Беззвёздная дорога
Шрифт:
Фингон подумал о том, что ему Солнце показалось слишком ярким. Каким же невыносимым должно оно быть для Маэдроса, который пробыл в темноте настолько дольше? Но хотя Эстэ снова нежно обратилась к нему по имени, Маэдрос всё-таки продолжал прятать лицо. Эстэ посмотрела на Фингона.
— Скажи же ему! — сказала она.
Эстэ принадлежала к тем Валар, в ком доброты было больше, и в её приказах не было страшного величия тех, что давали Власти более великие и суровые, чем она. Но всё-таки это был приказ. Когда она заговорила, Фингон почувствовал, как будто и воздух, и солнечный свет, и зелёная роща — всё заговорило её нежным голосом,
— Маэдрос, — ласково сказал он, — она права. Посмотри! Помнишь звёздный фиал — ведь и он оказался не таким страшным, как ты думал. — Он потряс Маэдроса за худое плечо. — Ну давай же! Ты что, собираешься лежать тут вечно?! Если будешь ждать, легче не станет, и, кроме того, мне вообще-то мои ноги ещё могут понадобиться. Ну посмотри же!
Маэдрос задрожал. Но Фингон потянулся к его руке, которая была прижата к лицу, и мягко отвёл её, и удержал в своей. Тогда, наконец, Маэдрос поднял голову.
Он сделал то же самое, что уже сделал Фингон — тут же зажмурился. Потом он сказал — «О!» — и снова открыл глаза. Он долго и отчаянно моргал и тёр глаза искалеченной правой рукой, а затем стал оглядываться по сторонам.
— Как светло! — сказал он. Он смотрел на деревья, пятнистые зелёные тени, лучи света, пронизывавшие лиственный покров. — Не больно, — сказал он и шумно сглотнул. — Тут красиво.
— Спасибо тебе, — сказала Эстэ. — Мы стараемся!
Взглянув на неё, Маэдрос побледнел. Фингон сжал его руку.
— Тебе спасибо, — выговорил тихонько Маэдрос, и Фингон подумал, что он имеет в виду не только эту рощу.
Эстэ торжественно склонила голову. Затем она положила свою сияющую руку на лоб Маэдроса. Казалось, её совсем не волновало, какой он потрёпанный и грязный, что он — единственный предмет на её зелёном острове, на который не так уж приятно смотреть. Она ничего не сказала, и на её лице застыло серьёзное выражение. Маэдрос закрыл глаза. Фингон задался вопросом — что же он слышит? Он подумал, что, наверное, никогда не узнает.
— Вот! — сказала, наконец, Эстэ, и снова поднялась, и отряхнула свою запачканную травой юбку таким обычным жестом, как будто бы она была обычной эльфийской девушкой. — Вот так уже гораздо лучше — хотя это займёт много времени, и работы будет много. И ты должен будешь поработать гораздо больше, чем я!
— Спасибо тебе, — снова сказал Маэдрос. Фингон тихо повторил за ним. Потом он и Маэдрос посмотрели друг на друга, и Фингон увидел нечто, что заставило его душу переполниться радостью. В глазах Маэдроса не осталось ни следа тени — не было и старого алого пламени. Теперь он смотрел на мир глазами одного из синдар или лесных эльфов Средиземья. Может быть, они не были такими яркими, как должны были бы быть у одного из Высших эльфов, рождённого при свете Деревьев — но это было бесконечно лучше, чем могло бы быть. Прошла минута, в течение которой они только смотрели друг на друга; потом Маэдрос изогнул бровь и слегка улыбнулся ему. Фингон улыбнулся в ответ.
Потом он посмотрел на Эсте. Она незаметно, заговорщицки кивнула ему.
— Я думаю, на Лореллине дольше вам оставаться уже не нужно, — сказала она. — Ни одному из вас!
— Понимаю, — сказал Фингон. — Он поднялся и дал Маэдросу руку, чтобы помочь встать на ноги.
Встав, Маэдрос слегка покачнулся и не отпустил Фингона, но всё-таки не упал (Фингон этого немного боялся).
— А куда мы идём? — сказал он.
— Наверное, на Эрессеа, — сказал Фингон. Затем он остановился и вспомнил, насколько же далеко от Лориэна до берега — того самого берега, где им нужно будет попросить у кого-то из тэлери лодку, чтобы отправиться на Одинокий остров — и одна мысль о таком неловком разговоре уже была достаточно пугающей! И как будто это само по себе уже не было достаточно плохо, по дороге им, наверное, встретится множество любопытных зевак. Хотя в садах Лориэна и тихо, они редко бывают пусты, а за их пределами лежали другие, гораздо более населённые области. Неужели Маэдросу придётся вот так и идти всю дорогу — босиком, в обтрёпанной одежде под взглядами всех этих пытливых глаз? Покаянный путь самого Фингона из Мандоса туда, где он должен был преклонить колена перед троном Ольвэ не был и вполовину так труден!
— Я не могу! — слабо сказал Маэдрос.
Но он посмотрел на Фингона, и в выражении его лица появилось что-то от старого упрямства. Плечи его расправились, челюсть напряглась.
— Я должен, — сказал он.
— Мы же можем немного подождать, — сказал Фингон. Он умоляюще взглянул на Эстэ. — Ведь можем?
Эстэ лишь подняла брови и ничего не ответила. Если они станут ждать, подумал Фингон, легче не станет. Может быть, будет и тяжелее.
— Я же сказал, я буду отважным, — сказал Маэдрос. Он перекосился. — Только я не понял, что начать надо будет сразу же. Но легче не станет, Фингон. Ты хотя бы будешь со мной?
— Конечно, я буду с тобой! — сказал Фингон.
— Тогда нам лучше пойти.
Они оба поклонились Эстэ, которая подняла руку в торжественном прощании. Рука об руку они пошли к просвету в деревьях, который вёл их прочь от рощи. Но когда Фингон увидел мельком вдали изгиб белоснежного моста — туда вёл их путь, — Эстэ воскликнула у них за спиной:
— Погодите!
Фингон и Маэдрос остановились и обернулись. Целительница стояла под деревьями, улыбаясь. Когда они посмотрели на неё, её улыбка перетекла в нежный смех, напоминавший звон текущей воды.
— Ну хорошо же! — сказала она. — А почему бы и нет? Но осторожно с моими деревьями!
Маэдрос недоуменно посмотрел на Фингона. Фингон покачал головой — он был точно так же ошарашен.
И внезапно они услышали дикий, яростный зов у себя над головами. Это был тот же гордый, свирепый зов Орла, который когда-то, давным-давно, дал Фингону повод надеяться — когда ему уже казалось, что надежды нет совсем. Затем послышался звук хлопающих огромных крыльев, и мгновение спустя могучий Орёл прорвался через свод листьев в потоке сверкающих перьев и в вихре зелёных листьев.
— Я же говорила — осторожно с моими деревьями! — сказала Эстэ.
Орёл сложил крылья. Вид у него был застенчивый — насколько это было вообще возможно для него, такого исполинского повелителя высоких ветров. Затем он склонил голову и один из его блестящих золотых глаз остановился сначала на Фингоне, потом — на Маэдросе. Он ничего не сказал, но было совершенно очевидно, что они должны были сделать.
Оба они взобрались на широкую спину Орла. Он был не таким великаном, как Торондор, но всё-таки был во много-много раз больше любой обычной птицы. Точно так же как тогда, давным-давно, Фингон убедился, что Маэдрос сидит перед ним, чтобы он, Фингон, мог за него держаться.