Блатные и уличные песни

Семга Г. Ф.

ГУЛЯТЬ БУДЕМ

Кабы знала бы, Да не гуляла бы Черным вечером да на бану! Ох, кабы знала бы, Да не давала бы Чернобровому да уркану! Ох, вышла я, Да ножкой топнула, А у милого Терпенье лопнуло! Ох, ночь будет, Ураган будет! А если сына я рожу — уркаган будет! Он красть будет, Воровать будет, А деньги матери своей отдавать будет! Патефон будет, Самогон будет, А первым гостем у нас прокурор будет! Прокурор будет. Приговор будет, А мне на то наплевать — что потом будет! Эх, пить

будем И гулять будем! А как смерть придет — помирать будем!

ДАН ГУДОК

В трюмах тесных и глубоких А повезут нас в край далекий, Как баранов. Посчитают Петю с Ваней, А потом погонят в баню Да на всю ночку. А дезинфектор, да не дай Бог! А нету вшей — нагонит блох, Ох, окаянных! А нарядчики-тираны А выгоняют да, но утром рано На работу. А утром ты в санчасть заглянешь, А песню Лазаря затянешь. Врешь, что знаешь… Так, мол, так. Да, так, мол, этак… А я болею да, но с малолеток, Понимаешь… Доктор скажет: «Не ленитесь! А на работу да вы годитесь! А на работу…» И пойдешь ты на работу, Опечаленный заботой, А неохота… Вот вам, братцы, всем урок, А на обед уж дан гудок, И мы собрались. Отощавши, как шакалы, А мы ползем через три шпалы, Спотыкаясь. А за мисочкой фасоли, Ой, ты подумаешь о воле, Как бывало… Суп ты кушаешь с треской, А пузо щупаешь с тоской — Ох, как мало!

ТЮРЬМА НАС РАЗЛУЧИЛА

Мы встретились с тобой на Арсенальной, Где стояла мрачная тюрьма. Ты подошел и протянул мне руку, Но я руки своей не подала. Зачем меня так искренно ты любишь И ждешь ты ласки от меня? Мой милый друг, ты этим себя губишь, Я не могу любить больше тебя. Была пора, и я тебя любила, Рискуя жизнью молодой. Мой милый друг, тюрьма нас разлучила, И мы навек рассталися с тобой. Тюрьма, тюрьма, ты для меня не страшна, А страшен только твой обряд: Вокруг тебя там бродят часовые И по углам фонарики горят.

НЕ ПЛАЧЬ, ЛЮБИМАЯ

Не плачь, любимая, моя несмелая, Остаться верною, мне не клянись. Ждут лагеря меня, метели белые. Судьба-насмешница сломала жизнь. Другого встретишь ты порою летнею, Ему отдашься вся, как будто мне. А я на Севере холодном, ветренном Заплачу, брошенный, о той весне, Когда встречались мы, как два подснежника, Купались юные в ночной росе. Останься прежнею, останься нежною, Останься гордою в своей красе. Под автоматами душа ломается, Смерть смотрит в спину мне зрачком ствола. Колючей проволокой свобода связана, Надежда горькою слезой ушла. Прощай любимая, моя желанная, Мы далеки с тобой в своем пути. Вернуть прошедшее просить не стану я, Ты за любовь мою меня прости.

ЗАТО КРАСИВО

Люблю я водку, люблю я пиво. Пускай коротко, зато красиво! Люблю гитару и звон бокалов. Обнял бы шмару, она бы сказала: «Не ходи, милый, по бану пьяный — Тебя зачалит любой легавый!» Милая Мотя! Я не боюся: Пускай зачалит — я отмахнуся! Тук-тук в окошко: «Я твой коханый.» С постели встала, дверь отворила, Поцеловала, спать уложила. Люблю я водку, люблю я пиво. Пускай коротко, зато красиво! Люблю гитару и звон бокалов. Обнял бы шмару, она бы сказала: «Не ходи, милый, по бану пьяный — Тебя зачалит любой легавый!» Милая Мотя! Я не боюся: Пускай зачалит — я отмахнуся!

АХ, ЛЮБОВЬ

Ты помнишь чудный, ясный вечер мая И луны сверкающий опал? А помнишь, целовал тебя, родная, Про любовь, про ласки толковал? От любви окутан ароматом, Заикался, плакал и бледнел. Ах, любовь, ты сделала солдатом Жулика, который прогорел. И погорел он из-за этих глазок, Погорел он через этих глаз! Ах, судьба, ты знаешь много сказок, Но такой узнать не привелось. А теперь в окопе сером, длинном, К сердцу прижимая автомат, Вспоминает девушку любимую Бывший урка — Родины солдат. Где ты, дорогая, отзовися! Бедный жулик плачет по тебе. Ведь кругом нетлеющие листья «Шевелятся» в прохладной полутьме. А может, фраер в галстуке богатом, Он тебя целует у ворот. Но судьба смеется, и напрасно — Жулик все равно домой придет. И он придет с победой, громкой славой, С орденами на блатной груди. Но тогда на площади на главной С букетами цветов его не жди. Ты помнишь чудный, ясный вечер мая И луны сверкающий опал? А помнишь, целовал тебя, родная, Про любовь, про ласки толковал?

А ПОКА ТЫ СО МНОЙ

Ты не бойся вора, детка милая! Ворон ворону глаз зря не выклюет. Ты со мной не лукавь — княжной сделаю. А окажешься лягавой — не помилую! Ох, глаза твои — неба синего! Мы под стать голубей, всех красивее. Это ж символ любви, знак единственный, А не любишь — не зови, будь ты искренней. Я любовь оценю высшей пробою, А разлюбишь — не казню, не до гроба жить. У вора любовь сильна, хоть короткая. Между нас стоит стена да с решеткою. А пока ты со мной — мне всё трын-трава! Словом, будешь княжной, пусть идет молва! Полюби же вора, вор — не пьяница. На всю жизнь в кичмане не останется!

ЕХАЛА ДЕВЧОНКА

Шел «Столыпин» по центральной ветке, В тройнике за черной грязной сеткой Ехала девчонка из Кургана, Пятерик везла до Магадана. По соседству ехал с ней парнишка, У него в конце этапа вышка. Песня жизни для него уж спета, Засылает ксиву, ждет ответа. И ответила ему девчонка: «Если хочешь ты ко мне на шконку, Говори с конвоем, я согласна. Я к твоей судьбе не безучастна». Четвертак с сиреневою силой Открывает дверь в отстойник к милой. Это даже грех назвать развратом — Счастье и любовь под автоматом. А наутро прапорщик проснулся, Подошел к девчонке, улыбнулся, Руки протянул, к груди прижался… Тут удар, и прапор окопался. «Ах ты, сука! Не прощу профурам!» Уцепился, фуфел он, за дуру. Выстрелил в девчонку из нагана — Не видать ей города Кургана. В пересылке рапорт зачитали: «Зечку при побеге расстреляли Прапорщик погиб в геройской битве — В тройнике у смертника на бритве». Шел «Столыпин» по центральной ветке, В тройнике за черной грязной сеткой Ехала девчонка из Кургана, Пятерик везла до Магадана.

ГРАММ УГЛЯ

На берегах Воркуты Столбы уходят в туман. Там живут зека, Желтые, как банан. Уголь воркутинских шахт Ярким огнем горит. И каждый грамм угля Кровью зека обмыт. Сталин издал закон, Жестокий он, как дракон. Тысячи душ поглощает он, И ненасытен он. Пишет сыночку мать: «Сыночек любимый мой, Знай, что Россия вся — Это концлагерь большой. На фронте погиб отец, Больная лежит сестра. Скоро умру и я, Не повидав тебя».

ЛЮБО НА СВОБОДЕ

Выпьем за мировую! Выпьем за жизнь блатную, Рестораны, карты и вино! Вспомним марьяну с бану, Карманника Ивана. На скок ходили мы давно. Жулье Ивана знало, С восторгом принимало. Где ты, наш Ванюша, ни бывал! В Харькове, в Ленинграде, В Москве и Ашхабаде — Всюду он покупки покупал. Однажды дело двинул, Пятьсот косых он вынул, Долго караулил он бобра. Купил себе машину, Поймал красотку Зину, С шумом выезжая со двора. Долго он с ней катался, Долго он наслаждался, Но однажды к ним пришла беда: Вместе со своей машиной, Вместе с красоткой Зиной Навернулся с нашего моста. На трамвайной остановке: Проходите — не смотрите! С понтом на работу он спешит. Шкары несет в портфеле, Мастер в своем он деле — Будет пить, пока не залетит. Шкары эти надевает, Когда жуликом бывает, А когда ворует макинтош. Когда грабит, раздевает: Он перчатки надевает — Нашего Ванюшу не возьмешь! Когда в камеру заходит, Разговор такой заводит: «Любо на свободе, братцы, жить! Свободу вы любите, Свободой дорожите, Научитесь вы ее ценить!»