Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
Недоброжелатели Волынскаго не упускали между тмъ случая прохаживаться на его счетъ, какъ руководителя этой шутовской зати. Ядовите другихъ подтрунивали надъ нимъ двое: адмиралъ графъ Головинъ, который не могъ простить Артемію Петровичу открытіе имъ злоупотребленій въ адмиралтейств, и бывшій посланникъ нашъ въ Париж, а въ данное время оберъ–шталмейстеръ Высочайшаго Двора князь Куракинъ, враждовавшій съ нимъ на личной почв. Желая угодить своему давнишнему «протектору», Тредіаковскій сочинилъ про Волынскаго тяжеловсную, но довольно злую псенку, а Куракинъ позаботился распространить ее между придворными; среди тхъ нашлись, конечно, услужливые люди, подсунувшіе стихотворный пасквиль самому Волынскому. Вспыльчивый и крайне самолюбивый, Артемій Петровичъ былъ страшно взбшенъ — не столько даже на Куракина, сколько на самого автора пасквиля.
— Блоха вдь, а туда же — кусаться! — говорилъ онъ своимъ пріятелямъ. — Попомнитъ онъ еще меня!
— Невеличка блошка, а спать не даетъ, — отозвался Еропкинъ. — Да не много ли чести блох, что ты такъ сердишься на нее?
— Rira bien, qui rira le dernier (хорошо смется, кто послднимъ смется), — утшалъ съ своей стороны Лестокъ.
Наконецъ–то, въ начал января (1740 г.), когда въ разныхъ мстахъ Невы стали вырубать ледъ для городскихъ ледниковъ, по середин рки противъ Петропавловской крпости была отгорожена большая площадь для добычи самаго чистаго строительнаго матеріала, а между дворцомъ и адмиралтействомъ былъ поставленъ деревянный заборъ вокругъ мста, намченнаго для Ледяного дома. Обитатели двухъ верхнихъ этажей Зимняго дворца имли бы, впрочемъ, возможность смотрть и поверхъ того забора, если бы только окна дворца, обращенныя на Неву, значитъ на Сверъ, отъ сильныхъ крещенскихъ морозовъ не покрылись ледяными узорами. Обледенли окна и въ комнатк Лилли Врангель; но барышню нашу это не затрудняло: она влзала на подоконникъ и высовывалась изъ форточки. Такъ она изо дня въ день могла слдить за тмъ, какъ постепенно выростаетъ и разукрашивается Ледяной домъ.
Длиною домъ былъ въ 8 саженъ, шириною въ 2 1/2 и вышиною въ 3. Накладывались ледяныя плиты какъ кирпичи, одна на другую, обливались тотчасъ водой и силою мороза скрплялись прочне, чмъ лучшимъ цементомъ. Когда ледяное зданіе было доведено до крыши, то впереди оно украсилось ледянымъ крыльцомъ съ рзнымъ фронтисписомъ, а крыша — ледяной галлерейкой съ ледяными статуями. По четыремъ угламъ дома воздвигались ледяныя пирамиды, по сторонамъ крыльца появились ледяныя пушки и мортиры, а передъ ледяными же воротами съ горшками ледяныхъ цвтовъ и сидящими на нихъ ледяными птицами — два большихъ ледяныхъ дельфина. Въ послднихъ же числахъ января около дома, откуда ни возьмись, выросъ вдругъ громадный ледяной слонъ, а на спин y него и по бокамъ — по ледяному персіанину.
Лилли такъ заглядлась на это послднее чудо, что не разслышала даже, какъ позади ея отворилась дверь, и замтила вошедшую только тогда, когда та взяла ее за талію и стащила съ подоконника.
— Ахъ, это вы, Юліана?
— Съ ума ты сошла, моя милая, что въ такой морозъ высовываешься изъ форточки!
— Въ деревн я къ морозу давно привыкла, — отвчала съ беззаботнымъ смхомъ Лилли, затворяя форточку, — а теперь свтитъ еще солнце… И какъ хорошъ теперь на солнц Ледяной домъ: точно весь хрустальный! А эти дельфины, этотъ слонъ… Выгляните сами только на минуточку…
— Чтобы схватить воспаленіе легкихъ? Благодарю покорно! — сказала Юліана. — Другое еще дло, если бъ въ шуб побывать тамъ на мст…
— Дорогая Юліана! вотъ было бы чудно! Пойдемте сейчасъ, уговоримъ принцессу…
Лилли такъ порывисто обняла и поцловала чопорную фрейлину, что та не успла даже уклониться и не знала, сердиться ей или нтъ.
— Ну, ну, ну! Ты все забываешь, что ты уже не ребенокъ, а большая барышня, и не въ деревн, а во дворц.
— Но вы попросите принцессу, да? Она сама, можетъ быть, тоже пойдетъ съ нами?
Юліана уже не упорствовала. Анна Леопольдовна, какъ всегда, отдыхавшая на своей отоманк съ романомъ въ рукахъ, выслушала обихъ съ обычной флегмой, но отъ посщенія съ ними Ледяного дома наотрзъ отказалась.
— Скоро и безъ того вдь увидимъ. Свадьба карликовъ будетъ уже 6–го февраля; остается, стало быть, всего дв недли.
— А потомъ опять ее отложатъ! — воскликнула Лилли. — Вдь сперва назначили ее въ январ, на канун дня рожденія государыни…
— Да; но въ этотъ же день будетъ торжественное вступленіе нашихъ войскъ. Волынскій совершенно правъ, что такому національному торжеству не вмстно быть въ одинъ день съ шутовскою свадьбой. Если же вамъ, мои милыя, ужъ такъ не терпится осмотрть этотъ Ледяной домъ, то ступайте туда одн безъ меня.
— Да безъ васъ, принцесса, насъ туда не пустятъ!
— А я скажу Эйхлеру.
Эйхлеромъ, который, въ качеств не только секретаря Волынскаго, но и тайнаго секретаря самой государыни, постоянно бывалъ y нея за приказаньями, дло было ей доложено, и съ ея стороны отказа въ столь скромной просьб наслдницы престола, разумется, не было. Самъ Эйхлеръ вызвался быть путеводителемъ гоффрейлины принцессы.
Когда они втроемъ: Юліана, Лилли и Эйхлеръ, морознымъ, но солнечнымъ утромъ спустились на Неву къ Ледяному дому, то y ледяныхъ воротъ, къ немалому удивленію Лилли, ихъ встртилъ ея товарищъ дтства, Самсоновъ, притомъ не въ лакейской уже ливре, а въ довольно щегольской суконной однорядк и въ мховой шапк.
— Да вы откуда его знаете? — спросилъ по–нмецки Эйхлеръ Лилли. Та объяснила.
— То–то онъ такъ просилъ меня взять его сегодня съ собой! — улыбнулся Эйхлеръ. — Могу съ своей стороны засвидтельствовать, что такого «молочнаго брата» вамъ нечего стыдиться: я нашелъ въ немъ очень полезнаго сотрудника.
— Но вдь онъ — камердинеръ г–на Волынскаго…
— Былъ имъ. Когда мн пришлось посылать во вс концы Россіи требованія о присылк «маскараднаго» персонала для шутовской свадьбы, y меня не достало переписчиковъ. Тутъ оказалось, что Самсоновъ уметъ тоже писать, и почеркъ y него преизрядный. Съ разршенія моего шефа, я привлекъ его къ переписк; потомъ и къ сведенію счетовъ; а наконецъ и ко всему маскарадному длу, потому что никто лучше его не знаетъ объясняться съ этими безмозглыми инородцами. Господь его вдаетъ, какъ это онъ подлаживается къ ихъ младенческимъ понятіямъ, какъ уметъ втолковать имъ все, что нужно. Словомъ, молодецъ на вс руки! — заключилъ Эйхлеръ и покровительственно похлопалъ Самсонова по плечу.
— Не понимаю, г–нъ Эйхлеръ, какъ вы можете говорить такъ много на мороз! — замтила Юліана, пряча свой покраснвшій уже носъ въ муфту.
— А вы, баронесса, озябли? Простите великодушно! Сейчасъ затоплю для васъ каминъ.
— Это гд?
— Да тутъ же въ Ледяномъ дом.
— Ледяной каминъ?
— Да, и ледяными дровами. Прошу за мною.
Проведя ее на крыльцо Ледяного дома, а оттуда въ одну изъ двухъ комнатъ, онъ зажегъ въ ледяномъ камин ледяныя же полнья, облитыя, какъ потомъ разъяснилось, нефтью.
Тмъ временемъ Лилли и ея «молочный братъ», стоя на двор передъ ледянымъ слономъ, заболтались о порученныхъ надзору Самсонова инородцахъ и прибывшихъ вмст съ ними животныхъ. Особенно заинтересовали Лилли самодскіе олени.
— А правда ли, Гриша, что олени бгутъ еще скоре лошадей?
— Какъ втеръ! Я нсколько разъ уже здилъ съ самодами на взморье.
— Счастливецъ!
— Такъ вы, Лизавета Романовна, охотно тоже покатались бы на оленяхъ?
— Мало ли что!