Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов
Шрифт:
Начальник школы коротко рассмеялся, и Такэно вновь показалось, что начальник очень похож на Сотобу.
– Как ты торопишься, юноша, – сказал начальник. – Бывают, правда, мгновенные озарения, но с тобой этого не произошло. Твои слова передают лишь поверхностное впечатление, доступное всем. А ты должен проникнуть вглубь явления, разве не этому мы вас здесь учим? Истина не познается через зрение, не познается через разум, ее можно только ощутить. Твоя мысль должна стремиться от одного предмета к другому, как поток воды, повторяя малейшие изгибы пути. Но если поток остановится у какого-нибудь одного предмета, – у большой скалы, например, – то поток перестанет быть потоком, и вода его не дойдет до множества иных предметов. Тогда скала покажется центром мироздания, хотя она всего лишь одна из скал на пути потока.
Ощутив движение потока, достигнув нужного состояния духа, ты и в бою будешь вести себя в соответствии с общим ходом сражения, не останавливаясь на частностях. Ныне же, когда ты выходишь на поединок, тебя больше занимают частности: меч твоего противника не дает тебе покоя. Когда противник пытается ударить тебя, твои глаза все время следят за движением его меча, и ты пытаешься следовать за этими движениями. В результате твоя мысль и твое внимание сосредотачиваются только на одном предмете: на мече. Ты перестаешь владеть собою и неизбежно терпишь поражение. Меч твоего противника стал для тебя центром мироздания – самым главным, что есть в мире.
Отойди от этого ложного впечатления. Для начала научись смотреть на поединок как бы со стороны. Ты сразу заметишь, что любое движение твоего противника тебе на пользу. В неподвижности больше устойчивости, чем в движении; стоит твоему противнику сделать малейшее движение, как его устойчивость уменьшается, он становится уязвимым. Нанеси свой удар, но не забывай, что ты и сам становишься уязвимым в этот момент. Поединок всегда выигрывает тот, кто сохранил устойчивость, и душевную, и телесную.
– Простите, мой господин, но что я должен почувствовать, как мне узнать, что я овладел главным? – спросил Такэно.
– Ты почувствуешь нечто, невыразимое словами; слова – это оковы для чувств… До конца дня, я освобождаю тебя от занятий. Сядь на траву, смотри на дальнюю гору и повторяй стихи, которые я тебе прочел.
Воин с мечом
Вечером начальнику доложили, что при отходе ко сну в школе не досчитались одного человека – Такэно.
– Посмотрите на лужайке, за воротами, – сказал начальник.
– Да, он сидит там и смотрит на гору, – сообщили ему через некоторое время.
– Не тревожьте его, пусть сидит, – сказал начальник.
Утром Такэно не пришел на занятия.
– Он все еще сидит на лужайке, – доложили начальнику.
– Не тревожьте его, пусть сидит, – сказал начальник.
Вечером Такэно опять не явился в школу.
– Он сидит на лужайке? – спросил начальник.
– Он сидит на лужайке. Ему отнесли еду, но он не притронулся к ней.
– О, из этого парня выйдет толк! – сказал начальник. – Не тревожьте его, пусть сидит столько, сколько ему понадобиться… Помяните мои слова: через год именно ему князь вручит меч как лучшему воину, подготовленному нами.
– Но у нас есть юноши знатного рода, господин, – осмелились возразить начальнику.
– Что из того? Одним знатность достается по праву рождения, другие добывают ее себе. И если меня не обманывают мои предчувствия, Такэно будет славным самураем и знатным господином.
Восход луны для двоих
В княжеском поместье время шло не по календарю, придуманному людьми, а своим истинным ходом. В городе наступления весны, лета, осени и зимы ждали по календарным срокам и удивлялись, если зима опережала, а весна отставала от них. Здесь, в поместье, изменения в природе связывались лишь с определенными явлениями окружающего мира, в каждом из которых виделась настоящая власть времени. Если наступали ранние холода, то это вовсе не означало, что они опередили календарь, просто ход времени ускорился в этом году.
Никакое событие в мире не случается внезапно, всегда есть признаки перемен, как едва уловимые, так и вполне осязаемые. Осязаемые признаки доступны всем, кто умеет видеть и имеет жизненный опыт. Так, ни один настоящий моряк не пропустит приближение бури и не сможет не заметить изменение морского течения. Но для того чтобы ощутить едва уловимые перемены, нужна тонкая душевная оболочка. Такая оболочка есть у маленьких детей: у них она еще не огрубела от постоянного трения с внешними впечатлениями, «не превратилась в твердую мозоль», как говорил старик Сэн. Такая оболочка есть и у стариков, у которых твердость ее ослабла за долгие годы жизни.
Приготовившись к ранней зиме, Сотоба и Сэн спасли сад, ведь растения не могут так спешно, как человек, приспособиться к быстрым переменам. Поздняя весна тоже не стала для Сотобы и Сэна неожиданностью; более того, они находили в ней не меньшее очарование, чем в столь любимой ими осени. Остатки снега в тени деревьев и тонкая листва на кустах жимолости; утренний иней на камнях и первые цветы золотисто-желтой примулы; замерзшие капли воды на прошлогодней траве и молодые нежные стебельки на темно-зеленом полотне мха – все радовало стариков своей обычностью и необыкновенностью. Они удивлялись только одному: почему так мало людей живет этими радостями?..
Йока помогала старикам во всех их работах, готовила еду, стирала и убиралась в доме, и повседневные заботы утешали ее в разлуке с Такэно.
Женщина не может заставить мужчину быть с ней, если не хочет, чтобы он перестал быть мужчиной. Женщина должна уметь ждать, ей всегда приходится ждать мужчину – когда он далеко, и когда он рядом. Йока хорошо понимала это, но томилась ожиданием; она сильно любила своего мужа.
Каждое письмо от него было праздником, оно читалось и перечитывалось по многу раз: сначала в одиночестве, про себя, затем перед стариками. Но не все можно было прочитать им: в письмах допускались такие страстные выражения любви, о которых нельзя было говорить вслух.