Благородна и благочестива
Шрифт:
На один из таких осколков Камилла и наступила, проходя вглубь спальни, и тотчас шарахнулась от надсадного кашля из-за шкафа.
– Ллей Тадеуш? – несмело спросила она, пересиливая себя и шагая ближе. – Это вы?
За шкафом затихли. Затем раздался скрежет цепей, и к ложу, пригибаясь на слабых ногах, вышел человек в растрёпанной, засаленной и крайне неряшливой одежде. Длинные, ниже лопаток, рыжие волосы с изрядной сединой оказались всклокочены и спутаны, а отёкшее бледное лицо обрамляла неопрятная седая борода. Мутные глаза неопределённо-болотного цвета остановились на гостье, и хозяин Эйросского замка замер, разглядывая внучку.
– Дед, – дрогнувшим голосом проговорила Камилла, шагая вперёд. Сглотнула неожиданный комок в горле и повторила, – деда, это я… твоя внучка… Камилла…
Так ли говорят с умалишёнными, дочь Рыжего барона не знала. Да и как тут подобрать нужные слова? Когда сердце сжимается от жалости к незнакомому человеку и внезапно проникается – к нему же, страшному, нечёсаному и жуткому даже на вид?
– Ка… милла, – внезапно глухо и невнятно повторил ллей Тадеуш. Протянул руку и сделал шаг.
Звякнули оковы. Камилла вздрогнула, лишь теперь разглядев, что хозяин Эйросского замка прикован за ногу к стене. Металлический обруч обхватывал лодыжку светлого ллея Тадеуша, а короткая цепь, едва ли позволявшая хозяину разгуливать даже по собственным покоям, звенела при каждом шаге.
Звякнувшая цепь привела светлого ллея в бешенство. Взревев, так что Камилла даже присела, он схватился за кольца обеими руками, и от них, внезапно вспыхнувших золотистым светом, сияние стекло на металлический обруч, раскаляя его докрасна. Разумеется, раскалённый металл не добавил приятных ощущений скованной лодыжке, и ллей Тадеуш взревел ещё раз – уже от боли. Рванулся прочь от стены, неистово взмахнув руками, словно крыльями.
Полыхнула над его головой оранжевая полусфера, выстрелив в разные стороны вращающимися огненными шарами. Один из таких шаров засветил Камилле прямо в лицо.
– Деда! – не выдержала внучка, в панике ощупывая собственные брови и ресницы. – Если ты мне красоту спалишь, я тебя на цепи так и оставлю! А ну перестань!
Ллей Тадеуш не услышал – дёргал звенья цепи, рвался в сторону, прочь от ненавистной стены. Камилла замерла ненадолго, рассматривая сумасшедшего деда, и, не двигаясь с места, прислушалась к невнятным крикам. За неухоженностью и дурным запахом сложно разглядеть здорового человека, но ллей Тадеуш ей, пожалуй, нравился. Бывает же так – видишь впервые, а кажется, будто всю жизнь знал.
Ну вот как, скажем, пэра Патрика Блаунта.
– Какой ужас, – пробормотал за спиной пэр Нильс. Старый учитель дрожал от страха, но храбро зашёл в покои мага огня. – Светлейший ллей Тадеуш выглядит ещё хуже, чем в последний раз, когда я его видел. Видимо, разум его окончательно повредился…
– Да тут и здоровый умом тронется, – резко перебила Камилла.
Деда стало жалко. На Рыжие Острова порой заходили невольничьи суда, и Камилла видела некоторых рабов, которых везли на Дальние Острова – жутких, исхудавших да потерявших всякий человеческий облик. Некоторые ещё боролись, но блеск в глазах угасал быстро: чем худшие условия окружают человека, тем меньше от него остаётся. Даже мэм Фаиль неодобрительно качал головой, с неохотой обслуживая работорговцев. Свобода, говорил лавочник, это то, что у человека отбирать никогда нельзя. Вокруг и неявных кандалов много, задумчиво добавлял учитель денежной грамотности.
– Стража! – позвала Камилла, резко оборачиваясь. – Ключи от цепей у кого?
– У ллея Корнелиуса, – запнувшись, отозвался один из стражников, заглянув в покои. – Он с собой всегда носит.
– Как же вы позволили, – Камилла обернулась уже к старшей горничной, стиснула кулаки, считая до десяти и обратно, – чтобы вашего хозяина заезжий регент в кандалы заковал?
– Так… опасен ллей Тадеуш… – пробормотала Мартина, невольно стушевавшись под напором юной гостьи. – Выпусти такого в город – каких бед натворит!
– В город, может, и не надо, – дрожащим от гнева голосом вытолкнула Камилла. – Потому как честь Эйросских ллеев беречь надо, и уж точно не прилюдным позором! А в собственном замке он – хозяин! Им и останется, пока в гроб не ляжет! Раз ключей у вас, бестолковых, нету, да освободить светлого ллея Тадеуша вы не в силах – то хоть в приличный вид хозяина вы могли привести? А? Что молчите, мэма Мартина? – разошлась Камилла, чувствуя, как воздуха в спёртых покоях ей не хватает всё больше. Кровь прилила к щекам, сердце часто бухало в груди, а кулаки уже не разжимались. – Боитесь? В замке моего деда ни одной честной души, чтобы послужить хозяину?
– Ллей Корнелиус не велит, – совсем запуталась горничная. – Говорит, для нас опасно… да и то верно – глядите, чего он творит…
– Не «он», а светлейший ллей Тадеуш! – не сдерживаясь, выкрикнула Камилла, дико оглядываясь. Изнутри рвалось что-то дикое, жаркое, душное… – Окна почему закрыты? Да тут же задохнуться можно! Этого вы добиваетесь?! Чтобы дед тут дух испустил?!
– Не велено! – испугалась старшая горничная, когда Камилла вихрем подлетела к высокому окну, взбираясь на скамью, а с неё – на подоконник. – Да что ж вы творите, ллейна Камилла! Да куда ж вы!..
– Если рук здесь ни у кого нет – это сделаю я! – выкрикнула дочь Рыжего барона, проворачивая тугую защёлку и распахивая ставни настежь. Спрыгнула на покрытый копотью пол и дико огляделась. – Что трудного – впустить в спальню немного воздуха?..
– Так ведь он им питается! – испуганно заверещала Мартина, отпрыгивая за спину наследницы Эйросского замка.
Ллей Тадеуш выпрямился во весь рост, став внезапно выше и шире, и глубоко вдохнул ворвавшийся в покои морозный воздух. Жутко улыбнулся, разводя руки в стороны. Коротко выдохнул, разнося по покоям душный, словно из печи, жар – и спальня полыхнула. Пол, стены, даже потолок – всё охватил призрачный огонь. И этот огонь разгорался сильнее с каждым жадным вдохом мага огня.
– Огню нужен воздух, – задыхаясь от дыма, догадалась пэра Эдна.
Они оказались в огненной ловушке. Стена огня отделяла их от дверей и окон, так что четверо слуг и двое стражников оказались заперты в спальных покоях вместе с хозяином царившего безумия – и его не менее сумасбродной внучкой. Мартина причитала, вжавшись в широкую спину мэмы Софур, пэр Нильс, кажется, терял сознание, а пэра Эдна безуспешно хваталась за кувшины и склянки у ложа. Все оказались пусты.
– Деда! – крикнула Камилла, подлетая к ллею Тадеушу. Схватилась руками прямо за тлеющий камзол и встряхнула – насколько хватало сил. – Ты нас угробишь, дед! А ну перестань, слышишь! Или я сейчас же возьму и уйду! Слышишь?! Уйду от тебя! Навсегда уйду!..