даже Ангелочек, чья торжествующая юность позволила ей остаться свеженькой после бессонной ночи, отпустила в ожидании еды лишь одну реплику:

– Вот оно, очарование театральной жижни! Жачем только девушки бегут

из дома в театр? – И, глянув в зеркальце из косметички, задумчиво пробормотала: – Ну и личико! Нет, ш таким я долго ходить не хотела бы.

Молодой официант, бледный и вялый, как и все, кто трудится в ночную смену, со стуком бухнул на стол перегруженный поднос. Герцогиня очнулась. Детка отвела глаза от потолка. Южная брюнетка перестала моргать. Уникальная способность актеров восстанавливать силы взяла верх при одном виде еды. Еще минут пять, и они вновь будут готовы к любым тяжким испытаниям.

После первого же глотка кофе завязалась беседа, и тишины в зале как не бывало. В закусочной начался новый день.

– Нет, жижнь, вообще-то, что надо – ешли хватает сил, – начала Ангелочек, жадно атакуя омлет. – Меж тем, худшее еще впереди! Я думаю, вы, душеньки, уже шоображили, что наше шоу теперь перепишут с начала до конца, и на гаштролях нам еще репетировать день и ночь!

– Зачем? – поинтересовалась Лоис Денхэм с набитым ртом. – Что в нем не так?

– Не смеши меня, – отпив кофе, обронила Герцогиня. – Спроси лучше, что в нем так!

– А еще неплохо бы шпрошить, – ядовито вставила Ангелочек, – какой идиоткой надо быть, чтобы этим жаниматься, когда официантки, и те получают по шештьдешят долларов в мешяч!

– Зато номера наши хороши, – возразила Детка. – Дело не в музыке, но Джонни так здорово их поставил!

– Джонни всегда на высоте, – согласилась южанка. – Еще гречишных оладий, пожалуйста!.. Но вот сюжет…

– Я за действием даже не слежу.

– Жалеешь шебя? – прыснула со смеху Ангелочек. – Ну, а я шлежу, и шкажу тебе – тоска зеленая! Точно перекроят, в таком виде ему в Нью-Йорке ловить нечего. Моя профешшиональная репутация этого не потерпит! Вы же видели Уолли в первом ряду, как он пометки делал? Вот его и наняли перекраивать!

Джилл слушала болтовню вполуха, борясь с приступами дремоты, но тут встрепенулась.

– Значит, Уолли… мистер Мейсон тоже приехал?

– Ну да, сидел и смотрел.

Джилл толком не знала, радоваться или огорчаться. После того разговора за ланчем в «Космополисе» она не видела Мейсона ни разу, а напряжение репетиций почти не позволяло думать о нем. В глубине души она сознавала, что рано или поздно задуматься придется, но в последние две недели была слишком занята и слишком уставала, чтобы определить наконец его роль в своей жизни.

Бывало, в плохом настроении мысли о нем согревали, будто солнечный луч в зимний день, но тут же всплывали режущие воспоминания о Дереке и заслоняли все остальное.

Она вновь очнулась от дремоты. Меж тем беседа хористок приняла новый оборот.

– А шамое шкверное, – фыркнула Ангелочек, – что пошле вшех этих дневных репетиций

и вечерних шпектаклей, когда мы вымотаемся вконец и шоу будет готово, кого-нибудь возьмут, да и уволят!

– Вот именно! – согласилась южанка.

– Да как же можно! – возмутилась Джилл.

– А вот увидишь! – кивнула Ангелочек. – Айк ни жа что не выпуштит премьеру в Нью-Йорке с тринадцатью девушками, он слишком суеверный.

– Не станут же они так поступать после всех наших трудов!

Ответом был дружный саркастический хохот. Опытные коллеги явно оценивали благородство театральных агентов куда как ниже.

– Они способны на что угодно! – заверила Ангелочек.

– Ты и половины всего не знаешь, милочка, – насмешливо фыркнула Лоис Денхэм, – и половины!

– Сначала повыступай в шоу, сколько я! – тряхнула рыжими кудряшками Детка. – Обычное дело: выжмут все соки в предпремьерном туре, а в Нью-Йорке выкинут перед самой премьерой.

– Но это же несправедливо, просто свинство!

– Кто хочет справедливости, – зевнула Герцогиня, – пускай не суется в шоу-бизнес.

Высказав эту неоспоримую истину, она вновь задремала, что послужило для всех сигналом. Сонливость заразительна, а бодрящее действие пищи уже проходило. На четыре часа дня была назначена репетиция ансамбля, и сейчас разумнее всего было прилечь и поспать, пока еще оставалось время.

Герцогиню пробудили кубиком льда из бокала, заплатили по счету, и вся компания, позевывая и болтая, вывалилась на солнечный пустынный променад.

Джилл отстала и присела на скамейку с видом на море. Усталость наваливалась свинцовым грузом, лишая сил, а от одной мысли о том, чтобы идти в меблированную комнату, снятую из экономии пополам с Ангелочком, отнимались ноги.

Утро было великолепное, ясное и безоблачное, теплая свежесть еще не сменилась дневной жарой. Сверкала на солнце океанская гладь, лениво плескали о серый песок легкие волны. Джилл зажмурилсь от слепящего блеска, и мысли ее вернулись к сказанному Ангелочком.

Если Уолли и правда переделывает пьесу, с ним неизбежно придется сталкиваться. Джилл не была уверена, что готова к общению. С другой стороны, появится человек, с которым можно поговорить о чем-то, помимо бесконечных пересудов о театре – кто-то из прежней жизни.

Фредди для этого уже не годился: гордый полученной большой ролью, он всей душой прикипел к театральной жизни и в последнее время неизменно переводил разговор на «Американскую розу» и свое в ней участие.

Джилл начала избегать его, и Фредди еще больше сдружился с Нелли Брайант. Они стали неразлучны. Джилл пару раз ходила с ними перекусить, но профессиональные разглагольствования Фредди, которого Нелли могла слушать бесконечно, утомляли Джилл, и она часто оставалась одна. В труппе были и другие симпатичные ей девушки, но у каждой имелись близкие подруги, и Джилл всегда чувствовала себя лишней в их компании. Сейчас усталость мешала обдумать все как следует, но мысль о том, что Уолли хоть немного развеет надоевшее одиночество, оказалась неожиданно приятной…