Беззвёздная дорога

emilyenrose

— Не хочешь — не надо, — сказал он. — Но я хотел бы, чтобы ты это сделал. Мне тяжело видеть, что тебе больно.

— Я же не могу! — сказал Маэдрос снова, но теперь его голос звучал не мрачно, а беспомощно, и когда Фингон поднял глаза, выражение лица Маэдроса тоже стало беспомощным.

Некоторое время они глядели друг на друга. Наконец, Фингон сказал:

— А ты пробовал?

Маэдрос покачал головой. Казалось, он сейчас вот-вот снова заплачет.

Фингону тоже хотелось плакать. Он снова наклонил голову над рукой Маэдроса и второй раз поцеловал его побелевшие костяшки пальцев, и сказал:

— Тебе приходится нести достаточно горя и стыда и без того, чтобы заставлять себя переживать ещё больше боли — да ещё и в таком месте. Я хотел

бы, чтобы ты отбросил это. Я знаю, какой ты упрямый — но я бы умолял тебя, если бы только думал, что ты меня послушаешь!

— Фингон… — сказал Маэдрос сдавленным голосом.

Фингон тогда мог бы действительно оставить его в покое. Конечно, достаточно было и того, что Маэдросу уже больно. Не было нужды доводить его до слёз из-за того, что он не мог или не хотел изменить. Но когда он нагнулся, склонив голову, прижимаясь к сжатой руке Маэдроса, ему показалось, что он слышит, как что-то говорит с ним. Может быть, это был лишь голос его собственного сердца. Но оно, казалось, говорило: попроси!

Фингон поднял глаза и его глаза встретились с глазами Маэдроса, — и он от всего сердца сказал:

— Пожалуйста!

Маэдрос выдернул свою руку из рук Фингона. На его щеках были слёзы, но, когда он заговорил, в голосе его не было горя. В нём ничего не было, кроме гнева.

— Ну ладно! Ладно! — яростно сказал он. — Если это для тебя так много значит!

Но всё-таки ещё мгновение он колебался. Затем лицо его перекосилось, и он протянул свою руку над пропастью. Ему даже не нужно было двигаться, чтобы сделать это. Они были так близко к краю. Маэдрос ждал ещё мгновение; его лицо кривилось. Затем он разжал кулак. Фингон увидел последний из его шрамов, бледный и жуткий: ожоги на руке от священного света Сильмариллов. Посредине лежало что-то маленькое и чёрненькое. Маленький паучок — подумал Фингон. Но нет, это был острый кусочек умершего камня — нет, разбитый осколок чёрного стекла, совсем, как та стена, что окружала его тюрьму.

Затем со вздохом, будто делая над собой страшное усилие, Маэдрос перевернул руку, и оно — что бы это ни было — упало во тьму. Фингон тогда увидел, что это был разбитый осколок алмаза — нет, крошечное искристое пламя… нет, ни то, и ни другое. Прямо перед тем, как навеки исчезнуть в пропасти, оно, казалось, засверкало бледным светом. Это как будто бы была жемчужина…

Чем бы это ни было, оно исчезло. Маэдрос сжал свою открытую ладонь один раз, другой. На лице его было какое-то жуткое выражение. Казалось, ему не менее больно, чем раньше. И когда Фингон посмотрел на него, что-то словно погасло и сжалось в нём. Он выглядел седым и печальным; изувеченным и старым. Он был пламенем — а теперь он стал пеплом.

— Ну вот, — сказал он. — Его больше нет. Ты счастлив?

— Конечно же нет! — сказал Фингон.

Но, по крайней мере, теперь он смог сделать то, что до сих пор он сделать ему было нельзя. Он потянулся и взял Маэдроса за руку. Шрам от Сильмарилла был старым и поблескивал. Фингон прижал свою ладонь к его ладони, их пальцы переплелись, и тут же он привлёк Маэдроса к себе.

Наконец-то это были настоящие объятья — руки его обвились вокруг тощего тела Маэдроса, и он спрятал своё лицо в его волосы, свалявшиеся, грязные, перенизанные паутиной, они дурно пахли — но это был он, это был он. Лишь через несколько мгновений руки Маэдроса, в свою очередь, обвили его, и он прижал своё лицо к плечу Фингона, и запустил руку в его волосы. Он пропустил косы Фингона по всей длине через свою ладонь — он так часто делал это раньше. Потом он запустил пальцы в волосы Фингона и притянул его ещё ближе, так что никакого промежутка между ними уже не было. Фингон зажмурил глаза: сейчас он просто чувствовал.

— Это ты, — сказал он, — это ты.

— Это я, — согласился Маэдрос — хотя в голосе его не было полной уверенности.

Они просидели так долгое время. Наконец, Маэдрос слегка засмеялся; теперь он уже не сжимал волосы Фингона, а поглаживал их. Самому Фингону совсем не хотелось трогаться с места.

Конечно, и идти-то было особо некуда. Кажется, здесь было самое лучшее место, которое он только мог бы найти в Пустоте. Маэдрос осторожно гладил его волосы, коснулся затылка, в какой-то момент задел арфу, все струны которой обиженно зазвенели.

— Прости, — прошептал он, но Фингон ещё теснее прижал его и ничего-ничего не сказал.

Тогда Маэдрос отодвинулся от него. Фингон поднял на него глаза, готовый запротестовать. Маэдрос спросил:

— Ты это слышал?

— Что слышал? — сказал Фингон.

Но теперь он действительно услышал. Где-то, далеко-далеко, раздался стремительный звук. Сначала он был лишь чуть громче шёпота, но потом быстро стал громче, и громче, пока не превратился в рёв. В этом рёве слышалось ворчание, и стон, и глубокое, гулкое эхо, и он всё становился громче — Фингон вскочил на ноги и взял свой звёздный фиал — и громче, и громче, но он всё ещё не видел, откуда же он идёт. Маэдрос тоже встал. Они оглянулись, посмотрели друг на друга, а стремительный звук нарастал и нарастал, и потом, когда Фингон наконец, услышал последнюю ноту великого хора звуков — плеск — они оба немедленно посмотрели в провал.

Далеко, внизу, во тьме, вздымалась белая пена.

Или, по крайней мере, она была далеко, когда они впервые заметили её. Однако вода поднималась так быстро, что через несколько секунд она была лишь в нескольких ярдах от них, а затем первые пенящиеся волны вылились за край провала и омыли их ноги. Маэдрос, босой, вскрикнул от холода. Фингон внезапно вспомнил о сгнившей лодке, которую он видел на другом берегу. Это была совсем не пропасть. Это была река!

Они с Маэдросом обменялись потрясёнными взглядами. Новые и новые волны обрушились на скалистый край пропасти. Река ещё не кончила подниматься. На самом деле, хотя пропасть уже закрылась, волны становились всё больше и больше — и вода всё продолжала реветь и бурлить, и яростные, окутанные пеной водовороты начали крутиться на ней там, где течение было сильнее всего. Волна омыла скалистые выступы на краю и плеснула Фингону до коленей. Сломанный ствол иссохшего дерева, наконец, сломался под её напором — ровно надвое. Волны быстро и радостно унесли свою добычу, и водовороты схватили бревно и начали бешено крутить его. Затем ещё одна могучая волна плеснула через край. Когда она обрушилась наземь, Фингон почувствовал брызги у себя на лице. Отходя назад, волны начали рвать на части дорогу из паутины, а потоп всё продолжал подниматься.

— Вода идёт сюда! — сказал Маэдрос.

— Бежим! — сказал Фингон.

Комментарий к Глава 7

Элронд Передэл (Elrond Peredhel) = Элронд Полуэльф

Ещё раз поблагодарю ilman lintu за быструю, совершенно самоотверженную и очень старательную вычитку :)

========== Глава 8 ==========

Вместе они побежали чуть-чуть впереди потопа. Они неслись по серой дороге, а пенящаяся вода крутилась у их ног. Фингон оглянулся и увидел огромную волну, которая катилась за ними через мрак, как тёмная стена. Если она упадёт на них, их снесёт водой. Куда бежать? — выбора не было. Он вспрыгнул на один из нижних склонов чёрных гор; Маэдрос следовал за ним. Тёмная волна бросилась на уродливый склон могучим облаком белой пены, и они на мгновение остановились, зачарованные её величием.

Затем Фингон увидел, что за нею катится другая стена воды, ещё выше. У них не было времени стоять и пялиться.

— Сюда! — сказал он, и им удалось уйти от волны как раз перед тем, как она тоже разбилась о скалу, ревя, рокоча и расстилая полотнища белой пены, и снова Фингон почувствовал у себя на лице брызги. Он мог ощутить и их вкус — слабый намёк на соль. Море, подумал он — море!

Когда вторая волна отступила, она отступила недалеко. Серую дорогу уже затопило. Тёмная вода с кромкой белоснежной пены жадно грызла подножия Тангородрима. Она вливалась во врата Ангбанда, и у ворот возникали яростные, крутящиеся водовороты.