Блуждающая во тьме
Шрифт:
Он словно спрашивал у меня разрешения, и я благодарно кивнула.
– Спасибо, мистер Честертон… Я правда очень ценю ваше желание помочь Джин.
– Ну вот и прекрасно. А теперь иди домой и предоставь мне обо всем позаботиться, – он проводил меня взглядом, а сам отправился в школьный зал заседаний.
Разговор с учителем вселил в меня надежду. Мистер Честертон обещал снова попытаться уговорить мистера Броуди отказаться от Джин, и я очень хотела, чтобы у него получилось. «А если нет?» – всплыло внутри, но я откинула эту мысль прочь. Как он и просил, нужно дать ему время.
Глава 4. Темные тайны мистера Броуди
Неделя сменялась неделей, но никаких новостей насчет Джин и мистера Броуди я так и не получила. Я постоянно искала какого-то намека со стороны мистера Честертона, но он делал знак, что еще не нашел удобного времени и просил меня проявлять терпение.
– Если я просто заведу с ним разговор о Джин, то, уверяю тебя, ничего не выйдет. Нужно дождаться удобного момента, – терпеливо ответил он, когда я улучила момент и подкараулила его на уроке биологии.
– Но ждать можно целую вечность…
– Лучше подождать и увеличить шансы на успех, чем поторопиться и потерпеть очередной провал, – мудро заметил он, кивая в сторону Эмили Браун, которая возбужденно тянула вверх руку, добиваясь его внимания. Я ее почти возненавидела. Вечно ей что-то надо. И в самый неподходящий момент!
– Но чего мы ждем?
– Алекс, просто положись на меня. Я ведь обещал тебе и выполню свое обещание. Ты хочешь, чтобы у нас получилось?
– Я… конечно, но…
– Тогда доверяй мне.
Делая знак, что уже идет, он отошел к подпрыгивающей на месте и возбужденно махающей ему Эмили.
– Что там случилось? – спросил Уилл, стоя перед своей клеткой. Верный данному мне обещанию, он попросил учителя отпустить прежнюю росомаху на волю. После небольшого колебания, мистер Честертон все же согласился, и взамен Уилл получил поджарого самца росомахи, который был даже больше и злее прежней. Впрочем, Уилл выглядел довольным. По-моему, он был втайне рад, что согласился, и верил, что с этой росомахой наконец-то добьется успеха в тренировках.
Я пожала плечами, делая вид, что не знаю, и меня это не интересует. Но постепенно в их сторону начали поворачиваться все больше и больше голов, некоторые даже подошли поближе, чтобы послушать. Раскрасневшаяся и улыбающаяся во весь рот Эмили Браун продолжала тыкать в сторону своего горностая и что-то возбужденно пересказывать учителю. Ее соседка слушала рядом с открытым ртом и немного завистливым видом.
– Ну что ж, ученики, – учитель повернулся к классу, – я думаю, у нас есть первый успех. Будьте добры, мисс Браун, повторите для всех то, что вы сделали.
Теперь уже все ученики побросали свои клетки и столпились вокруг нее. Мы с Уиллом и Джин тоже шагнули поближе.
Сияющая, словно отполированная монета, девочка повернулась к горностаю и сосредоточенно уставилась на него, не моргая. Воцарилась напряженная тишина – ребята рядом боялись даже вздохнуть. Сначала ничего не происходило, и она уже отчаялась и занервничала, но через пару секунд ее глаза вдруг сверкнули коричневым светом – и горностай, чьи глаза так же полыхнули в ответ, послушно поднялся на задние лапки. Все это длилось один миг и тут же прервалось. Животное снова приняло свой обычный вид и улеглось рядом с решеткой.
Учитель громко похвалил ее, особенно выделив ее необычайную прилежность и упорство в достижении цели, а остальные ребята тут же ринулись назад к своим рабочим местам, но до конца урока никто так и не смог проделать что-то подобное со своим животным. У Фишера, который на всех уроках сидел там же, где и я – в углу (правда он делал это не по доброй воле), эта весть вызвала такое горе, что мне жалко было на него смотреть. Он стиснул руками свои тощие, угловатые коленки и просидел, не двигаясь до самого звонка.
– Как это у нее получилось? – произнес Уилл, когда мы вышли с урока. С ноткой разочарования и легкой зависти, как мне почудилось.
– Она столько донимала учителя, что меня это не удивляет, – хмыкнула я. – К тому же, если у кого-то и получится сделать это первым, то это должен быть главный ботаник в классе, верно?
Про то, что Джин уже умеет это делать, я промолчала. Я дала ей обещание, да и Уилл бы не обрадовался, если бы узнал, что уже двое наших одноклассников умеют использовать свой дар. Идущая рядом Джин хранила глубокое молчание. Она была единственной, кто никак не отреагировал на успех Эмили Браун, и всю дорогу до второго этажа смотрела лишь себе под ноги. Я вспомнила, что сказал мне мистер Честертон. Джин обладает силой, практически равной красным, но не желает ее использовать. Как бы не радовалась своему успеху идущая спереди Эмили, которую сейчас распирало от гордости и которая свысока рассказывала о своих ощущениях собравшемуся вокруг нее кружку таких же ботаников, ей ни за что и никогда не сравниться с Джин.
– Завтра объявят наши оценки по философии, – сдвоенный урок был последним, и мы трое надевали куртки в раздевалке. – Я уверена, что Аттвуд опять занизит мне оценку, как сделала это на экзамене.
– Но у тебя хорошая работа, – промолвила в ответ Джин. Казалось, что она втайне обрадовалась смене темы. Если дать Уиллу волю, он был готов рассуждать о тренировках каждую свободную минуту, в то время как она всячески избегала о них говорить. – Я ее просматривала и не вижу причины, чтобы ты получила низкую оценку.
– Вот увидишь. Она никак не может забыть, что я прогуляла ее урок, и поэтому ненавидит меня. Как бы я не старалась и как бы хорошо не выглядела моя работа, результат все равно будет один.
– Я думаю, что ты зря так себя настраиваешь, – Джин застегнула шарф и поискала глазами Хлое.
Я не ответила. Раньше мне было бы все равно, но теперь я переживала не за себя.
Мы вышли на улицу. Незаметно приближалась середина мая, но эти суровые края отказывались это признавать – земля только начала оттаивать. Я подтянула шарф повыше и одела перчатки. Рядом то же самое проделала Джин. Уилл казался полностью погруженным в свои мысли и даже не одел шапку, задумчиво вертя ее в руках. Через секунду к Джин подбежала сестра, и, махнув нам на прощание, обе отправились домой.